Никогда не люби незнакомца - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 29

Старшей, похоже, являлась Мэри, рослая, крепкая, крашеная блондинка в грязно-сером халате с полной грудью, толстыми руками и двойным подбородком. Она пристально изучала меня, но я продолжал невозмутимо есть, словно не замечал ее взгляда. Наконец она спросила у миссис Мандер:

— Какой толк от этого мальчишки? Вышибалой должен быть настоящий мужик. — Она посмотрела на меня, но я продолжал есть.

Бабушка захихикала и приложилась к рюмке. Она ничего не ответила. Тогда Мэри встала. Я видел, что она почувствовала уверенность, не дождавшись от нас ответа.

— Он же еще ребенок! Выведите его отсюда, пока он не разревелся. Посмотрите на него. Он вот-вот захнычет!

Я положил нож и вилку и спокойно посмотрел на Мэри. Она весила не менее ста семидесяти фунтов и была почти пяти футов девяти дюймов роста. Я молчал. Все остальные с интересом наблюдали за нами и ждали дальнейшего развития событий, чтобы знать, как себя со мной держать. Она села на свое место, затем перегнулась через угол стола и сильно ущипнула меня за щеку.

— Смотрите, совсем ребенок! — Когда блондинка убрала руку, я почувствовал боль. Она опять наклонилась ко Мне и посоветовала издевательски заботливым тоном: — Беги домой, малыш!

Я положил руки на стол.

— Что, язык проглотил? — ехидно полюбопытствовала она.

Не вставая, я ударил ее по лицу тыльной стороной ладони, вложив в удар всю силу своих ста пятидесяти фунтов. Мэри полетела на пол вместе со стулом, из угла рта и носа потекли струйки крови. Она лежала на полу, прижав одну руку к лицу, и глупо пялилась на меня. Остальные женщины удивленно посмотрели на меня, затем перевели взгляд на блондинку.

— Ты слишком много говоришь, — спокойно заметил я и вернулся к ужину.

Она встала, не сводя с меня взгляда, и оперлась на стул. Халат распахнулся, показывая большую грудь, похожую на переспелую дыню. Второй рукой Мэри стерла кровь с лица и вытерла ее о халат. Она заколебалась, словно не зная, садиться или нет. В глазах появился страх.

— Садись и доедай, — велел я. — Затем бегом наверх и умойся. Тебя ждет работа. — Я говорил равнодушным бесстрастным тоном, каким разговаривал Силк Феннелли. Даже мне самому он показался холодным, как лед.

Блондинка запахнула халат и села.

— Я вам говорила, говорила! — расхохоталась старуха. — Я вам говорила не трогать его!

Девушки закончили есть и вышли из столовой. Они ни словом не обмолвились о том, что только что произошло за столом. Наконец остались только мы с миссис Мандер. Старуха уже здорово набралась. Или у нее резиновый желудок, подумал я, или какая-то дырка, в которую все вытекает.

— Фрэнки, мой мальчик! — захихикала она. — Я всегда считала, что до полного счастья нам не хватает крепкой мужской руки.

Около половины восьмого девушки спустились в гостиную, все накрашенные и в блестящих платьях из черного сатина. По тому, как при ходьбе качались груди, как ткань облегала бедра, я понял, что под платьями ничего нет. Девчонки расселись в тускло освещенной гостиной маленькими группками в ожидании клиентов. Большая Мэри, как ее все называли, тоже спустилась вниз и спокойно кивнула мне, будто ничего не случилось. Ее звали Большой Мэри, чтобы отличить от черной служанки. Через несколько минут негритянка спустилась в ярком ситцевом платье, сильно контрастировавшим с черной кожей и платьями других девушек, села за пианино и принялась негромко играть и что-то петь грустным голосом. В этом заключалась ее вечерняя работа.

Откуда-то из глубины дома вышла абсолютно трезвая миссис Мандер. Я так и не понял, как ей удалось так быстро протрезветь. Когда мы встали из-за стола, она едва на ногах держалась, а сейчас старуха была трезва, как стеклышко! Она надела строгое платье, аккуратно причесалась, слегка напудрилась и нацепила на нос очки.

