Путь ученого - Осипов Осип Миронович - Страница 24

К великой его радости, новая модель полетела не хуже птицы Николая Егоровича.

После первой удачи Шура пристрастился к постройке моделей самолетов, и скоро его «Фарманы» и «Блерио» летали лучше всех моделей его товарищей по реальному училищу.

В 1909 году студенты Московского Высшего технического училища, принимавшие участие в работе воздухоплавательного кружка, задумали устроить платную выставку моделей аэропланов и планеров различных конструкций. Таким путем они надеялись пополнить скудные средства кружка. Открытие выставки приурочили к XII съезду естествоиспытателей.

Выставка была размещена в вестибюле филологического корпуса Московского университета. Там были расположены все экспонаты: крылья Лилиенталя, планеры отечественной конструкции, модели самолетов типа братьев Райт, Сантос-Дюмона, Фармана, Блерио.

На верхней площадке вестибюля красовалась недавно построенная большая круглая аэродинамическая труба. На столах были расположены изящные прозрачные модели, различные типы летающих птичек и бабочек, детали аэропланов, чертежи конструкций.

Выставка имела огромный успех. На ней перебывало очень много публики. Весь сбор с нее поступил на устройство аэродинамической лаборатории в Техническом училище.

Чтобы пополнить фонд будущей аэродинамической лаборатории, Николай Егорович прочитал несколько платных лекций. Помогло своими средствами и Московское общество содействия опытным наукам и изобретениям. Оно было недавно организовано на средства богача Леденцова, который, умирая, завещал большой капитал на поощрение изобретений. В состав совета этого общества входили трое выдающихся ученых России — Жуковский, Мечников и Тимирязев.

На собранные средства удалось оборудовать лабораторию, и молодежь под руководством Николая Егоровича с огромной энергией приступила к опытным работам по аэродинамике.

В 1909 году интерес к авиации особенно возрос в связи с тем, что французу Блерио удалось перелететь из Франции в Англию через пролив Ла-Манш.

В то время такой перелет был действительно большим риском: воздушные течения над проливом были не изучены, аппараты неустойчивы, непрочны, напоминали скорее летающие игрушки, чем летательные аппараты. Почти все части самолета делались из дерева; крылья обтягивались полотном или прорезиненным шелком. Деревянные части сплошь и рядом ломались, проволока лопалась, полотно прорывалось. Зачастую какая-нибудь деталь ломалась еще в тот момент, когда самолет выкатывали из ангара на старт.

Однако бесстрашных пионеров авиации не останавливали никакие трудности: с каждым полетом, с каждой жертвой увеличивался опыт, совершенствовались конструкции самолетов. Нашелся и смельчак, рискнувший перелететь через пролив, — это был Блерио, «человек-птица», как его прозвали во Франции.

Рано утром 25 июля 1909 года огромная толпа зрителей собралась на берегу моря около города Кале, откуда должен был начаться полет. Кроме Блерио, собирались лететь три авиатора, в том числе известный летчик Латам. Особенное внимание привлекал Блерио: он ходил на костылях, потому что на ноге у него еще не зажила рана после недавней аварии. Все удивлялись решимости отважного летчика.

В 4 часа 41 минуту утра Блерио сел на свой моноплан «Блерио XI», после разбега длиною 30 метров поднялся и скоро исчез из глаз восторженно провожавшей его публики; за ним поднялись другие участники состязания. Ни одному из них, кроме Блерио, не удалось перелететь на берег Англии: Латам вернулся, другие упали в море; их подобрали следовавшие за авиаторами яхты.

Через 47 минут из Англии телеграфировали: Блерио благополучно спустился недалеко от Дувра. Его встречали в Англии и во Франции торжественными овациями, он получил приз и золотую медаль; имя Блерио стало одним из наиболее популярных в Европе. Заводы начали строить самолеты его конструкции.

Однако в условиях капиталистической Франции творческие возможности выдающегося конструктора — одного из пионеров французской авиации — были крайне ограниченны. В 1936 году, незадолго до смерти, в письме к одному из деятелей советской авиации Луи Блерио писал о своем желании работать в СССР.

