Дитя любви - Робардс Карен - Страница 38

– Молодец! – захлопала она в ладоши и тут же придвинулась ближе, поскольку места было мало.

– Черт, я в клочья порвал брюки, – проворчал он, вставая и ощупывая себя сзади.

– Дай я посмотрю. – Сдерживая смех, Мэгги протиснулась за его спиной и подняла полу пиджака. Действительно, задняя часть его темно-синих шерстяных брюк была изорвана, и сквозь дыры проглядывали не только короткие белые трусы, которые тоже пострадали, но и ягодица.

– А у тебя на трусах дырка, и я вижу твою попку, – произнесла она дразнящим голосом маленькой девочки – точь-в-точь, как когда-то он.

– Что? – Ник еще раз ощупал себя и, обнаружив большую дыру, расхохотался. Мэгги уже не могла сдерживаться и тоже громко засмеялась.

– Жаль, что нет стаканчика с кока-колой, чтобы запустить им в тебя!

– Славу Богу!

Она перестала смеяться, но улыбка не сходила с ее лица. Внезапно на сердце стало легко и беззаботно, и она почувствовала себя счастливой и молодой. Как давно у нее не было такого ощущения и как прекрасно, что оно вновь вернулось!

– И что мне теперь делать? Не могу же я ходить, сверкая задницей!

– Если ты не будешь снимать пиджак, то даже не видно, что порваны брюки, – сказала Мэгги, но слова ее прозвучали неубедительно.

– Ну да, конечно, а если нагнуться? А если станет жарко и мне захочется снять пиджак? А вдруг тебе взбредет в голову повеселиться, и ты всем расскажешь?

Мэгги снова засмеялась.

– С какой стати? Неужели я способна на такое?

– Именно на это ты и способна.

– Если ты передумал, то все очень просто: надо всего лишь влезть обратно. – И она показала наверх. С того места, где они стояли, сухая глинистая ложбинка, казалось, поднималась почти отвесно и выглядела абсолютно гладкой.

– Черт, – выругался Ник, подняв голову.

– Выбирай.

– А ты, – произнес Ник, пристально глядя на Мэгги, – радуешься.

Мэгги даже удивилась, поняв, насколько эти слова отражают ее состояние.

– Да, радуюсь. Ник улыбнулся.

– Я тоже.

Минуту они смотрели друг на друга сияющими глазами, чувствуя одно и то же, как два озорника, как два сообщника. Так было всегда. И годы, разлучившие их, вдруг исчезли, словно их и не было, и они вдруг снова стали прежними – Ник и Магдалена, Магдалена и Ник, самые близкие друзья, одно целое, одна семья, а это значит – огромный бесконечный мир. Они всегда любили друг друга.

– Я рада, что ты вернулся, Ник, – тихо проговорила Мэгги. Лицо ее стало серьезным, чувства стесняли грудь. – Мне не хватало тебя.

Он потянулся к ней, но, будто передумав, в последний момент опустил руки. Только глаза его вспыхнули, и он некоторое время молча смотрел на нее.

– Мне тоже тебя очень не хватало, Мэгги Мэй.

При звуке этого имени – а он произнес его не случайно – она отшатнулась, хотела повернуться и убежать, только бежать было некуда. Она – один на один с ним и воспоминаниями, которые он вернул к жизни. Воспоминаниями о той ночи, когда они стали больше чем самыми близкими друзьями, они стали одним целым. В ту ночь они по-настоящему полюбили друг друга. Из автомобильного приемника Ника звучала песня Рода Стюарта «Мэгги Мэй». Она помнит, как потом тихо лежала в его объятиях и слушала песню, а Ник пел вместе с Родом Стюартом, он всегда считал, что хорошо поет. С тех пор он и называл ее Мэгги Мэй. Пусть это длилось и совсем недолго.

Сейчас она всматривалась в его глаза: помнит ли он? Да, он все помнит. Она стояла не двигаясь, потому что эти глаза говорили ей, как неразрывно они связаны. Но он так и не прикоснулся к ней. Стоял, сложив на груди руки, и она тоже не могла дотронуться до него. Маленькая площадка разделяла их, но ей казалось, что еще никогда они не были так близки, ей казалось, что она ощущает каждую клеточку его тела. Они стояли так всего минуту, но за это время успели вновь пережить то, что когда-то сделало их столь близкими.

Их разделяла площадка, но сердца были вместе.

Им не потребовалось слов: глаза Мэгги говорили, что ее сердце открыто для него, и он так же молча ответил, что с радостью принимает этот дар.