Великая Российская трагедия. В 2-х т. - Хасбулатов Руслан Имранович - Страница 86

Мы сделали обход “Белого дома”, посмотрели, есть ли оружие и сколько оружия, стоят ли части субъектов Российской Федерации. У наружного ограждения стояли добровольцы, защитники “Белого дома”: там были казаки с Дальнего Востока, из Сибири, из Краснодара; из Калмыкии была группа защитников. Они все были без оружия — те, кто нес службу снаружи.

Дальше, когда заходишь в “Белый дом”, стояла милиция, которая несла охрану “Белого дома”, — они все там остались, им выдано табельное оружие. Автоматы — короткоствольные, десантные, они находились в подвале, опечатанные: автоматы выдавались только ночью, когда выставлялся караул, выдавались только по документам — паспорту или удостоверению народного депутата. То есть свободного “гуляния” автоматов и ракет не было.

Когда мы спросили, где же ракеты находятся, выяснилось: оказывается, в секретариате Председателя Верховного Совета Руслана Хасбулатова был секретарь по фамилии Стингер. Никаких ракет, конечно, там не было. Я говорю: у вас нет там в секретариате Першингов? Но в то же время, оказалось, сигнал пошел, что подводная лодка подходит к “Белому дому”: вертолетная площадка есть и так далее.

Я говорю как живой свидетель, что там увидел. Мы ходили, проверяли посты: служба шла нормально, дисциплина жесткая, никакого оружия там не было... [114]

Три дня я находился там, вы представляете себе — без света, без воды, но постоянно выезжал в город, в Кремль для встречи с Борисом Ельциным, все безрезультатно, не встретился с ним. Шла информационная блокада Президента России. Я разговаривал со многими советниками Президента Российской Федерации, с Малеем Михаилом Дмитриевичем — председателем военно-промышленного комплекса, одним из близких советников Бориса Ельцина. Он тоже ждал доступа к Борису Ельцину. Разговаривал со всеми руководителями республик, с членами Совета глав республик Российской Федерации. Ни один из них, ни когда готовился указ, ни когда вышел этот Указ Бориса Ельцина, не имел возможности встретиться с ним.

Но вот, выезжая в Москву, в Кремль, я все время пытался, я написал две записки на имя Президента. О том, что и Хасбулатов, и Руцкой готовы были сесть за стол переговоров. И мое мнение, что нужно как можно скорее садиться за стол переговоров. Что нужно сейчас созывать комиссию, а вы знаете, была создана комиссия совместная, которая уже начала проверять наличие оружия в “Белом доме”. Это были представители и от Президента, и от Верховного Совета.

Когда я там три дня был, было тяжело — оказывалось психологическое давление. Потом, когда я вышел на улицу, голова шумела. Я думал: что это такое? Оказывается, там, напротив, где гостиница “Мир” находится мэрия, там стояла аппаратура ВЧ. И вот она все здание пронизывала. У Руцкого аппарат был, ему Баранников подарил, который улавливает эти частоты, и вот тонкие- тонкие частоты — они шли именно в сторону “Белого дома”: это устройство, прослушивавшее кабинеты.

Дальше: подогнали прямо вплотную к “Белому дому” со стороны мэрии желтую большую такую машину с двумя рупорами. Музыка играла из “Ласкового мая”, дурацкая какая-то музыка шла. Потом она заканчивается, и оттуда голосом: “Давайте, выходите, сдавайте оружие. Вы — преступники России, проклятые народом”. И снова музыка играет, играет, и снова голос кричит. И это — круглые сутки.

Я как раз встречался с руководителями Кремля и говорю им: “Что же, издевательство над народом просходит? Там люди сидят — ни еды, ни медикаментов”.

Что еще хочу я подчеркнуть? Каждое утро, когда начиналась сессия Верховного Совета, когда Александр Руцкой проводил совещания, каждое совещание начиналось словами: “Народные депутаты, защитники “Белого дома”! Мы вас не держим, вы можете покинуть “Белый дом”... И никого там не держали, и при мне уходили депутаты. В первый день, когда я был, один депутат ушел и потом на следующий день вернулся и говорит: “Стыдно мне”. Оказывается, ему дали два миллиона рублей, он получил два миллиона, ходил- ходил, потом вернулся обратно, принес, в кассу их сдал. Много таких случаев было тогда.

Там очень много женщин было, детей. Семья одна была с девочкой четырех лет. Что с ней произошло, я не знаю. Я у них спрашиваю: что вы тут делаете? Они говорят: “Защищаем Конституцию.”