В 1909 году, когда Блерио перелетел Ла-Манш, в России были продемонстрированы первые полеты на самолетах. Нет сомнения, что Россия не отстала бы в области самолетостроения от Западной Европы, если бы царское правительство, как всегда недоверчивое к новым идеям, выделило нужные средства. В одной речи Жуковский с горечью сказал тогда: «У нас в России есть теоретические силы, есть молодые люди, которые готовы беззаветно предаться спортивным и научным изучениям способов летания — но для этого изучения нужны материальные средства». Этих средств ни у Жуковского, ни у его учеников не было. Но после полета Блерио и царское правительство поняло, что необходимо создавать свою авиацию.

Из Франции были выписаны авиаторы Леганье и Гюйо, которые должны были совершить полеты в Москве и Петербурге.

Николай Егорович со своими учениками приехал к назначенному часу на ипподром (аэродрома в России тогда еще не было).

В ожидании столь необычного зрелища собралось огромное количество народа, но все были разочарованы: Леганье не рискнул лететь, потому что вдруг поднялся ветер.

На следующий день утром на ипподром опять собралась публика. Снова чуть было не пришлось отменить полеты: Леганье заявил, что он не полетит, потому что на площадке навалены кучи песку. Однако нашлись добровольцы из публики, которые мигом разбросали песок. Наконец машину выкатили из временного ангара. Загудел мотор. После двух неудачных попыток самолет разбежался, поднялся метров на восемь, в течение минуты летел по прямой линии и благополучно опустился на том же поле. Несмотря на цепь студентов и городовых, окружавших ипподром, публика бросилась к самолету, вытащила из аппарата Леганье и начала его качать. Леганье просили подняться еще раз, но авиатор категорически отказался. Публика долго не расходилась. С трудом, после энергичного вмешательства жандармов, удалось очистить беговое поле.

Вскоре после Леганье летал Гюйо. Ему удалось сделать круг над ипподромом.

После приезда французских авиаторов несколько русских спортсменов-любителей отправились за границу обучаться искусству полетов. Тогда учились летному делу исключительно во Франции, где особенно быстро развивалась авиация.

Жуковский и его ученики мечтали построить свой, русский самолет оригинальной конструкции. Остановка была за деньгами. Пришлось просить помощи у богатых московских купцов. Снова устроили платную выставку, снова Николай Егорович прочел несколько платных лекций.

Наконец собрали необходимую сумму. Купили небольшой двигатель в 25 лошадиных сил, и в сарае Технического училища студенты начали сами строить самолет типа «Блерио XI».

И вот аппарат готов. В 5 часов утра его повезли через всю Москву на Ходынское поле.

На этом единственном самолете, сделанном своими собственными руками, студенты поочередно пробовали делать взлеты по прямой линии. У некоторых из них был уже небольшой опыт полетов на планере.

Самолеты строили не только студенты Технического училища. С 1909 по 1913 год русский инженер Я. М. Гаккель построил один гидросамолет, один моноплан и семь бипланов собственной конструкции. К тому же периоду относится постройка ряда отечественных самолетов оригинальной конструкции. Это были «сферопланы» А. Г. Уфимцева, «самолет-утка» А. В. Шиукова, самолеты конструкции С. В. Гризодубова, А. И. Касьяненко, А. Д. Карпенко, Л. В. Школина и многих других.

Работать им было трудно; царское правительство проявляло поразительное равнодушие к этому огромной важности делу и по-прежнему никак не поддерживало изобретателей. Поэтому лишь немногие из них добились успеха.

Наконец из-за границы вернулись первые обучавшиеся там русские авиаторы — Попов, Ефимов, Уточкин, Масленников — и начали демонстрировать свое искусство в больших городах России. Скоро полеты на самолетах стали обычным делом. Но летали русские авиаторы все же на заграничных аппаратах, двигатели привозились из Франции или Германии.