Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Иггульден Конн - Завоеватель Завоеватель

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Завоеватель - Иггульден Конн - Страница 32


32
Изменить размер шрифта:

Рукн-ад-Дин с трудом подавил радость. Он так боялся, что монгольский царевич отвергнет все его предложения, а то и попробует убить прямо в палатке. Впрочем, к радости примешивалось подозрение: вдруг Хулагу ухватится за шанс подвести войско к древней твердыне? Еще неизвестно, найдут ли проводники царевича крепость без подсказки. Рукн-ад-Дин подумал о неприступной твердыне, единственная тропа в которую ведет через голые скалы. Пусть подойдут и посмотрят. Метальни и пушки на такую высоту не поднять. Пусть веками ревут и бушуют у подножия, до вершины им не добраться.

– Я исполню твою волю, господин. Отправлю гонцов, и тебя встретят как друга и союзника. – Тут во взгляде Рукн-ад-Дина мелькнула хитреца, и он горестно покачал головой. – Что касается золота, вряд ли столько сыщется в целом мире. Если примешь в дар первую часть, остальное сделаем данью и разделим на ежегодные выплаты.

Только сейчас Хулагу улыбнулся. Вряд ли юноша понимал, что его жизнь в руках монгольского царевича.

* * *

Сулейман глубоко вдохнул горный воздух с легкой примесью запаха овечьего навоза. Чудо, каких мало, памятник мастерству и дальновидности предков, лужок для выпаса скота скрывался за Аламутом. Стадо паслось в тени невысоких деревьев, Сулейман часто приходил сюда, когда хотел спокойно подумать. Лужок занимал лишь несколько акров, его хватало для дюжины тучных овец и шести коз. Овечья шерсть блестела на солнце, беспрестанное блеянье исцеляло душу. Некоторые животные бесстрашно приближались к Сулейману в надежде на угощение. Тот улыбался и показывал пустые руки. Он считал себя пастырем, но пас не только животных, но и людей.

По мягкой земле Сулейман дошел до голой скалы, обрамлявшей луг с одной стороны, погладил ее рукой. Здесь стояла хижина с мешками корма для скота и серыми соляными блоками, которые животные так любили лизать. Сулейман аккуратно проверил корм: плесень отравит его драгоценный скот. На какое-то время он забылся за этим занятием – переносил мешки на свет и проверял их содержимое. Здесь и сейчас не верилось, что его клану грозит полное истребление.

С теми, кто решил уничтожить его, договориться непросто. Сулейман надеялся на успех сына, хотя не слишком в него верил. Монгольский царевич пожелает увидеть Аламут, узнает дорогу через лабиринт горных долин и наконец осадит крепость. Местные жители начнут голодать. Сулейман обреченно глянул на лужок: овец и коз надолго не хватит. В Аламуте, как правило, жили человек шестьдесят-семьдесят и примерно столько же слуг. Поселение небольшое, и без золота, которое платят за их труды, ассасинам не продержаться. Сопротивляться мощи монголов он сможет не лучше, чем его отец – Чингисхану. Сулейман поморщился, осознав, что выбора нет. Трое его людей на заданиях, им скоро заплатят. Он мысленно перебрал купцов, которых велено убить его людям. Пока те трое не выполнят заказы, не вернутся. В Аламуте еще восемнадцать мастеров, владеющих искусством беззвучного убийства. Очень хотелось разослать их всех по заданиям, но на деле они лишь помешают друг другу. К массовым убийствам ассасинов не готовят. Их учат бесшумно приблизиться и нанести смертельный удар, рукой или оружием. В молодости Сулейман убил богатого купца, вначале опоив его вином с дурманом; купец заснул, и Сулейман зажал ему рот и нос. Следов на теле не осталось, и то убийство до сих пор считалось почти идеальным…

Он вздохнул, вспомнив счастливые времена. Монголы не уважают традиций и, видимо, не боятся мести. Ассасинов придется подослать к самому хану, наверное, во время осады. Сулейман не сомневался, что хан прогневается, узнав о гибели брата, как бы ему ни подали эту новость. Старик рассчитал, сколько времени у Мункэ займут странствия и как лучше подготовиться к встрече хана и царевича. Он еще надеялся откупиться от монголов или обмануть их, но роль пастыря заставляла предусмотреть все варианты.

