Босс - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 33

Джек не мог ее забыть. Две недели спустя, случайно встретившись с капитаном Харви, тем самым морским офицером, что помогал ему вызволять Фредерика, в разговоре Джек упомянул про графиню. Капитан ее знал. Вдова, пояснил он. Ее муж, граф Уэлдонский, пал в бою шесть месяцев тому назад.

Джек поручил своему снабженцу, капитану Дуренбергеру, выяснить все, что возможно, об Энн, графине Уэлдонской. Как всегда, Дуренбергер не подвел. Его отчет оказался куда более подробным, чем рассчитывал Джек.

Бригадный генерал сэр Бэзил Флеминг, девятый граф Уэлдонский, погиб в Италии в январе 1944 года. Ему было тридцать девять лет. Его вдове, Саре Энн Элен, графине Уэлдонской, только исполнился тридцать один год. Она предпочитала, чтобы ее звали Энн.

Хотя у отца Энн титула не было, он вел свой род от одного из младших сыновей первого герцога де ла Уэрр. Энн приходилась дальней родственницей Сэквилл-Уэстам, поэтому по голубизне крови ее род, пожалуй, превосходил род сэра Бэзила. Помимо того, ее отличала утонченная красота, и за ней ухаживали никак не меньше дюжины очень известных холостяков.

Энн вышла замуж за сэра Бэзила в 1935 году. Их свадьба стала событием года, затмившим все остальное. Бэзил еще не унаследовал свой титул, а потому был членом палаты общин. Церемония бракосочетания прошла в церкви Святой Маргариты, примыкающей к Вестминстерскому аббатству, — церкви палаты общин, в которой в 1908 году венчался Уинстон Черчилль. Сам Черчилль присутствовал на церемонии, также как и Дэвид Ллойд-Джордж, Энтони Иден, Дафф Купер и многие другие английские политики.

Когда восьмой граф Уэлдонский умер в 1938 году, Бэзил унаследовал титул и больше не мог оставаться в палате общин. И хотя они оставили за собой лондонский дом, а Бэзил иногда заседал в палате лордов, они с Энн начали проводить все больше времени в своем загородном поместье в Берфордшире. Бэзил серьезно увлекся сельскохозяйственным менеджментом, твердо решив превратить поместье в доходное предприятие. Его усилия оборвал сентябрь 1939 года.

Никто не спрашивал, хотя многие удивлялись, почему Энн не забеременела. После смерти Бэзила титул графа перешел к его брату, хотя Энн, разумеется, осталась графиней Уэлдонской, вернее, графиней-вдовой Уэлдонской. Вот эту приставку она ненавидела.

Джек позвонил Энн и спросил, не пообедает ли она с ним. Она согласилась.

Вечером пятого июня, в понедельник, они встретились в обеденном зале отеля «Ритц». Джек прибыл во фраке. Энн — в светло-зеленом шелковом платье, которое шло ей куда больше, чем эта ужасная форма.

— Я рада, что вы пришли в штатском, генерал.

Он улыбнулся:

— И я рад, что вы не надели форму.

Энн рассмеялась.

— Только прошу вас, пожалуйста, не зовите меня генералом. Звание у меня временное.

— Мистером Лиром?

— Нет, Джеком. Так меня зовут. Для меня Джек — не прозвище Джона[52].

— Хорошо. Тогда я — Энн.

— Вам, наверное, придется даровать мне свое прощение. По профессии я журналист, поэтому навел справки о вас и вашем прошлом. Неприлично, наверное, так поступать, но сделанного не вернешь.

— Отчего же неприлично? У меня тоже есть источники информации. Вы — Джек Лир, сын владельца американской компании по переработке вторсырья Эриха Лира и брат кинопродюсера Роберта Лира. Вам принадлежит сеть радиостанций в Америке, вы женаты с тысяча девятьсот тридцать первого года, и у вас двое детей.

Он кивнул:

— Это я, сознаюсь.

Энн улыбнулась, и Джек подумал, что это улыбка истинной аристократки.

— Более того, у вас интимная связь с этой милой английской толстушкой, которая возит вас. Это означает, что такая женщина, как я, то есть женщина, появляющаяся с вами в обществе, может не опасаться, что взыграют ваши, скажем так, плотские инстинкты. О них позаботились.

