Пират - Марриет Фредерик - Страница 6

– Надо полагать, что теперь, когда мы поставим впереди трайсель, капитан велит поддать ходу, – заметил один, копошась возле юферса.

– Да и при таком ветре с тылу нам, пожалуй, не очень-то много нужно парусов, – ответил боцман.

– И то, хоть одна выгода от потери мачты – меньше хлопот со снастями.

– Не говори, Билл, – хлопот не оберешься, как приедем, – ворчливо возразил другой, – изволь-ка весь нижний такелаж обмотать смоленой парусиной да оклетневать, да каждый блок заново вогнать на место.

– Не беда, зато дольше простоим в порту – я «принайтовлюсь».

– Э, да когда же ты перестанешь найтоватъся, Билл? У тебя и без того есть по одной жене на каждый штат, сколько я знаю.

– А в Ливерпуле нет еще ни одной, Джек.

– Так отчего тебе не взять вон ту, Билл? Ты неспроста ведь все эти три недели любезничаешь с негритянской девкой.

– Для шторма она туды-сюды, а на рейде не подойдет. Да суть-то в том, что ты совсем не туда попал, Джек, мне ведь мальчонки ее нравятся – любо мне видеть, как они висят оба у груди этих эфиопок; как посмотрю, так и вспоминается мне макака, кормящая двух своих щенков. Но вот штука-то в чем. Я могу распознать нянек, но никак не различу ребят. Разницы между ними не больше, чем между полудюжиной и шестеркой, так ведь Билл?

– Верно, они вроде как бы две новенькие пули, отлитые в одной и той же форме.

– А что, Билл, хоть одна из твоих баб принесла тебе когда-нибудь двойню?

– Нет, – да и не нужно, пока хозяева не удвоят нам жалованье.

– Кстати, – прервал их Освальд, который стоял под навесом одной из переборок, прислушиваясь к разговору, – следовало бы нам посмотреть, не набралось ли в корабль воды после всех этих толчков. Как я ни разу не подумал об этом! Плотник, отложи-ка свой струг да промерь лотом льяло.

Плотник, который несмотря на непрерывную качку лишенного мачт судна, усердно исполнял свою важную долю работы, тотчас повиновался. Он вытащил бечеву, которая вместе с привешенной к ней железной линейкой была опущена в льяло, и заметил, что с бечевы стекают капли. Предположив, что она промокла от брызг той воды, которую зачерпнул корабль, плотник отвязал линейку, взял новую бечеву от троса, лежавшего на палубе, и принялся снова тщательно промерять льяло. Вытащив линейку, он несколько минут смотрел на нее, как пораженный громом, и, наконец, воскликнул:

– Семь футов воды в трюме, чтобы ей пусто было!

Если бы команду «Черкеса», которая вся в это время находилась на палубе, подвергнули удару электрического тока, то матросы не столь внезапно изменились бы в лице, как под действием этой ужасающей новости.

Взвалите на моряков любое бедствие, любую опасность, какую только можно выискать на море: ветер, борьбу стихий, встречу с врагом, – они будут против всего этого сражаться, проявляя отвагу, близкую к героизму. Лишь бы «между ними и смертью» была хоть одна прочная доска, больше им ничего не нужно, – они будут надеяться на свои собственные силы, будут полагаться на свое искусство. Но пусть откроется течь, – и они остановятся почти в оцепенении; и если течь не уменьшается, то они побеждены, потому что, когда они убедятся в бесплодности своих усилий, то становятся беспомощны, почти как дети.

Освальд, услышав донесение плотника, подскочил к помпам.

– Попробуй еще, Абель, этого быть не может. Отрежь прочь эту бечеву, подать сюда сухую!

Освальд сам на этот раз промерил льяло, но результат получился тот же.

– Надо браться за помпы, ребята, – сказал помощник капитана, стараясь не обнаружить своих собственных опасений. – Половина этой воды, очевидно, понахлынула, когда корабль лежал на боку.

Это предположение, столь похожее на правду, было подхвачено матросами, и они, не теряя времени, принялись исполнять приказ. Между тем, Освальд пошел вниз доложить капитану, который, будучи изнурен усталостью и долгим дежурством и полагая, что опасность миновала, решил отдохнуть несколько часов.

– Как вы думаете, Барес, не открылась ли у нас течь? – тревожно спросил капитан. – Ведь зачерпнуть столько воды невозможно.

– Конечно, сэр, – отвечал помощник, – но корабль столько раз напрягался, что у него могли образоваться трещины вдоль бортов в надводной части. Хотелось бы думать, что этим и ограничивается вся беда.

