Сага о возвышении - Брин Дэвид - Страница 3

Джейкоб задумался.

— Ты говоришь, там будут Внеземные? Кто именно? И чему посвящена встреча?

— Увы, дорогой мой друг, я не имею права распространяться на эту тему, во всяком случае по телефону. Придется набраться терпения, подробности ты узнаешь в четверг, сразу по прибытии, если, конечно, приедешь.

Джейкоб сразу заподозрил неладное.

— Надеюсь, проблема не политическая? Слишком уж таинственно.

Ствол собеседника замер, тогда как зеленая масса медленно колыхалась. Фэгин размышлял.

— Я никогда не понимал, Джейкоб, — послышалось наконец металлическое журчание, — почему человек твоего происхождения проявляет так мало интереса к тому переплетению эмоций и желаний, которое вы, люди, именуете «политикой». Будь здесь уместна метафора, я сказал бы, что политика «у меня в крови». И наверняка у тебя тоже.

— Оставим в покое мое происхождение! Не понимаю, почему нужно ждать до четверга, чтобы узнать, о чем будет идти речь.

Кантен вновь замешкался.

— В этом деле имеются... определенные аспекты, которые не стоит обсуждать в эфире. Кое-какие подозрительные представители противоборствующих фракций вашей культуры могут неправильно воспользоваться полученными сведениями, если им удастся... подслушать. Однако позволь тебя уверить, что твое участие будет носить чисто технический характер. Нам нужны твои знания, а также опыт, который ты приобрел в Центре Развития.

«Черта лысого! — подумал про себя Джейкоб. — Вы вовсе не намерены этим ограничиться».

Он хорошо знал хитреца Фэгина. Если Джейкоб все-таки решит поехать на эту встречу, кантен наверняка попытается воспользоваться его присутствием, чтобы вовлечь в какую-нибудь очередную сомнительную и опасную авантюру. В прошлом этому чужаку уже трижды удавалось втянуть Джейкоба в свои захватывающие игры. В первых двух случаях он, собственно, и не возражал. Но тогда Джейкоб был совсем другим человеком, ему нравились авантюры и опасности.

Но потом... потом наступила очередь Шпиля. Душевная травма, полученная в Эквадоре, перевернула всю его жизнь. И сейчас он не испытывал никакого желания снова пережить нечто подобное.

Но при всем том Джейкобу не хотелось и разочаровывать старого приятеля. По большому счету, Фэгин никогда ему не лгал и, кроме того, был единственным среди Внеземных, кто без всяких задних мыслей искренне восхищался человеческой историей и культурой. Не похожий на людей куда больше, чем все прочие чужаки, кантен тем не менее изо всех сил пытался понять землян.

«Все будет в порядке, если я просто скажу ему правду. Если Фэгин начнет на меня давить, расскажу ему об экспериментах с самогипнозом и странных результатах, которые я получил. Он не будет слишком настаивать, если я взову к его чувству справедливости».

— Ладно, — вздохнул Джейкоб, — ты победил, Фэгин. Я приеду. Только не жди, что я стану гвоздем программы.

Смех Фэгина напоминал пение деревянных флейт.

— Об этом можешь не беспокоиться, дружище Джейкоб. Никому не придет в голову считать тебя гвоздем этой программы!

Солнце еще не зашло за горизонт, когда Джейкоб вышел на верхнюю палубу. Надо было проведать Макой. Закат поражал странной красотой — тускло-оранжевый диск в обрамлении клочьев розовых облаков. Чтобы насладиться этим великолепием, Джейкоб на мгновение остановился. Свежий морской ветер упруго обдувал лицо. Солнце, забывшее полуденную ярость, ласкало кожу. Он прикрыл глаза. Потом тряхнул головой, перекинул ноги через поручень и спрыгнул на нижнюю палубу. Дневная усталость была забыта, и он принялся напевать — фальшиво, но с чувством.

Когда Джейкоб появился у бассейна, Макой утомленно подплыла к краю и поприветствовала его очередной стихотворной строкой на тринари. Джейкоб не успел разобрать ее дословно, уловив лишь довольно дружелюбное настроение, ну и, конечно же, непристойный смысл — что-то насчет его половой жизни. Дельфины, весьма склонные к грубоватому юмору, целое тысячелетие с успехом рассказывали людям двусмысленные истории на тринари, пока те не разобрались в дельфиньем языке.

Джейкоб плеснул в дельфиниху водой.

— Ну-ка угадай, у кого сегодня день был тяжелее?

Она в ответ обдала его целым фонтаном брызг и прокричала что-то вроде «Черт с тобой!». Джейкоб опустил руку в воду, и дельфиниха ласково ткнулась ему в ладонь твердым блестящим клювом.

