Мустанг - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 16

Что я могу тебе сказать? — Синди смотрела Анджело прямо в глаза. — Только одно — это чревато. Господи, неужели я не дождусь того дня, когда Номер Один больше не сможет вызвать тебя к себе?

— Он хочет поговорить со мной, а сам приехать не может. Это же немощный старик. Думаю, Номер Один уже до конца своих дней не покинет Палм-Бич.

— Не заблуждайся насчет его немощности, — пробурчала Синди, подходя к окну кабинета Анджело на Третьей авеню. Улицы Нью-Йорка полоскал сильный дождь.

— Дел-то всего на один день. Полечу самолетом, пообедаю с ним, а утром снова в Нью-Йорк.

Синди оглядела кабинет и осталась довольна увиденным. Мебель покупала она, три картины, украшавшие стены, принадлежали «ФКП-Гэллери» — фон Кайзерлинг-Перино. Анджело не любил сидеть на одном месте и проводил в кабинете очень мало времени, но Синди радовало, что атмосфера кабинета способствовала хорошему настроению.

— Ты вернешься к открытию выставки реалистов? И к обеду?

— Ты вбухала в нее большие деньги.

— Хочешь поспорить, что выставка не только окупится, но и принесет небольшую прибыль?

— Если вы с Дицем так думаете, мне остается только согласиться.

— Ты должен вернуться... — настаивала она.

— Сделаю все возможное.

— Что ты о себе вообразил? — кричал Номер Один на Анджело. — Я же велел тебе не совать нос в дела моей компании!

— Мне без разницы, что вы там велели, — отрезал Анджело. — Я прилетел сюда за ваш счет без особой радости. Видеть вас у меня нет никакого желания, тем более выслушивать ваши вопли. Если выдумаете, что я буду молча воспринимать ваши оскорбления, можете катиться к черту.

Девяностошестилетний Лорен Хардеман Первый сверлил Анджело взглядом, но сила из этого взгляда уже ушла. В кресле-каталке сидел высохший старик. Костюм висел на нем, как на вешалке, соломенная шляпа наезжала на нос. Глаза Бетси, присутствующей при разговоре, весело поблескивали. Словесная перепалка между прадедом и Анджело забавляла ее. За столом сидел также Лорен Третий, мрачный, перебравший спиртного.

— Ты помнишь, как я модифицировал твой «бугатти»? — спросил Номер Один, злость покинула его голос. — Помнишь?

Разумеется, Анджело помнил. Тогда он впервые встретился с Лореном Хардеманом Первым. Даже прикованный к инвалидному креслу, в 1939 году Номер Один был сильным и, несомненно, влиятельным человеком. При первой встрече Анджело, естественно, не мог знать, насколько влиятельным. Со временем знаний у него прибавилось. В те дни в Детройте жили гиганты, и Лорен Хардеман Первый был одним из них. Десятилетия он верил, что снова сможет стать гигантом, если поднимется на ноги, и не среди пигмеев. Убежденность в этом не оставляла его.

— Я думаю, что заслуживаю с твоей стороны хоть немного уважения, — добавил Номер Один.

— Я, между прочим, тоже сделал вам немало хорошего.

— Ты теперь никак не связан с компанией.

— Совершенно верно, — кивнул Анджело. — Именно на это я и указал в первом абзаце моего аналитического обзора. Написал, что мне все еще принадлежат двести тысяч акций «Вифлеем моторс», но более ничто не связывает меня ни с семьей Хардеман, ни с управлением компании.

Бетси скептически изогнула бровки и бросила на Анджело короткий взгляд, оставшийся не замеченным старшими Хардеманами.

— Ты пишешь, что мы теряем деньги на «сандансере». Почему ты так думаешь?

Анджело повернулся к Номеру Три.

— Что скажешь, Лорен? Ты теряешь деньги?

— Это конфиденциальная информация, — ушел от ответа Лорен.

— Ты пишешь, что стоимость акций падает, продолжал Номер Один.

— Чтобы узнать об этом, конфиденциальная информация не требуется. Биржевые котировки говорят сами за себя. Или вы будете это отрицать?

— Нам нет нужды что-либо отрицать или подтверждать, Анджело, — ответил Лорен.

Анджело пожал плечами и посмотрел на Бетси.

— Это всем известно.

— Я не знаю, кто присвоил тебе титул «аналитика автомобильной промышленности», — не унимался Лорен, — но после твоего чертова отчета цена наших акций покатилась вниз. Хуже того, мы потеряли восьмерых дилеров.

— Ты только злился или все-таки прочитал мой отчет? — спросил Анджело.

— Нам пора прекратить выпуск автомобилей, — в сердцах бросил Лорен Третий.

Кулак Номера Один опустился на стол.

— Я не желаю об этом слышать! Пока я жив, «Вифлеем моторс» будет изготавливать автомобили. И точка!

— Тогда вам пора начать изготавливать такие автомобили, которые вы сможете продать, — вставил Анджело.

— "Сандансер"...

— В свое время был отличным автомобилем. Однако «Вифлеем моторс» не получила той доли рынка, какую ухватил «Форд» после того, как Ли Якокка буквально заставил Генри Второго перейти на новую модель. В тот раз вы рынок упустили. Ситуация повторится, если вы не прорветесь в первый ряд.

— Я прочитал твой чертов отчет, — прорычал Номер Один. — Легко изображать из себя гения, Когда не делаешь того, о чем пишешь.

— Я тоже прочитала, — поддакнула Бетси. — Там сказано, что «сандансер» для своих дней — и я с этим полностью согласна — был отличным автомобилем, но теперь он навевает мысль о динозаврах, а его прожорливость по части бензина...

— Перестань, — оборвал ее Лорен Третий. — Джордж Ромни думал, что он сможет продавать автомобили с малым расходом топлива. Теперь его «рамблеров» не найдешь и на свалках.

Но Бетси и не думала отступать.

— Когда Джордж Ромни говорил о «детройтских железных динозаврах», бензин продавался по тридцать пять долларов за галлон. Нынче галлон обходится в доллар, и я не удивлюсь, если вскоре с нас попросят полтора. Почему «фольксвагенов» продается сейчас в десять раз больше, чем десять лет тому назад? Потому что «фольксвагену» одного галлона хватает на тридцать миль, а вот «сандансеру» — только на двенадцать. «Фольксваген» уродлив и неудобен, но...

— Он едет, а не стоит и не требует многодневного устранения недоделок.

— И что ты предлагаешь, Анджело? — спросил Номер Один. — Привод на передние колеса...

— Исключается длинный приводной вал.