Пират - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 24

— Где он?

— Оглянись. Тот высокий блондин, что стоит около трапа.

Иордана посмотрела на него.

— Он выглядит очень юным.

Принцесса рассмеялась.

— Он и в самом деле молод, дорогая. Двадцать пять лет и могуч как бык. После Руби, когда он был в расцвете сил, я не встречала такого мужика.

— Жиголо? — спросила Иордана.

— Конечно, дорогая, — сказала Мара. — Но разве он не красив? И когда он тебе надоедает, все делается очень просто. Даешь ему пару франков и он исчезает. Без всяких сложностей.

— Ты уже от него устала? Вот потому ты и хочешь от него отделаться?

Мара засмеялась.

— Нет, дорогая. Просто он меня изматывает. Я не могу его выдержать. Он без устали хочет меня, а я уже не так молода. Я просто выдыхаюсь.

— По крайней мере, ты честна.

— Я всегда честна, — обиженно сказала Мара. — Так ты с ним встретишься?

Иордана огляделась. Карьяж вернулся один. Юсеф и Винсент остались с Бадром. Она пожала плечами.

Бадр жестом пригласил Винсента садиться и протянул ему виски и содовую. Юсеф занял место в углу кабинета, а Бадр расположился напротив американца.

— Я давно уже восхищаюсь вашим творчеством, мистер Винсент, — сказал Бадр.

— Спасибо, мистер Аль Фей. Честное слово, я польщен.

— И уверен, что не представляю собой исключения, — сказал Бадр, решив сразу же перейти к предмету разговора. Кроме того, собеседник был американцем, а они не любят ходить вокруг и около. — Именно поэтому я и решил осведомиться, согласились бы вы делать фильм, основанный на жизни Пророка? Думали ли вы об этом?

Режиссер отпил глоток виски.

— Честно говоря, мистер Аль Фей, никогда.

— В силу каких-то специфических причин, мистер Винсент?

Винсент покачал головой.

— Просто никогда не задумывался над этим. Может быть потому, что мы, американцы, очень мало знаем о Мухаммеде.

— Но о нем знают более четырехсот миллионов человек, — сказал Бадр.

Винсент кивнул.

— Теперь мне это известно. Мистер Зиад очень любезно все мне разъяснил. Также он дал мне несколько биографий пророка, и я должен признаться, что идея меня просто восхитила.

— Как вы думаете, может ли получиться фильм?

— Еще бы, и очень хороший.

— Такой, что будет иметь успех и в западном мире? Такой, что заставит его понять — наша цивилизация основана на морали более высокой, чем его собственная?

— Успех? Не знаю. Будут проблемы с прокатом, — ответил режиссер. — Но я бы сказал, что да, он пойдет. При условии, конечно, что фильм получит большой экран.

Бадр кивнул.

— Понимаю. Но представьте, что все решено. Каков должен быть первый шаг, который мы должны предпринять, чтобы сделать фильм?

— Все фильмы начинаются со сценария.

— Для всех своих фильмов вы сами писали сценарии. Возьметесь ли вы написать его?

— Взялся бы, если бы у меня хватило знаний, но боюсь, их мне недостает.

— Если вы получите необходимое содействие, возьметесь ли вы за это дело?

— Если я буду уверен, что, когда я кончу сценарий, я смогу запустить фильм.

— А если я гарантирую вам, что вы запустите его?

Винсент взглянул на Бадра и сделал глубокий вдох. Если он скажет «да», а картина провалится, с ним будет все кончено. Евреи об этом позаботятся. Но если он сделает фильм и он получится, они будут на ушах стоять в своих кинотеатрах. Им плевать, что за фильм, если он будет приносить им денежки.

— Я стою довольно дорого, — сказал он. — И цену не сбрасываю.

— Я знаю это, мистер Винсент. Устроит ли вас миллион долларов плюс процент от доходов?

Из динамиков доносилась медленная и романтичная музыка, вокруг все танцевали. Жак взял у нее из рук бокал с шампанским, поставил его и увлек Иордану в круг танцующих. Он улыбнулся ей.

— Я долго дожидался подходящей музыки, чтобы пригласить вас.

Иордана почувствовала, как от шампанского слегка закружилась голова. Она улыбнулась ему в ответ.

— Как чудесно.

Он прижал ее ближе к себе.

— Вы типичная американка. Неужели это все, что вы можете сказать, — «как чудесно».

Подняв голову, она посмотрела ему в лицо.

— Американка? Ни в коем случае. Неужели вы не видите по моему одеянию?

— Помолчим, — сказал он. — Будем просто танцевать. Он заставил ее положить голову себе на плечо, а тыльной стороной ладони прижал ее бедра. Он вел ее очень медленно, в такт музыке, давая возможность ощутить его растущее возбуждение.

Помедлив несколько секунд, он посмотрел на нее. Глаза ее были закрыты. Поддерживая Иордану одной рукой, он увлек ее к перилам, где они были скрыты от всех взглядов и притянул к себе.

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Вы с ума сошли, — шепотом сказала она. — На нас люди смотрят.

— Никто нас не видит, — яростно прошептал он в ответ. — Мы стоим к ним спиной. Они не обращают внимания на нас. И вы должны прижаться ко мне!..

— Я должен увидеть вас снова, — прошептал он. — Когда я могу вам позвонить?

— Звонить мне вы не можете. Я сама позвоню вам.

— Я у «Мартинеса». Вы позвоните? Обещаете?

Она кивнула. Музыка прекратилась, и в этот момент она увидела Бадра, который в сопровождении Юсефа и американского режиссера поднимался по трапу.

— Мой муж, — прошептала она, делая движение в сторону, но он удержал ее за руку.

— Завтра? — прошептал он.

— Да! — Она вырвала руку и пошла к Бадру. Лицо ее пылало, и она летела словно на крыльях, как будто только что выкурила сигарету с гашишем.

— Дорогой мой! — воскликнула она. — До чего прелестный день рождения! Как мне тебя благодарить?

Давно уже миновала полночь, и Лейле наскучило сидеть в комнате без дела. Она подошла к окну и окинула взглядом улицу Круазетт. Стояла теплая ночь и шатались толпы праздного народа. Сияние рекламы, островком возвышавшейся прямо в центре, по-прежнему оповещало о фильмах предстоящего фестиваля и в воздухе стоял гул непрекращающегося праздника.

Она отвернулась от окна. С нее достаточно. Она должна выйти пройтись, а то сойдет с ума. Накинув джинсовую куртку и взяв ключ, она вышла в холл. В ожидании лифта она сняла куртку и держала ее в руках. И когда Лейла вышла из здания, она походила на всех остальных женщин и девушек, которые ограничивали свой наряд только рубашкой и джинсами.