Староста страны Советов: Калинин. Страницы жизни - Успенский Владимир Дмитриевич - Страница 27

— Война. Белые рядом, — сказал Буденный. — Но виновные будут наказаны.

— Нет, этого совсем не нужно, — возразил Михаил Иванович. — Разъезд внимательно нёс свою службу. Это мы во всем виноваты, поехали искать вас в такую погоду. Мы этих бойцов благодарить должны: хорошо, что к своим, а не к белым попали…

Сообразительный, расторопный вестовой скрылся с хозяйкой на кухне, выскочил оттуда со скатертью. На столе в мгновение ока появились тарелки, блюдо с большими ломтями свежего хлеба.

Обед был как нельзя кстати для проголодавшихся и наволновавшихся путников. К тому же застолье сближает людей. Разговор пошел веселее. Едва управились с густым борщом, вестовой принес большую скворчащую сковороду: жареную картошку с салом.

Михаил Иванович ел по-крестьянски аккуратно, откусывал хлеб так, что ни крошки не падало. Со вздохом сказал хозяевам, что в городах с продовольствием плохо. И не только с продовольствием. Во всем нехватка. Но рабочие и крестьяне полны решимости стоять за свою власть. Вот, мол, мы с Григорием Ивановичем приехали к вам, чтобы еще раз убедиться в этом.

Семен Михайлович воспринял слова Калинина как начало делового разговора. Глазами показал вестовому: стол сразу опустел, вместо скатерти появилась военная карта, испещренная карандашными пометками. Буденный объяснил, на какие рубежи вышли его полки. Доложил о потерях, о трофеях. Сделав паузу, напомнил о том, что конный корпус желательно развернуть в конную армию.

— Мы с Григорием Ивановичем поддерживаем эту идею, — заверил Калинин.

Выслушав просьбы Буденного, тут же записал их, чтобы в Москве ничего не забыть. При решении вопросов наверняка придется преодолевать сопротивление, недоброжелательство некоторых военных руководителей.

— Побывал у вас не так давно представитель Реввоенсовета. Как он? — дипломатично поинтересовался Михаил Иванович.

Командир и комиссар корпуса многозначительно переглянулись.

— Приезжал, — неохотно, — ответил Семен Михайлович. — Весь корпус перед ним строили, чтобы с бойцами поговорил. Только слова у него непонятные. Вроде русские, а вроде и нет. Пусть комиссар товарищ Кивгела обрисует вам…

Комиссар подумал, потер высокий лоб, заговорил не спеша:

— Люди у нас в основном малограмотные. Крестьяне, казаки. Они правду чувствуют, понимают, а слово не всякое до них доходит. Политическую работу мы ведем постоянно, несмотря на бои, на беспрерывные марши. Но люди меняются. Вместо убитых и раненых новые приходят. Интересуются, конечно, что собой представляет Советская власть, какая, дескать, разница между большевиками и коммунистами. Некоторые говорят, что коммунисты хотят всех под одну гребенку постричь, чтобы все одинаковую одежду носили, ели из общих котлов, ну и так далее. Вот мы и попросили представителя из Москвы авторитетно разъяснить. Он вышел к строю…

— С бойцами и командирами не поздоровался, — хмуро вставил Буденный.

— Может, порядка не знает, — смягчил комиссар.

— Положено знать, раз на такой должности. Каждому солдату известно…

— Не о том речь, — продолжал Кивгела. — Вышел он, значит, к строю, бойцы замерли, стараются ничего не пропустить. А он так примерно… "В наших рядах есть элементы, извращающие наши понятия о формах устройства общества, за которое мы воюем. Имею в виду коммуну с ее обобществленными средствами производства и равными условиями пользования общими благами труда…" Ничего не скажешь, образованный человек…

— Дюже образованный, — не сдержался Буденный.

— Конечно, знающий он человек, — рассудительно продолжал комиссар Кивгела, — да не там, где нужно, знания свои показывает. Не поняли его люди. Шуметь начали. "Не нужна нам коммуна! Мы за большевиков, а не за коммунистов". Пришлось Семену Михайловичу вмешаться. Поднял руку со спичечным коробком. "Что у меня в руке?" Отвечают: "Ясно, коробка". — "Так вот: на одной стороне коробки напишем "большевик", а на другой "коммунист". Поверну я коробку этой или той стороной вниз или вверх, ничего не изменится, коробка останется коробкой. То же самое: назовите вы меня большевиком или коммунистом — будет одно и то же".

