Сага о возвышении - Брин Дэвид - Страница 23

Хелен обладала даром слушать, и Джейкоб не мог остановиться. Когда же он закончил свой рассказ, ее лицо так и светилось искренней радостью за него и за его подопечную. А затем она сама рассказала ему о некой темной звезде, и от ее истории у Джейкоба по спине пробежал мороз.

Она говорила о «Калипсо» так, словно этот корабль был для нее матерью, ребенком и любимым одновременно. «Калипсо» и экипаж корабля составляли мир Хелен в течение трех лет, а по возвращении на Землю они стали для нее связующим мостом с прошлым. Из тех, кого она оставила дома, отправляясь в свой первый полет, только самые юные дожили до возвращения «Калипсо». Но и они теперь были глубокими стариками.

Когда Хелен предложили принять участие в проекте «Прыжок в Солнце», она согласилась не раздумывая. Научная ценность этой экспедиции и уникальная возможность приобрести опыт командования солнечным кораблем выглядели достаточно вескими причинами для такого решения. Но Джейкобу казалось, что дело тут совсем в другом.

Хотя Хелен и старалась не показывать этого, она, судя по всему, очень неодобрительно относилась к обеим крайностям, в которые обычно впадали вернувшиеся из дальних космических полетов: крайняя замкнутость или неудержимый гедонизм. Истинная суть ее натуры проглядывала за маской хладнокровного профессионала, с одной стороны, и игривой кокетки — с другой. Главной чертой Хелен оказалась детская застенчивость. Джейкоб решил для себя, что, пребывая на Меркурии, он должен узнать как можно больше об этой удивительной женщине.

Но пока с этим пришлось повременить. Доктор Кеплер устроил официальный банкет, положенный по регламенту. Как и следовало ожидать, Джейкоб весь вечер не имел ни малейшей возможности располагать собой. То и дело ему приходилось отвечать на вежливые и льстивые замечания.

Но самое большое разочарование прошедших дней было связано с самим проектом «Прыжок в Солнце». Когда Джейкоб требовал разъяснений у Хелен, Куллы, Кеплера, у инженеров и техников, от него неизменно отмахивались:

— После совещания, мистер Демва!.. Тогда все станет более ясным...

Все, напротив, становилось более подозрительным.

Стопка полученных из Библиотеки документов по-прежнему лежала у него на столе. Если Джейкоб чувствовал себя в силах, то читал их по нескольку часов подряд. При внимательном чтении ранее выученные отдельные куски всплывали у него в памяти как нечто до боли знакомое.

...Также остается неясным, почему принглы обладают бинокулярным зрением, поскольку ни один местный вид не имеет более одного глаза. Общепризнано, что те или иные изменения являются результатом генетического вмешательства со стороны пилов, хотя сами пилы не склонны отвечать на чьи-либо запросы, если они не исходят от официальных представителей институтов. Они признают, что превратили принглов из животных, обитавших на деревьях, в софонтов, способных передвигаться на задних конечностях и прислуживать пилам.

Необычная конструкция зубов принглов связана с их предыдущим, дософонтным, состоянием, когда пищей им служила высокопитательная кора деревьев. У многих растений на планете Прингл органом, распространяющим оплодотворенное семя, служила кора...

Так вот почему у Куллы такие странные зубы! Теперь прингловские давилки казались Джейкобу не такими отвратительными. Тот факт, что они изначально служили для растительной пищи, несколько успокаивал.

Перечитывая заметку, Джейкоб с интересом отметил, сколь хорошо поработал над этим докладом филиал Библиотеки. Оригинал скорее всего был написан за сотни световых лет от Земли и наверняка задолго до Контакта. Семантические дешифраторы, которые он видел в филиале в Ла-Пасе, явно преуспели в преобразовании чуждых слов и значений в разумные английские конструкции. А это было непросто.

