Песнь Хомейны - Роберсон Дженнифер - Страница 48

Магия Чэйсули – это сила земли, сила древних богов, которую они переливают в тело того, кого хотят исцелить.

Рана от меча на плече Сторра не исчезла, но перестала выглядеть воспаленной, дыхание стало спокойнее, взгляд прояснился. Он дернулся – дрожь пробежала по всему его телу – и вновь вернулся к жизни.

Аликс зашаталась. Дункан подхватил ее и прижал к груди, как Лахлэн прижимал к груди свою Леди. Я видел страх и усталость в его лице и всерьез задумался над тем, не солгал ли он Аликс, сказав, что опасности нет, когда человек отдавал часть души такой магии. Может быть, ради Финна он все же рискнул бы жизнью Аликс?..

Я почувствовал, как при этой мысли во мне закипает гнев, но потом он улегся. Они оба были нужны мне. Мне были нужны все они.

– Довольно, – сказал ей Дункан. – Со Сторром все в порядке. А вылечить Финна – это уже мое дело.

– Но не в одиночку! – она села, отстранив его руки. – Думаешь, я позволю тебе – теперь, когда я почувствовала, что это такое? Нет, Дункан. Позови остальных – сделайте это вместе! Ты ведь вовсе не должен делать это один…

– Должен, – почти ласково ответил он, – Он мой рухо. И я не один: ведь есть Кай, – он улыбнулся. – Благодарю за заботу, но она не нужна мне сейчас.

Побереги ее для Финна, когда он очнется.

И он исчез – проскользнул между пальцев, словно жидкое масло. Оболочка того, кого мы знали, как Дункана, осталась: не было его самого. Он был где-то далеко, и на этот раз ушел надолго – так надолго, что мне стало страшно показалось, я могу потерять их обоих.

– Аликс! – я понял, что она собирается последовать за ним и наклонился, чтобы поднять ее с колен. Она обратила ко мне гневное лицо:

– Не смей, Кэриллон! Думаешь, я могу потерять его так? Даже ради Финна…

– Ты уже достаточно рисковала собой против моей воли, – резко бросил я. Когда я валялся, скованный атвийским железом, а ты в облике сокола явилась, чтобы освободить меня. Ты полагаешь, я дал бы тебе позволение на это? – я тряхнул головой. – Это дело для Дункана, он прав. Если бы он хотел, чтобы ты была там с ним, он сказал бы тебе об этом.

Она обернулась к своему мужу. Он стоял на коленях рядом с Финном – здесь и не здесь. Финн не шевелился.

– Я не могу выбирать, – дрожащим голосом сказала она, – всегда думала, что для меня нет никого дороже Дункана, но теперь… они оба нужны мне.

– Я знаю. Но решать будут боги.

– Что, Лахлэн сделал из тебя священника? – она горько улыбнулась. – Вот уж никогда не думала, что ты исповедуешь смирение и покорность воле богов!..

– Я и не исповедую. Называй это толмоорой, если хочешь, – я улыбнулся ей в ответ и поднял руку в привычном для Чэйсули жесте. – Что нам еще остается?

Только – ждать, чем все это закончится.

Дункан что-то проговорил. Голос звучал невнятно от чудовищной усталости, говорил он на Древнем Языке, я не мог разобрать слов. Он сделал движение, словно бы пытаясь подняться, но упал, ударившись головой о табурет. Лахлэн немедленно отложил арфу и наклонился, чтобы помочь, Аликс рванулась из моих рук.

– Глупец, – еле слышно проговорил Финн. – Этого нельзя делать в одиночку.

Я уставился на него, недоумевая, не ослышался ли я. Но это действительно сказал Финн – бледный как смерть, со слезами на глазах.

Дункан приподнялся, опираясь на плечо Лахлэна. Сел, глядя перед собой мутным еще взглядом, не в силах прийти в себя. Когда Аликс опустилась на землю рядом с ним, он, казалось, даже не узнал ее.

Я увидел, как Финн приподнялся на своем ложе, опираясь на локоть, и заставил его снова лечь:

– Лежи. Лежи тихо.

– Дункан… – слабо начал он, попытавшись оттолкнуть меня.

– Вернись! – крикнула Аликс. – Во имя богов, глупец…

И она с размаху ударила Дункана ладонью по лицу. Краска вернулась в его лицо, щека покраснела – а взгляд обрел осмысленность. Он посмотрел на Аликс на меня – и вновь стал прежним Дунканом.

– О боги, – слабо проговорил он. – Я не знал…

– Точно, – согласился Финн, я по-прежнему держал руку на его плече на случай, если он снова попытается встать. – Ты этого не знал, глупец. Думаешь, я бы согласился купить свою жизнь ценой твоей? – он оскалился – и тут же дернулся от боли. – Боги… этот атвиец…

– …мертв, – закончил я. – Думаешь, я позволил бы ему покончить с тобой?

Пальцы Финна зарылись в густую шерсть Сторра, лицо было сероватого оттенка, глаза закрыты. Мне показалось, он снова потерял сознание.

– Рухо, – позвал Дункан, – ты кое-что должен сделать.

– Потом, – ответил Финн, почти не разжимая губ.

– Теперь же, – слабо улыбнулся Дункан. – Ты должен поблагодарить Кэриллона.

Я удивленно посмотрел на него. Глаза Финна чуть приоткрылись – две узкие щелочки, поблескивающие темным, еще лихорадочным огнем:

– Но ведь это ты…

– Да, – прервал его Дункан, – но Кэриллон вытащил тебя с поля боя. Если бы не он, ты до сих пор лежал бы там – мертвым.

Я начал понимать происходящее. Финн никогда не выказывал благодарности открыто, хотя – я знал это – глубоко чувствовал ее. Мне зачастую было трудно выразить словами то, что я хотел, Финну же это было еще тяжелее. Думал было возразить, но потом позволил Дункану действовать по его усмотрению. В конце концов, не я воскресил Финна, а он. Он имел на это право.

Финн вздохнул и снова закрыл глаза:

– Он должен был оставить меня там. Он не должен был рисковать собой, ворчливо заметил мой ленник.

– Не должен был, – согласился Дункан, – но сделал это. А теперь нужно сказать слова.

Я было подумал, что Финн уснул. Он не двигался, ничем не выдавал того, что услышал Дункана. Наконец, Финн взглянул на меня из-под тяжелых век:

– Лейхаана ту-сай, – пробормотал он. Я моргнул, потом рассмеялся:

– Это на Древнем Языке, и я даже не знаю, выругал он меня, или поблагодарил.

– Поблагодарил, – серьезно ответил Дункан и прибавил. – Лейхаана ту-сай, Кэриллон.

Я вдруг понял, что я единственный стою, даже Лахлэн преклонил колена подле Дункана – его Леди поблескивала на столе. Странно было видеть людей в таких позах – тем более, этих людей, – хотя я знал, что когда-нибудь к этому придется привыкать.