Великая Российская трагедия. В 2-х т. - Хасбулатов Руслан Имранович - Страница 133

— Докажем, не беспокойтесь об этом.

— Не докажете. Не всякая ложь может быть доказуемой. Все ваши манипуляции будут разгромлены, я не оставлю камня на камне. Но меня интересует еще один вопрос — на предыдущие вы как видно, не готовы ответить в силу незнания дела. Скажите, Алексей Иванович, почему вы не возбудите уголовное дело против лиц, подготовивших заговор против Конституции и через Указ № 1400 осуществивших государственный переворот? Кто принимал участие в подготовке этого указа — тот принимал участие и в самом заговоре. Неужели Вы полагаете, что этим лицам удастся уйти от ответственности? Почему прокуратура стремится прикрыть их тяжкие государственные преступления?

— Руслан Имранович! Скажу вам откровенно, Указ № 1400 — это предмет для дискуссий на научных конференциях. Он не имеет никакого отношения к событиям 3 октября, в причастности и организации которых вы обвиняетесь.

— А что такое, Алексей Иванович, — я еще раз задаю вам вопрос, — причинно-следственная связь в уголовном процессе? Или вы, не имея никакой следственной практики, полностью забыли требования закона осуществлять изучение состава преступления с позиций выяснения причинных связей, или вы сознательно становитесь на путь фальсификации. Неужели вам непонятно что не появись этот печально-знаменитый Указ № 1400, — не было бы никакой трагедии в России в промежутке между 21 сентября и по 4 октября включительно, не было бы ни смертей более чем 1500 человек, ни тысяч избитых и покалеченных спецчастями МВД, вышедшими из повиновения закону. Извините, Алексей Иванович, но надо быть абсолютным циником, чтобы утверждать, “Указ № 1400 — предмет изучения научных конференций”. Этот указ положил начало Великой Российской трагедии, и то, что вы бросили в “Лефортово”, нарушая божеские и человеческие законы, моральные нормы, Председателя Верховного Совета, который защищал Конституцию и Демократию, это не конец трагедии. Тем более — это не признак чьей-либо победы. Похмелье будет горьким у тех, кто сейчас празднует победу.

— Этой трагедии, Руслан Имранович, могло бы не быть, если бы вы не сорвали переговоры в Свято-Даниловом монастыре...

— Вам следовало бы знать (в отличие от тех, на кого работает пропаганда), что никаких серьезных переговоров в Свято-Даниловом монастыре не происходило. Кремль вынужден был формально на них согласиться из-за того, что это была инициатива Православной Церкви, Алексия II. По сути, если бы Кремль хотел переговоров, он должен был немедленно отменить Указ № 1400. Без этого — бессмысленно даже ставить вопрос о переговорах. Никаких переговоров, способных привести к позитивным результатам, Кремль не устраивал. Он мог бы пойти на них только при сильном общественном давлении.

— Ваше заявление по поводу подписанных Соколовым и Абдулатиповым протоколов, как мне представляется, было неконструктивным.

— Это ваши представления. Я мог бы и не говорить с вами на эту тему, но коль скоро вы считаете себя политиком, могущим обсуждать эти вопросы, могу сказать. Это мое заявление было очень нужным и уместным — не случайно Х Чрезвычайный Съезд поручил мне сделать соответствующее заявление. Оно вычленило главную проблему переговоров — отмену Указа № 1400. Все остальное — проблема оружия, свет, питание, связь в “Белом доме” — это производное. Вот в чем суть моего Заявления. Кремль все время пытался уйти на переговорах в Свято-Даниловом монастыре, от этих вопросов. И вам сейчас не об этом следует говорить — давайте поговорим о сути.

Почему вы незаконно продолжаете меня держать в тюрьме? Почему здесь не сидят истинные преступники — те, кто совершил государственный переворот? Те, кто расстрелял 4 октября народ?

— Ну я, Руслан Имранович, уже высказал свое мнение. Я не очень располагаю временем. Я лично не сомневаюсь в вашей виновности, в предъявленном вам обвинении. Если бы были сомнения — вы бы здесь не сидели. Я, конечно, сочувствую... Вы вели себя как настоящий интеллигент... Но... — Разводит руками.

Я попрощался, точнее, кивнул головой и пошел к двери, где меня ждал конвоир, как я понял сразу же, — с нетерпением.

— Ну как? — спросил он.

— Да никак, — ответил я.

— Боится Ельцина. — Такое заключение сделал он, простой конвоир “Лефортово”...

Продолжение следствия

2 февраля 1994 года.

Вопрос следователя: — 16 декабря 1993 года вам была предъявлена видеозапись событий 3 октября 1993 года в Москве, предоставленная Генеральной прокуратуре министерством безопасности Российской Федерации. 27 января 1994 года вы заявили ходатайство о повторном просмотре указанной видеозаписи — чем это вызвано?