Институт Библиотеки, потерпев неудачу при попытке сконструировать дешифраторы сразу после Контакта, обратился за помощью к людям. Мысль об этом была не лишена приятности. В.З. привыкли переводить понятия в пределах языков, находящихся в русле одной, общей для всех внеземных рас традиции. И никак поначалу не могли совладать с «изменчивой и неоднозначной» структурой человеческих языков.

Чужаки стонали (или щебетали, или щелкали, или скрипели) от отчаяния по поводу того, до какой степени английский (особенно английский!) язык поражен беспорядком и хаосом. Они не уставали жаловаться на то, как тяжело в этом странном языке уловить хоть какой-нибудь смысл! Их гораздо больше устроил бы латинский, а еще больше — индоевропейский периода позднего неолита, с его строгой системой спряжений и склонений. Однако люди наотрез отказались сменить свой lingua franca в угоду Библиотеке (хотя и шкурники, и рубашечники начали изучать новый язык). А вместо того они послали своих лучших сыновей и дочерей на помощь незадачливым благодетелям.

Принглы работают в городах и на фермах почти всех планет, населенных пилами, за исключением родной планеты своих опекунов. Солнце планеты Пила, карлик F3, слишком ярко для этого поколения принглов (у планеты Прингл — солнце F7). Именно поэтому пилы решили продолжить генетические исследования, связанные со зрительной системой принглов, несмотря на то что срок разрешения на развитие истек...

Позволили принглам колонизировать только планеты класса А, лишенные жизни и требующие окультуривания, так как на них не распространяются ограничения Института Традиции и Института Миграции. Взяв на себя руководство в нескольких джихадах, пилы, по всей видимости, не желали, чтобы подопечные поставили их в неловкое положение, совершив ошибки по отношению к старому живому миру...

Данные о соплеменниках Куллы давали массу информации обо всей галактической цивилизации. Однако подача фактов вызывала у Джейкоба странную тревогу. Необъяснимым образом он чувствовал себя ответственным за то, о чем сейчас читал.

Именно на этой стадии перечитывания уже знакомых материалов его вызвали на долгожданную лекцию доктора Кеплера. И теперь Джейкоб сидел в лекционном зале и гадал, когда же перейдут к сути вопроса. Кто такие магнитоядные? И что имеется в виду, когда говорят о втором типе солнечных обитателей, которые играют в прятки с солнечными кораблями и, принимая антропоморфный облик, показывают недвусмысленно угрожающие жесты?

Джейкоб вновь перевел взгляд на экран. Одна из нитей, заполнявшая его целиком, вдруг разверзлась, и зрители словно бы погрузились в пористую вспененную массу. Стали отчетливы детали: клубки скоплений, означавшие сгущение магнитных линий, какие-то струйки, появляющиеся и исчезающие, когда горячие газы, подчиняясь эффекту Допплера, либо попадали в видимый камерой диапазон, либо уходили из него, превращаясь в сгустки ярких линий, пляшущие вдали.

Кеплер продолжал вдохновенный монолог, временами увлекаясь непонятными Джейкобу техническими подробностями, но тут же поспешно возвращаясь к простым метафорам. Голос его обрел твердость, Кеплер явно наслаждался своей лекцией.

Указка ткнулась в один из плазменных следов: толстый, скрученный жгутом ярко-красный пучок, обвившийся вокруг ярчайших, режущих глаз точек.

— Поначалу мы думали, что это самые обычные компрессионные горячие пятна, — сказал Кеплер, — но затем, вглядевшись повнимательней, обнаружили, что их спектр существенно отличается.

Он защелкал кнопками на рукояти указки. Яркие точки стали увеличиваться, проступили какие-то новые детали.

— Как вы помните, — продолжал Кеплер, — до сих пор горячие пятна имели красный цвет. Это вызвано тем, что в момент регистрации этого изображения фильтры корабля были настроены на очень узкий спектральный диапазон с центром в альфа-линии водорода. Но даже при этих условиях вы можете разглядеть объекты, которые привлекли наше внимание.

«Действительно», — подумал Джейкоб.

Яркие точки приобрели изумрудный оттенок.