Неукротимый (ЛП) - Аврора Белль - Страница 6

— Почему ты... — сталк — ... наблюдаешь за мной?

Не получив ответа, я поднимаю на него свой взгляд, и снова застаю его разглядывающим меня.

Это странно. Он не похож на хищника. И однозначно, не ведет себя, как один из них. Так в чем же дело? Во мне мигом вспыхивает раздражение.

— В чем твоя проблема? — спрашиваю я, положив руку на бедро.

Эти слова достигают цели, вызывая в нем хоть какую-то реакцию. Он ухмыляется, поняв, что раздражает меня.

— Это называется «наблюдение за людьми».

Растерявшись, я с сарказмом произношу:

— «Наблюдение за людьми» – это когда ты наблюдаешь за разными людьми. Разные люди в разных ситуациях. Ты не наблюдаешь за людьми. Ты ста...

Внезапно он приближается и впивается глазами мне в лицо. Он так близко, что я чувствую его запах.

— Я кто? — спрашивает он, вынуждая меня сказать это уродливое слово.

Делаю глубокий вдох. Я хочу, но не могу. От него так хорошо пахнет. Лосьоном после бритья и мускусом... так по-мужски.

— Я просто хотела узнать, почему ты наблюдаешь за мной? — тихо шепчу я.

— По-моему, тебе чертовски повезло, что я это делаю, ты так не думаешь? — не ответив на прямой вопрос, язвительно замечает он.

Воцаряется неловкая, предательская тишина.

Взгляд его глаз немного смягчается.

— Ты дрожишь, — указывая на мой диван, он продолжает: — Садись.

Подняв руки, я вижу, что и правда, дрожу.

Этот парень, Твитч, он как-то непонятно воздействует на меня.

Подойдя к дивану, я сажусь и накрываю себя одеялом. Я не верю своим глазам, когда он следует за мной и садится с другого края. Мое удивление сменяется изумлением, когда он опускает руку в карман, достает оттуда M&M’s и закидывает несколько конфеток в рот.

Он медленно жует, наблюдая за мной, пока я наблюдаю за его работающими челюстями. Подавшись вперед, он протягивает горстку конфеток и движением подбородка указывает мне на нее.

Так как я не делаю абсолютно никакой попытки, чтобы взять конфетки, а просто продолжаю смотреть на него, он забирает их обратно.

— Как хочешь.

— Я должна заявить в полицию, — бормочу я, сама не зная, зачем.

Его глаза блестят, и он медленно качает головой.

— Нет. Не стоит. Об этом уже позаботились.

Что?

— Что значит «позаботились»? — нахмурившись, спрашиваю я.

Его глаза долго блуждают по моему лицу, прежде чем он произносит:

— Попросил друга прийти и разобраться с этой проблемой.

Кровь застывает у меня в жилах.

Я с трудом сглатываю и затем шепчу:

— Он... он что, умер?

— А тебе есть до него дело? — парирует он, выглядя раздраженным.

— Нет, — искренне признаюсь я. — Когда ты поднял меня с земли, я желала, чтобы он был мёртв.

Твитч кивает головой и его глаза смягчаются. Кажется, ему нравится мой ответ.

— Много будешь знать, плохо будешь спать, Алекса.

Мои глаза округляются, и я начинаю дрожать:

— Ты знаешь, как меня зовут!

Утверждение.

Закинув еще одну горсть конфеток себе в рот, он посасывает их и смотрит на меня из-под нахмуренных бровей. Я знаю, о чём он думает. Я думаю о том же.

Какого хрена ты не паникуешь?

Затем я вспоминаю.

Поднявшись, я направляюсь на кухню, открываю верхний шкафчик и достаю аптечку. Вернувшись с ней обратно на диван, я тянусь к его руке, но он ее отдергивает. Его взгляд темнеет:

— Не нужно этого делать.

— Пожалуйста, позволь мне помочь тебе.

Его глаза сверкают, он трясет головой, как будто хочет избавиться от своих мыслей.

— Хорошо, — закрыв глаза, шепчет он.

Чувство победы и удовлетворения вихрем проносятся по всему моему телу. Я ликую.

По роду своей деятельности я встречаю множество разных типов людей. Я знаю, все люди разные, но что касается Твитча, я уверена, что он социопат.

Я открываю бутылочку с обеззараживающей жидкостью, при этом стараясь унять дрожь в своей руке, и смачиваю ею ватку. Дотягиваюсь до его руки, а он внимательно наблюдает, как я беру его ладонь в свою и тяну к себе, потом кладу ее на свое колено.