Ответ: — Моя просьба о повторном просмотре видеозаписи оператора МБ обусловлена встречей с Генеральным прокурором, который утверждал, что мое выступление на балконе парламентского дворца, являющееся основой обвинения, предшествовало захвату здания московской мэрии и событиям в “Останкино”. В видеозаписи же, которую вы мне предъявили 16 декабря 1993 года, показана динамика захвата мэрии, движение демонстрантов к мэрии, уход сотрудников ОМОНа из здания мэрии, построение людей в колонну по команде и начало их движения по направлению к “Останкино”.

Все это непосредственно вытекает из содержания видеозаписи даже если бы там не было таймера — указателя времени. Все это подтверждают ранее данные мною показания о том, что я выступал после взятия демонстрантами мэрии, в тот момент, когда они прорывались к парламентскому дворцу, и выстрелами из мэрии были убиты и ранены несколько демонстрантов. Возмущенные этим демонстранты и захватили в течение нескольких минут здание московской мэрии.

Меня настораживают попытки следствия “размыть” эти очевидные доказательства, скажем, показания оператора, который якобы не перевел таймер на зимнее время (ах, какая досада!).

Вопрос: — А кто вам рассказал об этом?

Ответ: — Я “вычислил” сам — вы были растеряны, когда вместе со мной просмотрели эту видеозапись оператора МБ. Эта видеозапись — единственная из всех предъявленных мне, которая не подверглась монтажу. Видимо, каждая из инстанций, куда попадал конверт с этой кассетой, считала, что здесь все в порядке — ведь запись сделана своим — оператором МБ. Это просто случайность, что мы с вами вместе увидели реальную картину того, как и при каких обстоятельствах была захвачена мэрия. Здесь не то, что Хасбулатов, но даже Руцкой, который утверждает, что он приказал взять мэрию — совершенно непричастен. Демонстранты могли бы пройти мимо мэрии. Мэрию могли бы взять другие люди, посланные Руцким, если он действительно их послал для этой цели. Но захватили мэрию демонстранты, которые шли к парламентскому дворцу — их обстреляли из московской мэрии. Кстати, вам следует установить — кто обстрелял? И потому возмущенные люди, увидев, как падают рядом убитые выстрелами из этого здания их соратники, в негодовании буквально бросились штурмовать это ненавистное им здание. Это все мы видели с вами. Поэтому я хочу удостовериться в том, что эта видеозапись в целости и сохранности. Пригодится.

Далее — просмотр видеозаписи.

Просмотрев повторно кассету-видеозапись, отмечаю, что после того, как кончились эпизоды с взятием демонстрантами мэрии, и одна колонна пошла, видимо, к “Останкино” (поскольку это вытекает из содержания разговоров участников колонны), а другая — к парламентскому дворцу после выступления Сергея Бабурина, — усматриваю монтаж, вплетение эпизодов, не вытекающих непосредственно из просмотренных событий...

Прошу ознакомить с этой видеозаписью Генерального прокурора, который ничего не знает о динамике событий 3 октября.

Продолжение конспекта: Генуэзская коммуна

Генуэзская коммуна была создана на рубеже XI-XIII вв. Вначале она возникла как объединение частных лиц, сроком на 3 года, с целью защиты торговых интересов на Востоке и официально она называлась “компания”. Аналогичная “компания Pisana” вознила несколькими десятилетиями ранее). В 1122 г. “компания” стала постоянной, с 1130-1131 гг. действовали уже “консулы компании”, или “консулы коммуны”, наряду с “консулами правосудия”. В 1143 г. был принят венецианский городской статут (или городская конституция), — кстати, первый в Италии. В соответствии с ним, к примеру, совет коммуны назначал консулов, ведающих управлением городских-государственных дел. На первом этапе своей деятельности, институт консулов под двойным подчинением — совету коммуны и архиепископу. Архиепископу даже в большей мере, чем коммунальному совету. Консулат сохранился как институт вплоть до конца ХIII столетия. 41 консул правил Генуэзской коммуной уже в первые 30 лет ее существования — интересно, что история сохранила все их имена. Постоянным элементом политической жизни коммуны было соперничество пополанской (демократической) и аристократической партий. Пополаны оттеснили патрициев в 1257 году, а их предводитель Гулельмо Бокканегра был избран капитаном коммунального совета — то есть капитаном Генуи. В 1270 году генуэзцы создали пост народного аббата — нечто напоминающее пост народного трибуна в Риме во времена Гракхов, в противовес институту капитана, который к тому времени попал в руки родовой аристократии. В том же году в Пизе были изгнаны нобили, и коммуна Пизы избрала для управления городом-республикой двух капитанов, находящихся под контролем совета коммуны. Обе эти приморские республики, Генуя и Пиза, непрерывно подвергались внутренним распрям по вопросам коммунального устройства. Объяснялось это в определенной мере, по-видимому, и тем обстоятельством, что в обеих получили значительное развитие цеховые начала, большие чем в Венеции, хотя и не стали опорой государственной системы, как во Флоренции.