Земли меча и магии (СИ) - Георгиевич Ярослав - Страница 36

Когда её поставили передо мной, всё такую же, метающую глазами молнии, приказал развязать. Удивлённый ропот поднялся над собравшейся вокруг толпой. Меня даже переспросили, не ослышались ли. Я рявкнул, изображая недовольство. Верёвки упали на землю, и эльфийка стала потирать затёкшие руки, затравленно оглядываясь.

Кивнул на гору оружия, сваленную перед нею.

— Бери что хочешь, и можешь уходить.

Бывшая пленница уставилась на меня огромными непонимающими глазами.

— Повторять не буду!

Отойдя от ступора, девушка, наконец, метнулась к куче, выхватила два длинных меча, и тут же со всех ног дала дёру. Ловко проскочив между толпящихся вокруг зевак, она огромными прыжками понеслась прочь из долины.

Проводил быстро удаляющуюся гибкую фигурку взглядом. Выждал для приличия чутка, и только после этого вновь забрался на дракона, скомандовав взлетать. Не знаю, что я сделал, отпустив девушку — облагодетельствовал, или, наоборот, ещё сильнее оскорбил и унизил. Может — одновременно и то, и другое. Сама эта безумная мысль вкралась в голову совершенно случайно и настолько понравилась, что прочно задержалась там, не желая уходить. Захотелось отойти от стандартов и шаблонов поведения — в конце концов, я же теперь могу делать, что хочу. При этом, ясное дело осознавал риск, и потому наколдованная ворона преследовала беглянку по пятам, отслеживая путь и вектор перемещения. Но с этим всё было в порядке, полукровка изо всех сил неслась прочь от Замка, явно не имея ближайших планов возвращаться и мстить.

Когда мы с Лунной Птицей пролетели прямо над нею, с целью ещё большего устрашения и внушения, та, будто почувствовав наше приближение, а может, услышав звук рассекаемого могучими крыльями воздуха, запрыгнула в какую?то канаву, заросшую кустами, и включила умение маскировки, слившись с местностью. Не привяжи я крылатую разведчицу к ней, так и не нашёл бы этого места. А так, моя магическая разведчица кружилась точно над местом, где в причудливой игре теней с трудом различался человеческий силуэт. Пронесясь над самой землёй и якобы ничего не заметив, мы достигли леса, пролетели ещё немного по прямой, едва не задевая макушки деревьев, и только после этого поменяли курс, забрав в сторону нашей сегодняшней основной цели — серной шахты.

Пока летели, я получал наивысшее наслаждение, хоть очень скоро окоченел, невзирая даже на целых два комплекта одежды, предусмотрительно надетых на себя перед полётом. Сильно жалел об отсутствии каких?нибудь очков и шлема, а также шарфа и рукавиц: глаза слезились, ветер пронизывал насквозь, задувал под рукава, за шиворот, и что?то поделать с этим я не мог, потому что держался изо всех сил обоими руками — сверзиться с огромной высоты желания не было никакого. И в то же время, несмотря на описанные невзгоды и неприятности, всё окружающее было просто неописуемо прекрасно, меня переполнял восторг, ощущения ни с каким самолётом не могли сравниться. Я просил Птицу подниматься к облакам, пикировать вниз, лететь низко — низко, едва не задевая брюхом землю… Дракон с готовностью подчинялся, он получал не меньшее удовольствие, резвясь в воздухе и показывая чудеса ловкости, удивительные для такой туши.