2. РУБАШЕЧНИКИ И ШКУРНИКИ

Много лет назад для того, чтобы взять под контроль передвижение людей из Мексики и обратно, правительство Северной Америки снесло все постройки на старой пограничной полосе, и там, где когда-то соприкасались два города, возникла пустыня.

После Переворота и свержения Бюрократии власти Конфедерации разбили на этом месте парк, и со временем на пограничной полосе между Сан-Диего и Тихуаной, к югу от Пендлтона, разросся один из крупнейших лесных массивов. Но и эта эпоха уже уходила в прошлое.

Ведя взятый напрокат автомобиль по шоссе, Джейкоб повсюду видел признаки постепенного возврата к былым временам и нравам. По обе стороны дороги бригады рабочих устанавливали столбы для забора из колючей проволоки. Этот забор должен был протянуться с востока на запад на огромное расстояние. Ужасное зрелище! Джейкоб отвернулся. В глаза бросился огромный транспарант, установленный на обочине:

НОВАЯ ГРАНИЦА БАХА, РЕЗЕРВАЦИЯ ДЛЯ ВНЕЗЕМНЫХ. ЖИТЕЛЯМ ТИХУАНЫ, НЕ ИМЕЮЩИМ СТАТУСА ГРАЖДАНИНА, СЛЕДУЕТ ОБРАТИТЬСЯ В АДМИНИСТРАТИВНЫЙ ЦЕНТР, ЧТОБЫ ПОЛУЧИТЬ КОМПЕНСАЦИЮ ЗА ПРИНЯТОЕ ВАМИ БЛАГОРОДНОЕ РЕШЕНИЕ О ПЕРЕСЕЛЕНИИ!

Джейкоб покачал головой и выругался сквозь зубы. «Oderint dum metuant» — пусть ненавидят, лишь бы боялись... Что с того, что человек родился в этом городе, прожил здесь всю свою жизнь? Если у него нет права голоса, он должен убраться с дороги прогресса.

С того момента, как вновь начали практиковать резервации для Внеземных, одинаковая участь ждет Тихуану, Гонолулу, Осло и еще пять городов. Пятидесяти-шестидесяти тысячам проживающих в них поднадзорных — как постоянных, так и временных — придется сняться с насиженных мест, чтобы обеспечить «безопасность» нескольким сотням чужаков. Разумеется, это не коснется основной части населения Земли. Планета в целом по-прежнему закрыта для Внеземных. И для неграждан городов тоже найдется пристанище. К тому же им полагается компенсация, и немалая. И тем не менее на Земле снова появились беженцы.

Джейкоб вздохнул.

По бокам шоссе замелькали постройки. Город еще жил. Кое-где угадывался староиспанский колониальный стиль, но в основном преобладали архитектурные эксперименты, типичные для современных мексиканских городов. Преобладающими цветами зданий были белый и голубой. Воздух звенел на высоких тонах — выли электродвигатели многочисленных машин.

По всему городу бело-зеленые таблички возвещали о грядущих переменах. Одна, ближе к шоссе, была заляпана черной краской. Джейкоб успел разобрать наспех написанные сверху слова: «Оккупация. Вторжение».

Дело рук постоянного поднадзорного.

Гражданин вряд ли станет заниматься такой чепухой, когда есть сотни законных способов выразить свой протест. Да и временно попавший под надзор за какое-нибудь преступление вряд ли захочет продлить себе срок. Несомненно, это кто-нибудь из несчастных — постоянных поднадзорных — дал волю своим чувствам, забыв о последствиях. Джейкоб от души посочувствовал ему — бедняга скорее всего уже за решеткой.

Джейкоб происходил из семьи потомственных политиков, хотя сам и не испытывал к ней никакого интереса. Оба его деда были героями Переворота, членами небольшой группы технократов, сумевшей свергнуть Бюрократию. Но к Закону о надзоре его семья не имела отношения.

В последние годы Джейкоб научился не вспоминать прошлое. Сейчас же он ничего не смог поделать с собой — воспоминания нахлынули мощной волной.

Летняя школа клана Альварес располагалась на одном из холмов, раскинувшихся вокруг Каракаса, в том самом доме, где в свое время Джозеф Альварес с друзьями разрабатывал планы Переворота. Дядя Джереми читал свою лекцию, а Джейкоб и его многочисленные кузены и кузины слушали с минами всепоглощающего внимания на лицах и смертной тоской в душе. Джейкоб беспокойно вертелся в самом дальнем углу класса, страстно мечтая оказаться в своей комнате, где его ждало «секретное устройство», которое он собрал со сводной сестрой Алисой.