Невеста по завещанию - Куно Ольга - Страница 24

— Откуда мне было знать, вписываются ли дротики в "правила поведения в этом доме"?

Ясное дело, я попыталась в очередной раз вызвать в своём муже чувство вины, но так легко с ним этот номер не прошёл.

— Может, если бы так тщательно не прятала всё, что выдавало в тебе характер, у нас получился бы разговор значительно раньше, — заметил он, извлекая из мишени застрявшие в ней дротики и опуская их на стол. — Кстати, а кто научил тебя их метать? Неужели в пансионе постарались?

— Нет, в пансионе такие развлечения не поощрялись. — Я существенно смягчила формулировку. Развлечения скорее запрещались, притом строжайше. — У меня есть один дальний родственник, он и научил. Давным-давно, ещё до пансиона. — Есть? Или был? Кто знает, что с ним сталось? У меня даже адреса его нет. — Ну, а в пансионе, конечно, всё подзабылось, пришлось потом заново вспоминать.

Следующий вопрос Дамиана застал меня врасплох.

— Тебе там было хорошо?

Его тон, прежде полушутливый, резко стал предельно серьёзным. И взгляд тоже был серьёзный, слегка прищуренный, будто Дамиан уже искал ответ, вчитываясь в мои мысли.

— С чего ты взял?! — воскликнула я.

— Я спрашиваю.

Ответ казался мне настолько очевидным, что я всё-таки засомневалась в его серьёзности. С таким же успехом можно спросить узника, хорошо ли ему было в тюрьме.

— Это место не для того существует, чтобы там было хорошо, — хмуро ответила я. — Там совсем другие цели.

— Но ты ведь была одной из лучших, — напомнил Дамиан. — Лучшими не становятся там, где не нравится.

Последние слова заставили меня задуматься: так ли это на самом деле? Определённая логика тут была. Но, так или иначе, это не мой случай.

— Вовсе я не была одной из лучших, — отмахнулась я, поморщившись.

Дамиан взглядом указал мне на кресло; я села, и он последовал моему примеру. А затем взглядом же дал понять, что слушает.

— Они просто решили напоследок сделать для меня благое дело, — продолжила объяснять я. — Уж не знаю, с какой стати. Поэтому и отписали будущему мужу… ну, тебе виднее, что они там отписали. Удружили, называется.

— Ну, если бы они относились к тебе сильно плохо, вряд ли стали бы оказывать такую услугу, — заметил он.

— А они и не относились особенно плохо, — не стала спорить я. — Даже по-своему хорошо. Меня очень редко наказывали. А поощряли неоднократно. Но это не потому, что мне что-то нравилось. Просто мне хорошо даётся учёба, любая, даже если тема мне неинтересна. А кроме того, я очень лицемерна. Да-да, — настойчиво повторила я в ответ на его весьма язвительное фырканье. — Ты сам сказал, что я быстро учусь. Я научилась не спорить, не задавать неправильных вопросов, выглядеть серьёзной, когда хочется рассмеяться в лицо, обращаться почтительно к тем, кто не внушает ничего, кроме отвращения. Думаю, меня действительно считали весьма правильной и благочестивой, несмотря на глаза.

— На какие глаза? — не понял Дамиан.

— На зелёные, — улыбнулась я.

— И что?

Он по-прежнему не понимал.

— Зелёные глаза — это от демонов, — терпеливо пояснила я. — Очень нехороший признак, свидетельствует о греховной сущности.

— Что за бред?

Он смотрел на меня недоверчиво, так, словно я сама это только что выдумала. Ага, ты ещё про грудь не слышал… Впрочем, и не услышишь.

— Мне этим, между прочим, все уши прожужжали, — почти обиженно заявила я. — А ты говоришь — бред. Если бы начали жужжать не с тринадцати лет, а, скажем, с десяти, как многим другим, я бы, наверное, поверила.

— Ну вообще-то, — протянул Дамиан, приглядываясь к моим глазам, — чертовщинка-то есть. Так что, может, и от демонов.

Я раздражённо округлила глаза — те, которые с чертовщинкой, — и, приложив руку к груди, сказала:

— Большое спасибо за проповедь. По четвергам мне их не хватает.