Вот тут бойцы поняли. А представитель вроде обиделся, стоит и губы покусывает.

— Значит, не столковались? — В глазах Калинина лучился смех.

— Не получилось, ответил Кивгела.

— Хлопцы у вас с характером. Григорий Иванович и я убедились сегодня. Тоже не могли с ними сразу договориться.

— Это же совсем другое дело!

— Конечно, — улыбнулся Калинин. — А если вести речь серьезно, то мы очень хотим побывать на самой передовой линии, посмотреть, как воюют бойцы.

— Нельзя, — сказал Буденный. И комиссар, подумав, поддержал его:

— Да, невозможно.

— Почему?

— Обстановка быстро меняется, бывает, трудно определить, где свои, где противник, — объяснил Семен Михайлович. — К тому же видимость плохая, можно потерять ориентировку.

— Но вы-то ездите, не теряете?

— Служба велит, без риска не обойдешься. И не собирались мы сегодня в полки.

— Очень жаль. Когда еще случай-то будет, — огорчился Калинин.

Видя такое расстройство, один из Командиров, находившихся в комнате, произнес негромко:

— Семен Михайлович, примерную атаку мы можем показать товарищам. Выведем на тактическое учение особый резервный кавдивизион…

— Верно! — обрадовался Буденный. — Организуй и доложи.

Командир быстро вышел.

— Значит, вы находите время для обучения, несмотря на бои? — заинтересовался Калинин. — Как у вас готовят красноармейцев? Занятия кто проводит?

Семен Михайлович принялся подробно и охотно рассказывать. В корпус вливается много людей, ни разу не державших в руках ни винтовку, ни шашку. Воинскую премудрость они осваивают при помощи опытных кавалеристов, которые были унтерами в старой армии, сражались на германском фронте. Уж кто-кто, а эти служаки научат новичков и конем управлять в бою, и шашкой владеть, и маскироваться, и правильно использовать местность. Надо бы побольше уделять внимания стрельбе, огневой подготовке, но с боеприпасами всегда туго. Командиры требуют стрелять прицельно, наверняка, беречь патроны. Ну и, конечно, тактика мелких подразделений, взаимная выручка в схватке с врагом.

— Замечательно! — вырвалось у Михаила Ивановича. — Удивительно и замечательно, честное слово! Не ожидал, что в условиях фронта ведутся планомерные военные занятия. К могучему революционному порыву бойцов прибавить знания — это же здорово! Такой опыт надо распространять в Красной Армии. Я думаю, это как раз один из секретов вашего успеха.

— А мы что же, мы поделиться готовы, — не без гордости ответил Семен Михайлович, расправляя усы. И предложил: — Одевайтесь, пора.

Калинин и Петровский опять сели в сани, закутались в теплые шубы. Сопровождаемые отрядом всадников, выехали на окраину села. За то время, пока они находились в доме, метель разыгралась еще пуще. Снег то валил сверху, то, подхваченный ветром, почти горизонтально летел над землей, хлестал в лицо. Михаил Иванович засомневался: какая уж тут атака, направление не определишь, затеряешься в белой однообразной мгле.

Далеко где-то затрещали выстрелы: будто ломались сухие ветки. Треск приближался, усиливался, мерзлая земля чугунно загудела от какой-то невидимой тяжести. Из мглы вынеслось несколько стремительных конников. За ними слитной массой выкатилась черная лавина, мгновенно надвинулась. Тускло и страшно блестели сотни вскинутых для удара клинков. И вдруг ошеломляющее, дерзкое и ликующее "ур-р-ра-а-а!" заглушило все остальное: и гул катившейся лавины, и вой ветра, и треск пальбы.

Быстро пронеслись эскадроны, скрылись за белой стеной, а гости долго еще стояли молча, потрясенные увиденным. Наконец Калинин спросил:

— Семен Михайлович, это и есть ваш корпус? Такая махина!

— Это, Михаил Иванович, не корпус, не дивизия и даже не бригада. Это наш резервный дивизион…