Полночный час - Робардс Карен - Страница 39

– Это с ним ты собиралась идти собирать пожертвования? Он твой парень? Хорош собой? – Она задавала вопросы с неподдельным интересом.

– Джон Парсон? Пожалуй, про него нельзя сказать, что он мой парень и что он в моем вкусе. Мы коллеги по работе. И то, что я собралась с ним провести вечер, никакого значения для нас обоих не имеет. Так что уберите с лица вашу всезнающую улыбку, мисс. Мы оба поддерживаем Джорджа Лоу на будущих выборах в сенат, а для Джона это первый выход на сбор пожертвований, поэтому…

– Ты не должна подводить своего парня, – заявила Джессика твердо.

– Он не мой парень, и сегодня я никуда не пойду. – Грейс собралась было спросить у дочери про фотографию, но осеклась. Джессика выглядела такой счастливой, зачем же вновь пугать ее. Грейс взяла телефонную книгу, открыла на букву «П» и стала водить пальцем по строкам, ища номер Джона, но такового в книге не оказалось. – Должно быть, у него незарегистрированный номер.

– Вот видишь, ма, ты обязана явиться на встречу. За меня не беспокойся, здесь будет Линда. И вообще, не можешь же ты охранять меня постоянно до конца моей жизни.

Грейс в раздумье глядела на дочь. Не следовало оставлять Джона без поддержки – он был ее коллегой и хорошим другом, а для человека с политическими амбициями, каким он являлся, сегодняшнее мероприятие представлялось необычайно важным. С другой стороны, в Джессике заключалась вся ее жизнь.

– Знакомо ли тебе такое слово, как «чрезмерно»? – спросила Джессика раздраженно. – Ты чрезмерно бдительна, чрезмерно осторожна, чрезмерно назойлива в своей опеке. Не вбивай себе в голову разные глупости. Ничего не случится в твое отсутствие. Если мы с Линдой чего-то испугаемся, то вызовем полицию.

Полицию! Значит, Тони Марино. Грейс подумала о нем, и сразу же ее решение остаться дома было поколеблено. То, что он чем-то привлек ее интерес к себе, было уже плохо. А еще хуже то, что она, постоянно призывая его к себе, вроде бы вешается ему на шею. Он может сделать вывод, что Грейс заманивает его в свою постель. Ей нужно, чтобы какой-то другой мужчина появился в ее жизни. Джон Парсон, например.

Он вполне подходит ей. Достаточно приятной внешности, прилично одевается, остроумен, разведен и имеет хорошую работу. А Марино лишь коп, которого вызывают в случае опасности. Вероятно, он и относится к Грейс, как к истеричной женщине, которой всюду мерещатся преступники. Но он приходит, потому что это его работа.

Если Джон Парсон не так сексуален, как Тони Марино, то это ничего не значит. Секс не должен занимать слишком важное место в жизни тридцатишестилетней матери взрослой дочери. Прошло то время, когда она имела право искать себе самца для постельных утех.

– Мам, кончай возиться с ужином и беги наверх переодеваться.

Джессика как будто видела ее насквозь и поэтому одерживала победу над мятущейся в сомнениях Грейс. Такая воля и решительность, проявленные дочерью, даже понравились Грейс.

– Ты так настаиваешь?

– Не настаиваю, а требую, – нетерпеливо заявила Джессика. Она очень хотела спровадить из дома мать, но Грейс показалось, что Джессика заботится совсем о другом. О том, чтобы у матери не осталось в душе горького осадка после нарушенного обещания.

– Хорошо. Ты обещаешь, что будешь вести себя как следует?

Джессика округлила свои невинные глаза.

– А как же иначе, мам?

– Я вернусь как можно раньше. Ужин съешь вместе с Линдой. Там, куда я иду, меня, надеюсь, покормят.

– Беги принимай душ, а то опоздаешь на свидание, – командным тоном произнесла Джессика.

Когда Грейс принимала душ, раздался звонок в дверь, означавший, что явилась Линда. Пока Грейс вытиралась и сушила волосы – слава богу, что они у нее короткие, – снова раздался звонок.

Неужто это Джон?

Она прошлепала босиком в спальню, торопливо натянула белье и достала из платяного шкафа выбранный накануне наряд. Она остановила свой выбор на шелковом костюме, который надевала лишь однажды. Элегантная сумочка и туфли на высоких каблуках были приготовлены заранее. Легкий макияж, капелька духов, и она была готова. Грейс спустилась вниз.

