Стилет (другой перевод) - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 22

Она молча набросила платье и направилась к двери. Пропуская ее, отец немного откатил свое кресло назад.

Поравнявшись с ним, Илина ощутила прикосновение его руки. Пальцы были холодны как лед.

Она вышла, а отец вкатил кресло к комнату и закрыл за собою дверь.

Будто во сне, она шла по коридору. Остановилась перед дверью своей комнаты… Из спальни донеслись короткие сухие хлопки. Илина вздрогнула всем телом и опрометью кинулась обратно. Рванула дверь…

Мать в странной позе лежала поперек кровати. Отец сидел в кресле, безжизненно свесившись через подлокотник. На полу рядом с креслом лежал дымящийся револьвер.

Отец не оставил ей ни гроша. Зато от матери она получила в наследство шестьдесят тысяч долларов. Илина взяла эти деньги и отправилась в Монте-Карло.

Чезарио вернулся в гостиную.

— Тонио! — позвал он.

Тот появился в дверях с полной сумкой продуктов.

— Ваше сиятельство? — удивленно воскликнул он. — Вы уже дома? Баронесса…

— Я знаю, — перебил Чезарио. — Только что видел ее. Где ты был?

Голос Илины раздался из спальни:

— Это я послала его купить что-нибудь для ужина. Она вышла в черном, обтягивающем бедра трико, золотистой блузке из ламы и таких же туфлях.

— С чего ты взяла, что я собираюсь ужинать дома, а не в «Эль-Марокко»?

Она засмеялась. Ее темные волосы, казалось, излучали свет, когда она вошла и остановилась посреди комнаты под люстрой…

— Ох, Чезарио, нет! Не получится… По крайней мере, сегодня.

— Но почему?

— Не могу же я пойти в «Эль-Марокко» в таком платье? А других у меня нет.

— Как нет? — удивился он. — Куда же они подевались?

Она взяла его лицо в ладони и, встав на цыпочки, поцеловала. Потом прошла через комнату и уселась на диван.

— Тонио! Принеси нам кофе! — приказал Чезарио.

— Слушаю, ваше сиятельство! — слуга поклонился и исчез за дверью.

— Так что же стряслось с твоими туалетами? Она ответила просто:

— Все осталось в Калифорнии. Со мной только то, что на мне, да еще норковое манто. Администратор отеля и слушать ничего не хотел — просто запер вещи перед моим носом, когда мой кредит был прерван по указанию той женщины. К счастью, у меня в сумочке был обратный билет до Нью-Йорка. Я отправилась в аэропорт — и вот я здесь! — она ослепительно улыбнулась. — Ну скажи, разве я не удачлива?

Чезарио не успел ответить. В комнату вошел Тонио с подносом в руке. Он поставил на столик перед диваном кофейник и тонкие фарфоровые чашки, потом вышел в столовую и позвякивая посудой, стал убирать со стола.

Илина принялась разливать кофе. Чезарио смотрел на нее.

Странно, но ему было удивительно хорошо. Он отдыхал. Упреки, взаимные обвинения, выяснения отношений — все это было ни к чему. Они прекрасно понимали друг друга. К тому же, они оба были европейцы…

Она подала ему чашку.

— Сахар?

Чезарио кивнул. Он маленькими глотками потягивал напиток. Ему нравился его горьковатый привкус.

— Ты как-то молчалив сегодня, дорогой,-сказала она по-французски.

— Устал, — коротко ответил он. — Дел прибавилось. Она поднялась и подсела ближе. Ласково провела рукой по волосам, сказала мягко:

— Видишь, как хорошо я придумала поужинать дома… Правда ведь?

Он молча кивнул, наслаждаясь нежными прикосновениями ее легких пальцев.

— Мы ляжем пораньше и я постараюсь, чтобы ты хорошенько отдохнул. Ты и не почувствуешь меня в постели…

Он открыл глаза и посмотрел на нее.

— Завтра я прикажу снять для тебя номер в отеле.

— Но зачем? — возразила она, продолжая ласкать его голову.-У тебя такая удобная квартира… В ней достаточно комнат.

— У американцев свои обычаи, Илина, ты же знаешь. Будет лучше, если ты переберешься в отель.

Она легонько поцеловала его:

— Хорошо, дорогой. Как скажешь…

Он поставил на столик пустую чашку. В дверях появился Тонио.

— Что-нибудь еще, ваше сиятельство?

