Староста страны Советов: Калинин. Страницы жизни - Успенский Владимир Дмитриевич - Страница 12

В самый разгар чаепития раздался вдруг сильный удар. Пароход содрогнулся, будто налетевший на препятствие конь. Кто-то упал с койки. Погас свет. Послышались испуганные выкрики.

— Спокойно! — это голос Фрунзе. — Никакой паники! Всем оставаться на местах!

Потянулись очень неприятные минуты. Машина парохода продолжала работать, корпус его дрожал, но судно не двигалось с места. Скрежетало железо. На полу плескалась вода. Может, авария? Может, тонем?!

Но вот тускло засветились электрические лампочки. Стало немного спокойней. В каюту вошел капитан, рослый и хмурый финн. Объяснил: пароход сел на риф. В порт послан радиосигнал, есть надежда, что подоспеет помощь.

— Как же это могло случиться? — спросили его.

— К сожалению, здесь слабый маяк, его не видно в тумане.

Капитан отправился объясняться с пассажирами других кают. Делегаты приуныли. Обидно, если опоздают к открытию съезда. Фрунзе сказал:

— Вот как опасно отправляться в рейс, не имея надежного маяка.

— Да уж, — поддержал Калинин. — Непременно с курса собьешься, окажешься на мели или на рифе.

— В прямом или в переносном смысле? — насторожился один из меньшевиков.

— И в том, и в другом. Вот вы считаете, что Государственная дума явится центром революционных сил страны, способна возглавить борьбу с самодержавием. А мы так не думаем…

И вновь в полутемной каюте завязался ожесточенный спор.

Под утро сильнее стал ветер, увеличились волны. С грохотом били они в борт полузатопленного парохода. Опасность возрастала. Что, если волны столкнут пароход с рифов и он перевернется? Михаил Иванович усмехнулся: сбылась мечта о настоящих морских приключениях! Куда уж настоящей-то! Не оказаться бы в ледяной воде штормового моря. Тем более что и пловец он не ахти какой.

К счастью, на рассвете показался вдали дым судна, спешившего на помощь. Пассажиры благополучно перебрались на этот пароход, и рейс был продолжен. После полудня судно медленно вошло в шведский порт. На причале делегатов встречали товарищи, которые прибыли раньше, зарубежные друзья, местные социал-демократы. Все направились к большому зданию Народного дома.

На следующий день открылся IV съезд, названный Объединительным. Обсуждались многие вопросы и среди них аграрная программа, современный момент и классовые задачи пролетариата, а также отношение к Государственной думе, к вооруженному восстанию. Калинин с интересом слушал выступавших, готовился высказать и свое мнение о думе. Но самым важным было то, что он каждый день видел и слышал Ленина, который сделал доклады по аграрному вопросу и о текущем моменте. Многое из того, что казалось Михаилу Ивановичу запутанным, сложным, Ленин объяснял очень ясно и просто, вскрывал взаимосвязь событий, обосновывал перспективы. Сила логики, эрудиция, революционная страстность Владимира Ильича покоряли не только соратников, но и некоторых противников.

С работами Ленина Калинин знаком был давно. Еще в 1898 году, в год своего вступления в РСДРП, несколько раз прочитал, изучил от первого до последнего слова книжку "Что такое "друзья народа" и как они воюют против социал-демократов?", отпечатанную на гектографе в какой-то подпольной типографии. Очень помогла тогда эта книжка Калинину и его товарищам-путиловцам разобраться в политической обстановке. Автор доказал, что "хождение в народ" — дело прошлое, новое время требует новых форм борьбы с самодержавием, с капитализмом. Кто отныне играет главную историческую роль в России, кто способен поднять людей на политическую борьбу? Безусловно, рабочий класс, пролетариат.

Много говорили тогда кружковцы об этой книге. Спрашивали пропагандиста, присланного из "Союза борьбы", кто написал ее, но пропагандист и сам не знал точно, по слухам, автор — студент Казанского университета… Потом-то фамилия автора не только в России — всему миру стала известна!