Задумавшись, старик не заметил, как из тени хижины выбрался Хасан. Сулейман смотрел на другой конец луга, заслонив глаза от лучей садящегося солнца. Неожиданно Хасан рванул вперед и плоским камнем ударил старика по виску. Раздался треск, и Сулейман вскрикнул от боли и удивления. Перед глазами потемнело. Он качнулся в сторону и чуть не упал. Сначала подумал, что камень откололся от скалы, и стал вяло ощупывать лицо: нет ли крови. Хасан ударил снова. Старик рухнул на землю.

Глотая кровь из разбитого рта, он поднял голову, силясь понять, в чем дело. Увидел Хасана и окровавленный камень, который юноша так и сжимал в руке.

– Зачем, сынок? Зачем ты так? Разве я не был тебе отцом? – прохрипел старик.

Он видел, что Хасан во власти сильнейших эмоций и дышит, как пес, перегревшийся на солнце. Содеянное глубоко потрясло юношу. Старик протянул ему руку, едва перед глазами перестало кружиться.

– Хасан, помоги мне встать, – тихо попросил он.

Тот приблизился, и Сулейману показалось, что он действительно поможет. В самый последний момент Хасан снова замахнулся и ударил старика по лбу, пробив ему череп. Больше Сулейман не услышал ничего, даже как молодой идиот с рыданиями бежит обратно в крепость.

Что греха таить, Аламут потряс Хулагу. Камень, из которого сложили крепость, отличался от местных скал. Орлок не представлял, ценою какого труда естественную расселину расширили при помощи молотов и клиньев, уложили в нее плиты, а потом – камень за камнем, пока все это не вписалось в окрестный пейзаж.

Хулагу поднял голову, запрокинул ее, потом еще сильнее. Как ни поднимай пушки, они в лучшем случае лишь поцарапают стены; смертоносные ядра камушками поскачут по ним. Из долины крепость не достать: нечем. По скалам тянется узкая тропка. Ворота штурмом не возьмешь: на тропке больше двух человек зараз не уместятся, третий полетит вниз с высоты нескольких тысяч футов.

Путь до крепости получился неблизкий. Хулагу понимал, что без Рукн-ад-Дина вряд ли нашел бы ее. Десять тысяч воинов обшарили бы каждую окрестную долину, каждый тупичок, но потратили бы на это месяцы. Проводники казались ошеломленными не меньше, чем монголы. Хулагу подозревал, что вести его воинов они согласились только из страха.

С Рукн-ад-Дином напряжение возникло лишь однажды. Юноша настаивал, что на последнем этапе при Хулагу должен остаться лишь один охранник. Условия дозволено ставить тому, за кем сила, а она была явно не за исмаилитом. Стоило Хулагу перечислить варианты пыток, к которым он обычно прибегает, чтобы выпытать секреты, как Рукн-ад-Дин притих. Он больше не гарцевал, расправив плечи, и не болтал со своими людьми. Посланцы Аламута наконец поняли: вопреки красивым словам и торжественным обещаниям, они фактически в плену.

Тем не менее вид крепости поколебал решимость Хулагу. Часть его войска приближалась к Багдаду, и царевичу совершенно не улыбалось устраивать здесь двухгодичную осаду. Царевич подошел к началу тропки и увидел, как по ней спускаются люди – видать, посланцы отца Рукн-ад-Дина. Орлок с досадой оглядел крутые ступеньки и, поддавшись порыву, велел одному из своих воинов подняться по ним. Он надеялся, что коренастые монгольские кони справятся. Они же проворные и знакомы с горами.

Хулагу с интересом следил, как одинокий всадник ведет коня к первому повороту в сотнях футов над головами у остальных. Члены его свиты шепотом делали ставки. Вот один выругался. Хулагу заслонил глаза от солнца, чтобы посмотреть вверх.

Мгновение спустя конь и всадник упали вниз. Гулкое эхо разнесло грохот по окрестным холмам. Оба погибли. Хулагу выругался сквозь зубы, а Илугей радостно собрал серебряные монеты у заключивших пари.

Спускавшиеся по ступенькам глянули вниз и, прежде чем двинуться дальше, обменялись жестами. Когда наконец спустились на землю, оба оказались в поту и в пыли. Ассасины торопливо поклонились монголам, но смотрели только на Рукн-ад-Дина. Они кланялись ему, когда Хулагу спешился и подошел к ним.

– Господин, ваш отец погиб, – проговорил один.

Рукн-ад-Дин вскрикнул от боли и горя, а царевич усмехнулся.