Одетый в строгий темный костюм и белоснежную рубашку с шелковым галстуком красного цвета, Джон ожидал ее в гостиной, присев на краешек дивана, словно готовый взлететь немедленно и устремиться делать дела. Он опустил стакан с напитком, который держал в руке, – Джессика успела сыграть роль гостеприимной хозяйки – и шумно вздохнул, что должно было означать восхищение.

Ему было сорок пять или чуть больше – рыжая шевелюра еще не поредела, брюшко не появилось, а его улыбка Грейс нравилась.

– Еще одна минутка, и я готова, – сказала Грейс. – Я только попрощаюсь с Джессикой.

– Конечно. Позволь мне сказать, что ты выглядишь на все сто!

– Спасибо.

Линда и Джессика уже поглощали на кухне броколли, приготовленную Грейс.

– Какая ты красивая, мам!

– Ваша дочь права, истинное слово, судья Харт, – поддержала Джессику Линда.

«Господи, жизнь так коротка! Надо стараться брать от жизни все», – промелькнуло в мозгу у Грейс.

– Все телефоны у тебя есть, Линда. – Она снова вернулась с небес на грешную землю. – Соседи, полиция, пейджер Марино, если понадобится…

– Успокойся, мам. И забудь хоть ненадолго о пожарах, «Скорой помощи» и о насильниках. Вся полиция на нашей стороне, не так ли? – с иронией спросила Джессика и потянулась за новой порцией брокколи.

– Я скоро вернусь, – пообещала Грейс, не очень-то рассчитывая, что обещание будет выполнено.

Выполнить его, действительно, оказалось трудно. Сначала был банкет, на котором еда и выпивка были в изобилии.

К десяти вечера ее слегка отяжелевший, но очень сосредоточенный спутник поднялся с места и начал обходить другие столы, заговаривая с мужчинами, которые извлекали из карманов чековые книжки: кто охотно, кто нет – Грейс не очень-то за этим следила. Ей нравилась сама эта праздничная, оживленная процедура, причастность к политике, которая делалась там, наверху, почти в небесах, но на первую ступеньку лестницы, ведущей туда, она как бы вступала.

Но главное удовольствие заключалось в возможности потрепаться с друзьями и коллегами обо всем на свете, не только на юридические темы, за длинным столом, где всего было вдоволь.

Впрочем, Грейс еще до выхода из дома объявила ожидавшему ее Джеку, что она должна вернуться домой к половине одиннадцатого. Когда Грейс повторила эти слова в разгар веселья, Джон был неприятно удивлен.

– Ты всегда исчезаешь со всех вечеринок, прямо как Золушка.

– Золушка исчезала в полночь, выполняя условия феи, а у меня договор с дочерью, – отшутилась Грейс.

– Сколько лет твоей дочурке – шестнадцать, семнадцать?

– Пятнадцать.

– Я тебе сочувствую. В такие годы с ними много проблем.

Грейс не собиралась дискутировать с коллегой на эту болезненную тему. Она поднялась из-за стола, и Джон был вынужден последовать за ней. Они прошли на стоянку, где Джон припарковал машину.

Дождь прекратился, но оставил лужи на асфальте, в которых отражались уличные фонари. Воздух был холодный и сырой. На небе быстро бегущие облака то открывали, то закрывали бледную ущербную луну. Темнота явно выигрывала сражение со светом, оставляя побежденному лишь крохотный кружок освещенного пространства под фонарем.

Грейс устроилась на пассажирском сиденье и украдкой посмотрела на своего спутника. Каждый раз, отправляясь на свидание, она гадала, чем кончится эта встреча.

После развода ее личная жизнь почти сошла на нет, но Грейс не слишком переживала по этому поводу. Провести хороший вечер в приятной компании, а потом расстаться со своим кавалером у порога ее дома – такая концовка редких свиданий вполне устраивала Грейс.

Когда они подъехали, она вышла и быстро застучала каблуками по асфальтовой дорожке, ведущей к теплому уюту дома. Джон не отставал от нее. Грейс вовсе не собиралась приглашать в свою спальню мужчину, когда за стеной была ее взрослая дочь. Джон словно бы прочитал ее мысли.