Впервые увидел Калинин Владимира Ильича лишь в начале 1906 года, в легальном социал-демократическом клубе Василеостровского района столицы. Такой же клуб, какой был создан Калининым в Нарвском районе, только народа здесь было больше, сюда приезжали люди со всего города. Михаил Иванович бывал там по партийным делам. Однажды в клубе к нему быстро подошел невысокий рыжеватый человек, сказал весело, чуть картавя:

— Вы товарищ Никанор? Здравствуйте. Много хорошего слышал о вас, рад познакомиться. Ульянов.

— И я рад! — несколько растерялся от неожиданности Михаил Иванович. — Давно хотел…

Какая-то женщина остановилась возле Владимира Ильича, строго предупредила: пора, их ждут. Владимир Ильич дружески кивнул Калинину: ничего, мол, не поделаешь. Успел лишь пожелать на прощанье:

— Всего вам доброго, товарищ Никанор.

Это были считанные мгновения. А теперь — почти весь день они в одном зале. Только слушай!

Социал-демократы собрались в Стокгольме для того, чтобы объединить усилия большевиков и меньшевиков в борьбе против самодержавия. Но меньшевики сразу и по всем вопросам начали выступать против Ленина, стараясь захватить руководство съездом, навязать партии свои решения. А Калинин сердцем чувствовал: правда на стороне Владимира Ильича. Несколько раз меньшевики пытались потолковать с Калининым, убеждали не спорить, старались перетянуть в свой стан.

Получилось так, что на этом съезде численный перевес оказался у меньшевиков. Почему? Да потому, что в России на заводах, фабриках, в деревнях продолжалась революционная борьба, большевики находились там, в гуще событий. А среди меньшевиков было много эмигрантов, проживавших за границей, им гораздо легче было попасть в Стокгольм, на съезд. Они беспардонно использовали свое преимущество. Большевики, к примеру, вносят резолюцию — меньшевики против. Большевики дают дельные, конкретные предложения — их не принимают.

У меньшевиков, однако, имелось очень уязвимое место. Партия-то рабочая, пролетарская, а среди делегатов-меньшевиков почти не было представителей с заводов и фабрик. Несколько человек, да и те колебались. Меньшевистские лидеры сами ощущали эту слабость. Собрались теоретики, гнут свою линию, а практики, приехавшие с мест, посланцы пролетариата, их не поддерживают, они с Лениным. Странное положение для меньшевиков. Вот и решили собрать делегатов — рабочих, сагитировать, перетянуть на свою сторону. Выступить должен был один из меньшевистских лидеров — Аксельрод. Узнав об этой затее, делегаты-рабочие обратились за советом к Владимиру Ильичу. Калинин сказал возмущенно:

— Что они за осликов нас считают? Аксельрод надеется нам зубы заговорить? Не пойдем!

Ленин ответил не сразу. Подумал, улыбнулся с веселым лукавством:

— Послушайте его, это полезно будет.

— Да какая польза, Владимир Ильич?

— Считаю, что мы, большевики, не должны избегать дискуссий. Надо уметь отстаивать свое мнение перед любым противником.

И вот собрались в комнате представители рабочих, расселись на стульях. Калинин в первом ряду. Молодой, на вид простоватый, этакий полукрестьянин-полурабочий откуда-нибудь из провинции. Наверно, так и подумал Аксельрод. Он часто поглядывал на Никанорова (под этой фамилией был на съезде Калинин), будто обращался непосредственно к нему, красноречиво расписывая, какая хорошая начнется жизнь, если в стране будет создан парламент. Высший орган власти, общенациональный политический центр, так сказать, выбранный всем народом, защищающий интересы рабочих и буржуазии, крестьян и всех других слоев общества. Аксельрод осудил Московское вооруженное восстание, настаивал на том, чтобы социал-демократы заключили союз с буржуазной кадетской партией.

Громко, красиво рассуждал Аксельрод, подчеркивая наиболее важные слова привычными жестами. Любовался собой, убежденный в неотразимости собственных доводов.

Наконец устал меньшевистский вожак, вытер платком лоб, хотел сесть, но тут прозвучал негромкий вопрос Калинина:

— Интересы-то разные, как тут быть?

— Что? — не понял Аксельрод.

— Насчет парламента я, насчет кадетов хочу сказать, — поднялся Михаил Иванович.