Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы) - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 6

Я свернул в финиковую рощицу и заглушил мотор. Она сидела в той же позе, откинувшись на сидении. Я нагнулся к ней и поцеловал. Ее губы никак не отреагировали на мой поцелуй, но я сравнил их с родником в пустыне, к которому можно приникнуть, изнывая от жажды. Я дотронулся до ее груди, но она перехватила мою руку и сжала ее.

Подняв голову, я посмотрел на нее. Раскрытые глаза были непроницаемы, я ничего не мог прочесть в них.

– Я хочу тебя, – сказал я.

Выражение ее глаз не изменилось.

– Я знаю, – сказал она тихо.

Я попытался обнять ее, но она уперлась руками мне в грудь.

– Дай мне носовой платок, – сказала она и достала его из нагрудного кармана моей рубашки.

Носовой платок белой бабочкой запорхал в темноте ночи, и затем выпал из ее руки. Она по-прежнему сидела, откинувшись, и молчала, вперив в меня непроницаемый взгляд.

Я нашел ее руку и вновь попытался приблизиться к ней, но она снова удержала меня. Вдруг острая боль пронзила низ позвоночника, я почти пополам согнулся на сидении.

Дрожащими руками я достал сигарету и прикурил. Рина скомкала носовой платок, выкинула его из машины, взяла у меня изо рта сигарету и затянулась.

– Я все рано хочу тебя.

Она вернула мне сигарету и отрицательно покачала головой.

– Почему? – спросил я.

Рина повернула ко мне лицо, бледным пятном выделявшееся в ночной темноте.

– Потому что через два дня я уезжаю домой. Потому что во время краха фондовой биржи в двадцать третьем мой отец потерял все. Потому что я должна найти богатого мужа и не могу рисковать.

Я поглядел не нее и завел мотор. Выведя машину из финиковой рощи на дорогу, я направился к дому. Ехали мы молча, но у меня уже имелись ответы на все ее «нет». Я был богат или, по крайней мере, когда-то буду богатым.

Рина осталась в гостиной, а я прошел в кабинет отца. Он, как обычно, работал за столом. Свет от настольной лампы падал на разложенные бумаги. Когда я вошел в кабинет, он поднял голову.

– Ну что? – спросил он таким тоном, словно я помешал его работе.

Я щелкнул выключателем на стене, и кабинет залился ярким светом.

– Я хочу жениться, – сказал я.

Он бросил на меня отсутствующий взгляд, нобыстро пришел в себя.

– Ты сошел с ума, – спокойно проговорил он и снова погрузился в свои бумаги. – Иди спать и не беспокой меня.

Я остался стоять на месте.

– Я собираюсь жениться, папа.

Впервые со времени моего детства я назвал его папой.

Он медленно поднялся из-за стола.

– Нет, ты слишком молод.

Это было все, что он сказал. Ему не пришло в голову поинтересоваться: кто, что, почему? Отнюдь нет. Только: «Ты слишком молод».

– Хорошо, отец, – проговорил я, повернувшись уходить. – Но помни, что я тебя предупредил.

– Подожди, – остановил он меня у самой двери, – где она?

– Ждет в гостиной.

Он проницательно посмотрел на меня.

– И когда ты это решил?

– Сегодня вечером, только что.

– Я думаю, что она одна из тех глупых молоденьких девиц, которые ошиваются в танцевальном клубе в надежде подцепить какого-нибудь старика.

Я принялся отчаянно защищать ее.

– Нет, она не такая. Между прочим, она даже не знает, о чем я говорю с тобой.

– Ты хочешь сказать, что еще даже не сделал ей предложения?

– Мне ине нужно его делать, – самоуверенно ответил я. – Я и так знаю ее ответ.

Отец покачал, головой.

– Но, может, все-таки следует спросить у нее?

Я вышел из кабинета и вернулся вместе в Риной.

– Рина, – сказал я, – это мой отец. Отец, это Рина Марлоу.

Рина вежливо кивнула. Она держала себя так, словно эта сцена происходила ровно в полдень, а никак не в два часа ночи. Отец внимательно посмотрел на нее. В его взгляде появилось такое любопытство, какого я никогда у него не наблюдал. Он вышел из-за стола и протянул ей руку.

– Здравствуйте, мисс Марлоу, – мягко произнес он.