— Эта вонючая штука жжет, — предупреждаю я, прежде чем приложить ватку к его ране.

Он даже не вздрагивает и вообще никак не реагирует на неприятную процедуру, его зрачки только лишь немного расширяются, когда я обрабатываю его ободранные костяшки пальцев. Мне не нравится мысль, что ему больно по моей вине, поэтому я наклоняюсь и слегка дую на его рану.

Он сильно сжимает мое колено, и я поднимаю на него глаза. Челюсть плотно стиснута, глаза прикрыты, он выглядит рассерженным.

— Думаю, что теперь тебе лучше, — тихо говорю я.

Выражение его лица смягчается от моего приглушенного голоса, и он говорит тоном, не терпящим возражений:

— Идти спать. Утром будешь чувствовать себя, как будто по тебе каток проехался. Прими «Ибупрофен».

Я даже не успеваю ничего ответить, прежде чем он встает, и крепко, но в то же самое время, бережно обнимает за плечо и тянет на себя. Обнимая рукой мою талию, он ведет меня в мою комнату, откидывает одеяло на кровати и помогает мне в неё лечь.

Я расслабляюсь. Неуместность его присутствия вызывает некоторое беспокойство, но все же я чувствую себя защищённой. И в безопасности. В данный момент я ничего не боюсь.

Я опускаю голову на подушку, и он накрывает меня одеялом, перед тем, как развернуться и уйти.

В голове начинает шуметь, а сердце бешено стучит.

Что, если ты больше никогда не увидишь его?

В тот самый момент, как я собираюсь окликнуть его, он останавливается у двери и поворачивается. Выглядя немного растерянным, он всматривается в мое лицо. Я сажусь на кровати, моя грудь вздымается. Он пристально меня рассматривает, как будто видит впервые и затем спрашивает:

— Тебе нужна моя помощь, чтобы уснуть?

— Да, — отвечаю я, не раздумывая.

Он моргает. Его брови нахмурены. Затем он уходит.

Чувствуя себя брошенной, я ничего не могу поделать с чувством горького разочарования, что наполняет меня. Я смиряюсь с тем, что всё, что со мной происходит, предназначено мне судьбой и этого не изменить.

Со всеми своими проблемами я всегда справлялась сама. И сейчас мне тоже никто не нужен.

Тебе никто не нужен. Просто было бы замечательно иметь хоть кого-то рядом. Пусть даже ненадолго.

Выбросив все мысли из головы, я закрываю глаза и опускаю голову на подушку. Сознание обволакивает угнетающая темнота. Всё, что я ощущаю в данный момент — это сковывающий страх. Я не чувствую свое собственное тело. Всё вокруг кажется таким тусклым и неполноценным.

Зажмурив глаза так сильно, что мне становится больно, я слышу то отвратительное учащённое дыхание и я закусываю губу, чтобы остановить готовый вырваться стон. Накрыв уши ладонями, я тяжело дышу, вдыхая тот тошнотворный запах.

Мне сдавливает переносицу. Я чувствую боль.

Ненавижу его за то, что он оставил меня.

Еще больше ненавижу себя за то, что желаю, чтобы он остался.

Из уголков глаз катятся слезы, увлажняя мою подушку. Я сильнее зажимаю свои уши, безнадёжно пытаясь стереть сегодняшний вечер из своих мыслей.

Подобные вещи не происходят с такими людьми, как я. Возможно, в моей прежней жизни, но не теперь.

Не уверена, что я должна чувствовать после всего этого, но я ощущаю злость. И грусть. И боль. Все одновременно.

Мне следовало бы давно уже привыкнуть к этому. Утешать саму себя, я имею ввиду. Я мысленно возвращаюсь обратно в свое детство, и сворачиваюсь калачиком на кровати в позе эмбриона, слегка раскачиваясь. Мне хочется чем-нибудь заглушить свои мысли. Поднимаюсь и подхожу к своему CD-плееру, нажимаю на кнопку воспроизведения, потом падаю обратно на кровать и снова сворачиваюсь калачиком.

Я слушаю Гая Себастьяна, который поет о боевых шрамах, которые никогда не исчезнут. Держа глаза открытыми, из-за страха увидеть все то, что мне не хотелось бы, если закрою их, я смотрю в пустоту своей комнаты, слезы текут из моих глаз.