— Смотри, в первую очередь бери деньги — пятерку за вход, и двадцать пять долларов, если клиент остается на ночь, — напомнила она мне. — Смотри, чтобы бабки лежали у тебя в кармане, прежде чем они поднимутся наверх. Сам оставайся в прихожей. Здесь я сама с ними разберусь. Если кто-то захочет еще, дай мне знать.

Миссис Мандер достала из бара бутылки, выстроила их на пианино и поставила рядом несколько стаканов. Потом опять вышла ко мне в прихожую.

— Не пускай пьяных, от них одни неприятности. — Когда зазвенел звонок, она вернулась в гостиную, бросив на ходу: — Открой!

Девушки стали поправлять прически и платья. Началась борьба за клиентов. Я посмотрел в глазок. На крыльце стоял невысокого роста мужчина, похожий на банковского служащего или лавочника.

— Миссис Мандер дома? — поинтересовался он. Я открыл дверь и впустил его. Похоже, это был старый клиент, потому что он сразу направился в гостиную. Я слышал из прихожей, как он здоровается с девушками. Через несколько минут мужчина вышел в прихожую с Большой Мэри, на лице которой играла радостная улыбка — она отхватила первого клиента в этот вечер. Он дал мне три доллара. Я показал миссис Мандер три пальца, и она кивнула.

— О'кей, — проворчал я, и они отправились наверх.

В дверь позвонили. Я впустил второго гостя, который тоже двинулся прямиком в гостиную. Начали собираться клиенты. Из гостиной доносился звон стаканов, смех и негромкая музыка. Несколько пар поднялись наверх. Спустилась Мэри с низеньким мужчиной.

— До следующей недели, — попрощалась она.

— Обязательно приду, — пообещал он.

Я выпустил его на улицу, а Мэри вернулась в гостиную.

Вечер прошел без происшествий. Звенели стаканы, играло голубое пианино, шумела спускаемая в туалете вода, скрипели двери и кровати, шуршали платья, раздавался пронзительный голос миссис Мандер. Около трех старуха выглянула в прихожую.

— Все в порядке?

— Да.

— Тогда закрываемся. — Я запер дверь, и мы отправились в столовую. Рядом с холодильником в стену был вделан сейф. — У тебя должно быть триста пятнадцать долларов, — сказала она, сверяясь со своими записями.

Напротив имени каждой девушки были проставлены суммы и сколько раз она ходила наверх. Я пересчитал деньги. Бабушка оказалась права. Едва ли здесь удастся что-нибудь стащить, подумал я.

Миссис Мандер еще раз пересчитала деньги и спрятала в сейф, затем достала джин.

— Хочешь выпить? — Она протянула бутылку.

— Нет, спасибо. Бабушка.

Старуха налила рюмку, опрокинула ее в рот и проговорила:

— Правильно, не притрагивайся к этой дряни. Кошмарная отрава!

Я молча наблюдал за ней.

— Первая за весь вечер, — рассмеялась Бабушка. — Никогда не пью на работе. — Она налила вторую рюмку. — Иди спать, Фрэнк. Ты сегодня славно поработал.

Я поднялся к себе, разделся в темноте, бросил одежду на стул и лег. Долго ворочался, глядя в темноту. Глаза резало от усталости, но сон не шел. Я закурил и глубоко затянулся.

Разум говорил, что-то не так. Впервые в жизни я не мог уснуть. Неожиданно накатил страх. Стало страшно непонятного, одиночества, страшно жить без родственников, без брата Бернарда, страшно заглянуть в будущее, которое казалось глубоким колодцем с грязью на дне. Я начал беззвучно плакать в подушку.

Вслед за страхом пришло омерзение. Мне стало казаться, что грязь въелась глубоко в кожу и проникла в кости. Я почувствовал себя таким Грязным и испорченным, что у меня возникли серьезные сомнения, удастся ли мне когда-нибудь вообще отмыться.

И зачем я только убежал из Нью-Йорка?..