Я уставился на отца. Он никогда подобным образом не вел себя с моими друзьями.

– Здравствуйте, – ответила Рина, пожимая протянутую руку.

Держа ее за руку, отец проговорил полушутливым тоном:

– Мой сын думает, что хочет жениться на вас, мисс Марлоу. Но я думаю, что он слишком молод. Не так ли?

Рина посмотрела на меня. Ее глаза сверкнули и снова стали непроницаемыми.

Она повернулась к отцу.

– Это все так неожиданно, мистер Корд. Пожалуйста, проводите меня.

Ошеломленный, я молча наблюдал, как отец взял ее под руку и вышел вместе с ней из кабинета. Спустя минуту раздался свирепый рев мотора «Дьюзенберга». Я огляделся в поисках предмета, на котором можно было бы сорвать злость. На столе стояла лампа, и я вдребезги разбил ее об стену.

Две недели спустя, уже будучи в колледже, я получил от отца телеграмму: «Мы с Риной поженились сегодня утром. Находимся в Нью-Йорке в отеле „Уолдорф-Астория“. Завтра уезжаем. Медовый месяц проведем в Европе».

Я схватил телефон и позвонил ему.

– Нет хуже дурака, чем старый дурак! – кричал я через три тысячи миль, разделявших нас. – Неужели ты не понимаешь, что она вышла за тебя только из-за денег?

Отец даже не рассердился, а, наоборот, рассмеялся.

– Глупец. Она хотела иметь мужчину, а не мальчишку. Перед женитьбой она даже настояла на том, чтобы по брачному контракту все имущество принадлежало мужу.

– Неужели, – спросил я, – а кто составлял контракт? Ее адвокат?

– Нет, мой, – снова рассмеялся отец. Голос его внезапно стал твердым, а тон назидательным.

– Возвращайся к своим занятиям, сын, и не лезь в дела, которые тебя не касаются. У нас уже полночь, и я ложусь спать.

Телефон замолчал. Я посмотрел на него и медленно положил трубку. Этой ночью я не мог спать. В моем воображении вставали сцены, изображавшие Рину в неистовых объятиях отца. Несколько раз я просыпался в холодном поту.

Почувствовав, как меня осторожно трясут за плечо, я медленно открыл глаза. Первое, что я увидел, было лицо Невады.

– Просыпайся, Джонас, – сказал он, – мы дома.

Я потер глаза, прогоняя сон. Солнце, уже почти село позади нашего большого дома. Я потряс головой, вылез из машины и посмотрел на дом. Очень странный дом. С тех пор, как отец построил его, я провел в нем не более двух недель. Теперь он был мой, как и все, что принадлежало моему отцу.

Я начал подниматься по ступенькам. Рина подумала обо всем, кроме этого. Мой отец умер, и я собирался сказать ей об этом.

6

Дверь открылась, и я прошел через веранду. Дом был построен в привычном стиле плантаторов-южан, а для управления им отец специально пригласил из Нового Орлеана Ро-бера. Робер содержал дом, строго соблюдая традиции креолов.

Это был громадный человек, на голову выше меня, очень умелый и вежливый. Его отец и дед были дворецкими, и, даже будучи рабами, они привили сыну и внуку гордость за эту профессию. Он был в полном смысле слова рожден для этой работы, и всегда находился там, где был нужен.

Он отступил в сторону, пропуская меня.

– Здравствуйте, масса Корд, – поприветствовал он меня на своем мягком креольском английском.

– Здравствуй, Робер, – ответил я, – пойдем со мной.

Он неслышно проследовал за мной в кабинет отца и с невозмутимым лицом закрыл за собой дверь.

– Слушаю, мистер Корд.

Он впервые назвал меня «мистер», а не «масса». Я посмотрел на него.

– Отец умер, – сказал я.

– Я знаю, – ответил он, – звонил мистер Денби.

– А остальные знают?

Он покачал головой.

– Я сказал мистеру Денби, что миссис Корд нет дома, а слугам я ничего не говорил.

За дверью раздался громкий крик. Продолжая говорить, Робер быстро направился к двери.

Я думал, что вы сами сообщите эту печальную новость, – с этими словами он открыл дверь. За дверью никого не было. Робер быстро вышел, а я последовал за ним. По лестнице, огибающей холл, кто-то в спешке поднимался на второй этаж.