Раса хищников - Лем Станислав - Страница 32

Некоторые полагают, что первый срок Леха Качинского станет и последним и на этом правление братьев закончится, другие утверждают, что новое правительство[337] не протянет и года. Будет ли так — не знаю, кроме того, я слишком стар, чтобы надеяться кого-либо пережить. Нас ждут тяжелые времена. Негоже ремонтировать Польшу столь энергичными мерами, так скорее напортишь, чем исправишь. А поскольку в последнее время мне постоянно вспоминаются старые латинские максимы, сегодня я тоже приведу одну: Quos Deus perdere vult, dementat prius — кого Бог хочет погубить, того Он лишает разума. Что-то в этом есть.

Ноябрь 2005

Терроризм, Вьетнам и Ирак{97}

По немецкому телевидению я видел присягу Ангелы Меркель[338] при вступлении на пост канцлера, после чего сразу показали реакцию отдельных правительств на этот существенный, обещающий введение многих новшеств перелом. Высказались французы, англичане и русские. О Польше забыли: после президентских выборов и формирования правительства Марцинкевича[339] мы попали в низшую весовую категорию («веса пера»). Хотя «Газета выборча» и сообщила, что министр иностранных дел Сикорский[340] позаботился о получении для Польши иракской нефти, но успех этой акции в Багдаде для меня из области сказок.

О политике в нашей стране газеты пишут так плохо и так много, что я предпочитаю об этих откликах умолчать. Обращусь лучше к широко обсуждаемым проблемам исламского терроризма. В Польше пока о нем ничего не слышно, и можно предположить, что так будет и дальше, но сегодня это глобальная проблема. Ханс Магнус Энценсбергер[341] опубликовал в «Шпигеле» большую статью, в которой свел разговор о корнях исламского терроризм к одному, в сущности, положению: что мотивацией для террористов, в особенности тех, кто сам себя взрывает, является чувство серьезного цивилизационного и культурного поражения, нанесенного Западом и Соединенными Штатами. И хотя Энценсбергер старался свое утверждение многосторонне обосновать, я все же считаю, что он упростил проблему.

В ноябрьском номере журнала «Одра» Бартош Болехув опубликовал текст под названием «9/11 сегодня». Пересказать его вкратце нелегко, но можно попробовать. В начале статьи представлена логика арабской экстремистской сети, а главным выводом, сделанным на основе анализа состоявшихся терактов, является довольно смелое утверждение, что, хотя терроризм будет нам сопутствовать и в дальнейшем, его проявления ослабевают. Болехув считает, что крупнейшим успехом стало первое нападение на башни Манхэттена, а предпринятые меры по защите вынудили террористов искать другие, более доступные цели.

Это утверждение поначалу показалось мне спорным, но по некотором размышлении я пришел к выводу, что многое подтверждает правоту автора статьи в «Одре». Бесспорное доказательство я вижу в том, что центры террористической сети не включились в акцию массовых поджогов, которая недавно волной пронеслась по Франции. Проще всего (однако же не с полной уверенностью) предположить, что центры арабского терроризма не были готовы к таким внезапным и массовым акциям во Франции, и это вполне достаточная причина их пассивности в данном случае. Хотя мои дальнейшие рассуждения выходят за рамки обсуждаемых статей, мне кажется (хорошо бы ошибочно), что мы сами — как союзник США в Ираке — к атакам джихада совершенно не готовы.

Еще один текст, заслуживающий внимания, я нашел в февральском номере «Форин афферс». Я имею в виду написанную в категорически смелом тоне статью Мелвина Р. Лэйрда, где вьетнамская война сопоставляется с вторжением в Ирак. Автор, который представляется бывшим министром обороны при Никсоне, отлично (целых тридцать лет) знающим Дональда Рамсфелда[342], защищает концепцию, согласно которой вьетнамская кампания в США могла увенчаться победой, и лишь сопротивление американского народа и Конгресса привело к потере союзника, каким был Южный Вьетнам. Лэйрд настаивает на том, что американцы дали Южному Вьетнаму слишком мало времени и средств, чтобы тот успел отразить атаки с севера, который тогда тайно и полутайно поддерживали Советы. Он выражает надежду, что Вашингтон теперь проявит больше решительности и не допустит вывода войск из Ирака, а будет стремиться к воссозданию иракской армии, чтобы только после ее формирования солдаты США смогли вернуться домой. Несомненно — особенно сейчас, — что этот голос в Штатах одинок, поскольку требования вывода американских войск из Ирака усилились. Однако мы имеем дело с весьма опытным дипломатом, который имел возможность наблюдать за боями как во Вьетнаме, так и в Ираке. Не исключено, что предлагаемое им жесткое решение заслуживает внимания.