— Нет, Тонио, спасибо. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, ваше сиятельство! — Тонио поклонился. — Спокойной ночи, баронесса.

— Спокойной ночи, Тонио.

Илина обернулась к Чезарио, обворожительно улыбнулась. Налила ему еще кофе.

— Знаешь, о чем я думаю, — лицо ее приняло озабоченное выражение. — Мы ведь не можем ужинать дома каждый вечер…

Чезарио улыбнулся и, не дослушав, потянулся за бумажником.

— Конечно, — согласился он. — Сколько тебе нужно? Она задумалась.

— Поскольку теперь я буду у тебя работать, — рассудительно сказала она, — ты мог бы дать мне небольшой аванс в счет будущего жалования, верно?

— Ну да, — кивнул он, продолжая улыбаться, — так обычно и делают.

Она заулыбалась.

— Вот и чудесно. Ты меня успокоил. Скажем, ты дашь мне теперь тысячу… нет, лучше —две тысячи долларов. А потом будешь вычитать их из моего жалования.

Он посмотрел недоверчиво. Она не переставала его удивлять!..

— Две тысячи?

Она кивнула с серьезным видом.

— Да. Я буду очень экономна и постараюсь быстро покрыть эту сумму.

Чезарио не выдержал и расхохотался.

— Боже милостивый! Ты что же, хочешь закупить весь магазин «Диор»?!

— Не понимаю, что тут смешного… Не хочешь же ты в самом деле, чтобы я ходила с тобой вот в этом платье?

Все же он не мог скрыть улыбки. У нее и вправду не было ни малейшего представления о стоимости Денег!

— Ну хорошо. Я выпишу тебе чек. — Он поднялся, прошел к конторке, что-то черкнул на бумаге и вернулся. — Думаю, этого достаточно.

Она взяла листок и положила на кофейный столик. На нем значилась сумма в двадцать пять сотен.

Вдруг щемящая жалость пронзила все ее существо. Илина смотрела на человека, стоящего перед ней, и чувствовала, как он устал и одинок.

Она потянула его за руку и заставила сесть рядом на диван.

— Спасибо, Чезарио, — прошептала она чуть слышно.

— Не стоит. Чепуха это все, — он смотрел невесело. — В конце концов, мы должны поддерживать друг друга. Жалкие остатки вымирающей цивилизации.

— Не надо так говорить, — перебила она.

Он посмотрел ей в глаза… Необъяснимая печаль охватила все ее существо. Все отчаяние, всю тщету и бессмысленность человеческой жизни прочитала она в этом взгляде…

Она поцеловала его в губы. Опустила руку на бедро — пальцы ощутили быстрый упругий ответ.

Незнакомое прежде материнское чувство пробудилось в ней. Этот человек терзался тем же, от чего страдал ее отец…

— Пойдем, — нежно прошептала она. — Я помогу тебе отдохнуть от забот. — В этом она была уверена. Она знала все то, что дарит мужчине забвение. — Пойдем…

Ей тоже нужно было забыться.

* * *

Через заднее стекло припаркованного на углу лимузина Большой Датчанин видел, как они вышли из «Эль-Марокко».

— Заводи! — повелительно бросил шоферу.

Высокий швейцар кинулся от входа навстречу свободному такси. Большой Датчанин заметил, как Илина что-то сказала Чезарио, тот улыбнулся и махнул швейцару. Они оба повернулись и пошли вдоль квартала.

Большой Датчанин чертыхнулся. За ними наблюдали четыре ночи, и каждый раз они брали такси. А сегодня пошли пешком!

— Жми на Пятьдесят третью! — рявкнул шоферу. — Может, подцепим их на углу Лессингтон-авеню.

Однако на Лессингтон-авеню им пришлось проехать мимо: Чезарио со спутницей были в этот момент на противоположной стороне улицы и переходили с Пятьдесят третьей на Парк-авеню. Большой Датчанин едва успел их заметить, и они скрылись за поворотом.

— Проклятье! Вот уж не везет, так не везет…— бранился он. — Попробуем достать их на Парке. Давай через Пятьдесят пятую…

Шофер повернул к нему бледное лицо.

— Не нравится мне это, шеф, — нервно проговорил он. — Может, попробуем в другой раз?..

Он оглянулся как раз вовремя, чтобы увернуться от молочного фургона, и в итоге пришлось проехать мимо поворота на Пятьдесят пятую.

— Лучше гляди на дорогу, — рычал Большой Датчанин. — Хватит возиться, сегодня же покончим с ними!