— Я тебя на них не гоню, — равнодушно пожал плечами он. — Так что претензии не ко мне. Но глаза тебе в пансионе, как я понимаю, всё же простили. Стало быть, успехи в учёбе с их точки зрения перевешивают?

— Успехи в изучении правильных предметов, — внесла поправку я, — плюс примерное поведение.

— А ты вела себя примерно?

Усмехается или нет?

— Последние три с половиной года — да. Меня наказывали всего один раз.

— За что?

Я мрачно скривила губы, чувствуя, что если теперь в глазах и не появилась чертовщинка, то уж до благочестивого их выражению точно далеко.

В пансионе вполне неплохо относились к незаконнорожденным. Происхождение человека не имеет никакого значения в глазах богов; согласно культу Триады, дети не отвечают за грехи отцов. К тому же навряд ли я ошибусь, сказав, что около двух третей наших пансионерок были именно незаконнорожденными. Ведь Слеза Рейи — это в сущности пансион для девиц, которые никому не нужны. Нет, он вполне престижен, даёт образование, которое в определённых кругах считается прекрасным, и обучение в нём стоит недёшево. Ученицы в большинстве своём дворянки, либо дочери купцов, заработавших себе хорошее состояние. Их — то есть нас — готовят стать жёнами непоследних людей в социальной иерархии. Так что место, можно сказать, элитное. Но в то же время пансион почти всегда закрыт для посещений. Жизнь там далека от сладкой, а на каникулы пансионерок отпускают редко и ненадолго. Так что, полагаю, совсем неудивительно, что отдают туда либо сирот, либо тех девушек, которые не слишком нужны своим богатым и нередко знатным родителям. А таковыми как правило бывают дочери, рождённые вне брака. Вроде меня. Нет, пока мама была жива, ни о каких пансионах не шло и речи. Но когда она умерла, отец, появлявшийся в моей жизни крайне редко, быстро решил вопрос, устроив меня в Слезу Рейи. И аккуратно вносил внушительную плату за обучение. А вот навестить меня приезжал за всё время два раза. Последние полтора года я и вовсе его не видела.

Так вот, к незаконнорожденным ученицам в пансионе претензий не было. Зато отношение к людям, вступающим в интимные отношения вне брака, было недвусмысленным. Их осуждали, объявляли великими грешниками и клеймили позором. Один раз Учительница Ариадна долго и с чувством распространялась о том, что женщина, зачавшая внебрачного ребёнка, хуже воровки, что грех прелюбодеяния приравнивается по своей тяжести к убийству и что грешница непременно попадёт к демонам, причём независимо от того, по собственной воле она согрешила или над ней было совершено насилие. Поскольку насилия над истинно благочестивой женщиной не допустили бы боги.

Немного поскрипев зубами, я не выдержала. И вроде бы ведь уже успела усвоить, что спорить со жрицами нельзя, тем более с такими, как Ариадна. И всё равно встала с места и открыла рот. И подробно объяснила, что думаю о такой иерархии грехов. А также поинтересовалась, до какой степени готовы были бы рассчитывать на заступничество богов сами жрицы, если бы оказались в поздний час в трущобах приморского городка вроде Мерстона.

Нет, обошлось без розог, и даже в чулан не посадили. Просто дали много дополнительных заданий по учёбе, плюс загрузили работой на кухне и в саду. С одним небольшим нюансом. На сон после всех этих заданий мне оставалось не многим больше двух часов в день. Наказание длилось трое суток. После первой ночи я разошлась и провела день не сказать, чтобы легко, но сносно. После второй чувствовала, что мозг потихоньку плавится. Насколько возможно, старалась не сидеть, поскольку в таком положении риск заснуть был слишком велик, а если бы меня засекли спящей, последствия оказались бы ещё хуже. Но я умудрялась задрёмывать даже стоя. После третьей ночи… То, что было после неё, я помнила довольно смутно. И главное, я всё время знала, что стоит только попросить прощения у Ариадны, признать её правоту — и наказание отменят. Но сжимала зубы и к жрице не шла. И продержалась назначенные три дня.

Я даже не сразу поняла, что воспоминание перешло в рассказ. Осознала это только тогда, когда почувствовала прикосновение к своей руке и с удивлением обнаружила, как ладонь Дамиана накрыла мои сжимающие ручку кресла пальцы.