В сложившейся ситуации, когда лучшие знатоки политической ситуации в мире (такие, как, например, Генри Киссинджер[343]) подчеркивают значение политического перелома, произошедшего в Федеративной Республике Германии, где пост канцлера впервые заняла женщина, к тому же родом из бывшей Восточной Германии, а пост генерального секретаря социал-демократов — Матиас Плацек[344], также из бывшей ГДР, полное отсутствие четкой реакции поляков на эти внезапные, хотя и ожидавшиеся перемены, весьма прискорбно.

Конечно, после визитов в соседние государства госпожа Меркель намеревается уже в качестве канцлера посетить Варшаву, но польская столица будет только остановкой на пути в Москву. Быть может, в наших отношениях с восточным соседом что-то изменится к лучшему: предполагается, что российско-германские связи должны немного ослабнуть. Неизвестно лишь, сколько в этом желаемого, а сколько действительного.

Ноябрь 2005

Шахматная доска без фигур{98}

Я ожидал, что утверждение госпожи Насиловской[345]в памфлете о «литературщине» [см. «Тыгодник повшехны» № 46/2005], будто Ольга Токарчук[346] пишет топорным языком, будет встречено резкими возражениями, но этого не случилось. Культура дискуссии на должном уровне утрачена. Впрочем, я полагаю, что Насиловская написала не памфлет, а пасквиль. Однако состояние литературы удручает и меня.

Нынешняя наша культура чудовищно упрощена, а высокая культура оказалась на задворках. Другая наша невероятно слабая черта — полная амнезия, симптомом которой является отсутствие переизданий. Анджей Роснер[347] выпустил сборники рассказов Щепанского[348] и Филиповича[349], но это — прекрасное исключение. Когда кто-то уходит в мир иной, память о нем стирается в общественном сознании. Сия участь не минует даже таких выдающихся личностей, как Милош[350]. Меня попросили высказаться о нем в первую годовщину его смерти; я написал, что Милош для большей части страны перестал существовать, раздавленный крикливыми обвинениями в отсутствии у него польского патриотизма.

Я понимаю, что Германия, несмотря на кризис, гораздо богаче Польши, но разница между нашими странами в отношении к писателям поистине колоссальная — в пользу Германии, разумеется. В Польше, между тем, литература загнана в угол.

Особенно это видно по профессиональной среде: союзы писателей едва сводят концы с концами. Литература сорокамиллионной страны должна иметь какие-то организационные формы; должна также действовать система грантов. В Германии гранты и награды сыплются как из рога изобилия; у нас же существует единственная премия «Нике»[351], а если кто-то напишет занятное исследование о филателистах, тоже может стать претендентом на эту награду, потому что таков регламент. Странное смешение материй.

Литературные еженедельники не издаются, литературных приложений к газетам тоже практически нет. Последний еженедельный журнал, хоть в какой-то мере полезный с точки зрения литературы — «Тыгодник повшехны». Литературная периодика, похоже, выпускается крошечными тиражами, и ее непросто найти. То же касается и многих книг. В «Лампе» Дунин-Вонсовича[352] — не знаю, какой тираж у этого журнала, очевидно, небольшой, — я неизменно нахожу пару кратких и, по-видимому, точных рецензий на польские и зарубежные новинки, но в магазинах эти книги трудно найти; возможно, они распространяются иными способами. Издательские технологии продвинулись так далеко, что теперь каждый, у кого есть компьютер и принтер, может в ста экземплярах издать все, что угодно, особенно — поэзию.