Средства массовой информации преподносили так, что вот, Хсбулатов и Руцкой — в них все дело. Я разговаривал со многими людьми — там несколько тысяч людей было, многие спали на улицах в палатках, из Калмыкии наши ребята, из Ростовской области; из Краснодара. Они говорят: “Мы сюда пришли Конституцию защищать!”

Церковь там в Парламенте открыли в субботу, вы знаете. Патриарх Московский и всея Руси тоже приложил все усилия для того, чтобы не было этой бойни. Кстати, эту церковь тоже расстреляли там, в “Белом доме”. Во время того, когда блокада “Белого дома” была двенадцать дней. Около шестисот человек с травмами попали в больницы, около двадцати человек скончались от травм. В субботу, когда я там был, состоялись похороны сантехника “Белого дома”. В пятницу он отпросился у руководства, жена у него заболела — снаружи записку ему передали — он отпросился и сказал: “Я ухожу, но я приду, проникну к вам”. Он ушел и потом, когда возвращался обратно в “Белый дом”, омоновцы его избили, и он от побоев скончался.

И в субботу сессия Верховного Совета началась с известия о его гибели. То есть этот психоз все нагнетался и нагнетался. И чувствовалась кровавая такая развязка.

И мы тогда Обращение снова сделали от совещания субъектов Российской Федерации, снова и к Черномырдину, и к Ельцину. Но ничего не помогло, и вы знаете, что в воскресенье наступила кровавая развязка.

Кто прав, кто виноват — это история скажет. Но все шло по сценарию. Почему? Вокруг “Белого дома”, когда мы с Руцким смотрели защитников “Белого дома”, потом проходили по внешнему кольцу, смотрели, там было пять или шесть рядов омоновцев со щитами, с бронетранспортерами. В воскресенье, когда шел митинг на Смоленской площади, почему-то резко, днем, охрану омоновцев сняли с “Белого дома”. Оставили только милиционеров без оружия. И охрана мэрии, которая была, тоже куда-то делась — вот эти все омоновцы со щитами... колонна отодвинулась к “Белому дому”. Там была практически безоружная милиция: они прорвали кольцо и головная часть подошла к “Белому дому”, и тут появились омоновцы, отсекли головную часть со стороны мэрии (одни утверждают, что со стороны мэрии, другие — с другого места), но выстрелы были по толпе. И эта толпа, которая зажата была с одной стороны омоновцами со щитами возле “Белого дома”, побежала именно в сторону мэрии. Вот факт, когда началось это побоище.

Тут я еще раз повторюсь: история рассудит — кто прав, кто виноват. Но в 20.00 часов 21 сентября 1993 года была нарушена Конституция Российской Федерации, Основной Закон. И я думаю, что все пошло именно отсюда, весь этот беспредел, который сейчас творится в Российской Федерации.

Далее, когда завязалась эта бойня, в воскресенье, в понедельник и ночью мы делали обращение, заявление. Ни советники, ни Совет глав республик, ни субъекты Российской Федерации не могут добиться встречи с Борисом Ельциным. Так кто же принимает решения в такой громадной стране, как Россия. Федеративное государство Россия. Почему у нас — у субъектов Российской Федерации, у нас — у республик, не спрашивают, когда принимаются эти решения и когда идет вот эта бойня, нас не могут принять?

Вы знаете, что два или три дня Борис Николаевич вообще не выступал по телевизору, где он и что он, тоже неизвестно было. Но в понедельник, 4 октября, когда прямой наводкой начали стрелять, в это время проходило рабочее совещание субъектов Российской Федерации, на котором присутствовала часть руководителей регионов. Зашли кто-то из судей Конституционного суда и сказали, что идет прямой расстрел “Белого дома”. Мы по телевизору все это видели. Александр Руцкой по телефону, там у них спутниковая связь была, передал, что они сдают оружие, выходят: надо вывести женщин, нужно вывести детей из “Белого дома”. Почему? Потому что когда толпу отсекли, та часть, которая осталась на стороне “Белого дома”, они в “Белый дом” забежали: там было очень много детей и женщин. И Руцкой сказал, что уже около двухсот трупов здесь лежит, дайте вывезти детей, женщин. Выкинули белый флаг. Когда они начали выходить, практически в упор их начали расстреливать. Я в это не поверил, но потом убедился, когда в меня и в Руслана Аушева тоже в упор практически стреляли. Александр Руцкой попросил соединить с Черномырдиным, отменить огонь.