— Вам действительно нечего опасаться, Энн. Даже без Сесили в моей компании вам ничего не грозит.

Она рассмеялась:

— Да перестаньте, Джек! Даже с Сесили ни одна женщина не может чувствовать себя в безопасности, оставшись с вами наедине. Такая уж у вас репутация.

— Господи, за что?

У Джека неожиданно возникла проблема: как незаметно для Сесили попасть к Энн? Он начал сам садиться за руль. Конечно, навыки левостороннего движения да еще по затемненным улицам давались ему с трудом, но он оставлял Сесили в отеле, а сам ехал на Йорк-Террас, где Энн, графине Уэлдонской, принадлежала роскошная квартира.

Оставаясь наедине, Джек и Энн целовались. Дальше поцелуев они не заходили. Разве что со временем поцелуи Джека становились все более страстными. Энн их принимала.

— Я ездил на базу королевских ВВС в Кент, — рассказывал он ей как-то вечером. — Бомберы практически не встречают сопротивления. Ни истребителей «люфтваффе», ни зенитного огня. Наши самолеты могут бомбить любые цели. Война закончена, Энн. Мы победили.

Она кивнула:

— Для многих победа пришла слишком поздно.

Он обнял ее. На Энн было простенькое кремовое льняное платье.

— Я знаю, Энн. Знаю, о чем ты. И до окончательной победы погибнут еще очень и очень многие. Господи, когда я видел то наступление в Бельгии в тысяча девятьсот сороковом году…

Она поцеловала его, прошлась влажными губами по его губам.

— Почему вы не могли помочь нам раньше?

— Господи, мы хотели! Я хочу сказать, Рузвельт хотел. Я хотел. Энн… — Он оглядел ее уютную, со вкусом обставленную гостиную. — У тебя есть бренди? Я бы принес бутылку, но…

— Бренди предостаточно. Мы еще долго не выпьем то, что ты уже принес.

Джек сел на диван, Энн разлила бренди.

— Очевидно, мы должны радоваться, что война закончилась или скоро закончится. Но ведь все будет как и после той войны. Проблемы мира окажутся ничуть не проще тех, что нам приходится решать сейчас.

Энн протянула ему бокал.

— Я чувствую, что ты говоришь не о политике, а о личной жизни.

Джек пригубил бренди.

— По тебе война ударила. По мне — нет. Но после войны нам обоим будет одинаково скучно. В военное время мы точно знаем, кто мы, где и что должны делать. Обстоятельства принимают решения за нас. Но после войны нам придется принимать решения самим, а это непросто.

— Какие же решения ты собираешься принимать, Джек?

— Прежде всего в бизнесе. Я многое запустил с сорок второго года. Потом… личные.

Энн накрыла его руку своей.

— Проблемы у тебя серьезные. Так же, как и у генерала Эйзенхауэра. Любопытно будет посмотреть, как вы с ними справитесь.

Воскресенье, 18 июня 1944 года

Поздно вечером Джек лежал в постели своего «люкса» в отеле «Парк-лейн». Он слушал Би-би-си и пытался сопоставить названия городов с их местонахождением на карте, которую держал перед собой.

По сообщениям радио, части Седьмой американской армии под командованием генерала Брэдли взяли портовый город Барнвиль. Это означало, если сообщение соответствовало действительности, что полуостров Котантен рассечен надвое и крупный порт Шербур отрезан от немецких позиций.

Джеку хотелось бы связаться с Кертисом. Последний раз тот позвонил ему из французского города Карентана, расположенного неподалеку от Барнвиля. У Кертиса наверняка есть важные новости.

Но Сесили нарушила ход мыслей Джека. Она уже исцеловала его мошонку и теперь добралась до основного органа.

Джек закрыл глаза, карта упала на пол.

С Энн у него все было по-другому.

Обычно он приезжал к ней в воскресенье, во второй половине дня, когда заканчивалась ее смена во Вспомогательной территориальной службе. Сесили это время проводила у родителей. Джек сам подвозил ее, придумывал себе важное дело, а вечером вновь заезжал за ней.

Вот и 18 июня он высадил Сесили между станциями подземки «Элефант» и «Кастл», к югу от Темзы, и сразу поехал на Йорк-Террас.