– Каково же тогда ваше мнение?

– Боюсь, что обломки мачт повредили судно: помните, сколько раз мы на них наталкивались, прежде чем нам удалось освободиться от них; один раз грот-мачта была даже как будто под самым килем, и мы крепко об нее ударились.

– Ну, Божья воля! Поспешим скорее на палубу.

Когда они вышли на палубу, плотник подошел к капитану и тихо сказал ему. «Семь футов и три дюйма, сэр». Помпы работали вовсю; люди, по указанию боцмана, разделились на смены и через каждые десять минут заступали в свою очередь. В течение получаса они качали воду без перерыва.

Полчаса длилась мучительная неизвестность. Самый важный вопрос был в том, открылась ли течь в надводной части бортов и набралась ли вода во время вторичного ветра; если так, то была надежда выкачать эту воду. Капитан Ингрэм, с часами в руках, и его помощник молча стояли возле шпиля, пока матросы, обнаженные до пояса, работали изо всех сил. Было десять минут восьмого, когда истек получасовой срок. Промерили льяло и тщательно измерили бечеву. – Семь футов и шесть дюймов! Значит, вода прибывала, несмотря на то, что они трудились над помпами из последних сил.

Взглядом немого отчаяния обменялись матросы, но тотчас же стали раздаваться проклятия и ругательства. Капитан Ингрэм молчал; губы его были крепко сжаты.

– Теперь нам конец! – воскликнул один из команды.

– Нет еще, ребята, есть еще одна надежда, – сказал Освальд. – Мне думается, что у корабля от этой адской ночной натуги надтреснули бока, и что теперь он вбирает воду вообще лишь в надводной части, а ежели так, то достаточно только опять поставить его по ветру и еще раз хорошенько взяться за помпы. Теперь вот он направлен боком против вола и, значит, опять натужился, а когда напряжение пройдет, швы сомкнутся.

– Я б не удивился, если б мистер Барес оказался прав, – заметил плотник, – во всяком случае, я думаю то же самое.

– И я, – добавил капитан Ингрэм, – берись, ребята! Нечего унывать, пока есть порох в пороховницах. Испробуем еще разок.

И, чтобы подбодрить людей, капитан Ингрэм скинул куртку и начал качать в первой же смене, между тем, как Освальд пошел к штурвалу и поставил корабль на фордевинд.

«Черкес», подгоняемый ветром, тяжело переваливался, и медленность, с которой он затем выпрямился, показывала, как много воды было в трюме. Матросы усердно работали без перерыва целый час, но когда опять промерили лотом льяло, то оказалось – восемь футов!

Матросы не заявили, что они отказываются больше качать воду, но намерения их были слишком ясны: каждый из них стал молча напяливать свою куртку, снятую в начале работы.

– Что теперь делать, Освальд? – спросил капитан Ингрэм, идя с помощником к корме. – Вы видите, люди не хотят больше качать, да это и не принесло бы никакой пользы. Мы обречены на гибель.

– Да, «Черкес» обречен, по-видимому, – ответил помощник. – Выкачиванием воды толку не добьешься, корабль не продержится и до рассвета. Значит, нам надо довериться нашим лодкам, которые, вероятно, достаточно крепки, и до наступления ночи покинуть судно.

– В переполненных лодках по этакому-то морю! – возразил капитан Ингрэм, горестно покачав головой.

– Согласен, что в них будет плохо, а все-таки лучше, чем в самом море. Все, что мы можем теперь сделать, – это постараться, чтобы люди не напились, и если нам это удастся, так это будет лучше, чем без пользы утомлять их. Им еще нужно поберечь свои силы, покуда они не ступят на сушу, – если только судьба позволит это. Так я поговорю с ними?

– Хорошо, Освальд, – отвечал капитан. – Бог свидетель, о себе я не забочусь, но моя жена, дети!..

– Ребята, – начал Освальд, подойдя к матросам, которые с угрюмым безмолвием ждали исхода совещания, – качать дальше воду значило бы без всякого толку изнурять ваши силы. Нам надо теперь позаботиться о наших лодках; хорошая лодка ведь лучше, чем дырявый корабль. Однако сейчас лодки, пожалуй, не справились бы с таким ветром и с поперечным течением моря, поэтому мы должны как можно дольше оставаться на корабле. Возьмемся дружней за работу и приготовим лодки, снабдим их провиантом, водой и всем, чем нужно, а затем будем уповать на милость Бога и на наши старания.