Да, наверное, братья Райт и Сантос — Дюмон испытывали такой же восторг, как я сейчас, пронзая девственный ещё небосвод Земли своими первыми самолётами. Хотя, почему они, сам полёт перестал быть фантастикой гораздо раньше. Где?то слышал, якобы первые планеры били известны ещё древним египтянам. Согласно летописям, ещё в 206 году до н. э. гигантские змеи поднимали в воздух киайских разеведчиков, а спустя много сотен лет сам Марко Поло воочию это всё видел в Поднебесной. В средневековой Европе, наследнице античной цивилизации, многие изобретатели, воодушевившись красивым мифом про Дедала и Икара, старались использовать крылья и прыгали откуда?нибудь с высоты, обычно неудачно. Первым, кто сделал это и остался жив, стал, на удивление, английский монах — бенедиктинец Эйлмер, не то в конце десятого, не то в начале одиннадцатого века. Он прыгнул с аббатства Малмесбери и приземлился на расстоянии больше фарлонга от него, переломав ноги, но оставшись в живих. Возможно, он добился бы большего, но его начальство запретило впредь рисковать собой. В 1783 братья Монгольфье поднялись на воздушном шаре, наполненном горячим воздухом. Примерно через пол века был создан первый управляемый аэростат (хотя, его изобретение и приписывается ещё Жану — Батисту Мёнье, математику и по совместительству бригадному генералу времён Великой Французской Революции). Также, на поприще создания надёжных и управляемых дирижаблей прославился Альберто Сантос — Дюмон, который в 1901 году облетел Эйфелеву башню со скоростью 20 км/час. Он вообще любил рассекать прямо по Парижу на своём аэростате, приземляясь перед ресторанами и кафе, чтобы выпить чашечку кофе, или летая до дома. Как?то раз даже потерпел крушение, врезавшись в крышу одного отеля, и чудом остался жив после сильного взрыва, повиснув в гондоле.

Вообще, это человек с поистине удивительной и, к сожалению, очень трагичной судьбой, интересная личность, читал про него много интересного. Он был шестым ребёнком в семье «Кофейного Короля Бразилии», плантатора и инженера, который, благодаря различным техническим усовершенствованиям, направленным на облегчение ручного труда, смог добиться немалых успехов и нажил состояние. Альберто, видимо, сполна унаследовал способности отца, увлёкшись сначала дирижаблестроением, а затем — конструированием аппаратов тяжелее воздуха. И до сих пор не умолкают споры, кто же был первым — братья Райт в 1903 году, которые использовали катапульту, рельсы и сильный ветер для запуска своего биплана, или же Сантос тремя годами позже, взлетавший на своём 14–bis сам, без посторонних приспособлений. Хотя, по мне, этот спор глуп и беспочвенен — огромная работа, проделанная трудягами из Америки, куча исследований, расчётов, испытаний, без всего этого не было бы современной авиации, принцип управления по трём осям используется до сих пор. Они первыми совершили управляемый полёт, а как взлетали — ну не так уж это и важно. Пусть на это влияло много факторов, но ведь получалось же! В то же время, французско — бразильский изобретатель, неизвестно, пользуясь чьими?то наработками или нет, создал очень надёжную и действительно хорошо и качественно летающую модель, способную подниматься в воздух без встречного ветра и прочих посторонних приспособлений. Для сравнения, сколько не пытались повторить опыт американцев, создавая максимально похожие на их первый биплан самолёты, успехом увенчался только один подобный эксперимент. Модели же аппарата Сантоса в большинстве случаев взлетали без проблем.

Так вот, к слову о судьбе и личности последнего. Во — первых, приз Дойча де ла Мерта, сто тысяч франков, которые он получил, пролетев от парка Сен — Клод до Эфйелевой башни и обратно меньше чем за тридцать минут, были розданы парижским беднякам и работникам мастерской, где изготавливался дирижабль. Во — вторых, Альберто ни от кого не скрывал чертежи своих самолётов, считая, что это — новая веха в развитии цивилизации, и надеясь, что повсеместное введение воздухоплавания изменит мир. То есть, это был один из первых проектов с «открытым кодом», чем выгодно отличался от работ братьев Райт, которые очень дорожили своей разработкой и прилагали много сил, чтобы не раскрывать секретов кому попало. Правда, закрывшие свой велосипедный бизнес сыновья епископа (тоже двое из семи, такие большие семьи тогда были популярны ещё), положившие всю жизнь на дело мечты, были в несколько другой ситуации, в отличии от потомка богатого плантатора и любимца всего Парижа. Возвращаясь к последнему — в — третьих, он был против использования авиации в военных целях, в отличие от конкурентов, которые изначально планировали продавать свою разработку армиям США и других государств. И в итоге одной из причин самоубийства Сантоса, помимо прогрессирующей болезни, стала депрессия, вызванная, в числе прочего, боевым использованием самолётов. И ещё, он до самой смерти хранил фотографию одной замужней дамы, которая так и осталась его единственным увлечением…