Пепел Эдема - Ривз-Стивенс Джудит - Страница 5

Чехов победно улыбнулся.

– Человек может мечтать, не так ли?

Ухура покачала головой и потрепала Чехова по щеке.

– Мечтай дальше, Павел. У тебя это хорошо получается.

Она посмотрела вверх и вниз по коридору. Они были одни.

– Пошли, – сказала она. – У нас два часа на то, чтобы все собрать.

Но Чехов не двинулся с места.

– Что? – спросила его Ухура.

– Когда Корт был готов нас убить… Я видел, о чем ты думала. В твоих глазах.

Ухура ждала.

– Ты думала: что бы сейчас сделал капитан?

Она кивнула, улыбнувшись.

– Блеф сработал, не так ли?

– Да, – по-русски сказал Павел. – Но мне интересно, что капитан делает сейчас?

Ухура поплотнее закуталась в плащ.

– Если не дурак, то подыскивает себе какого-нибудь адмирала, чтобы врезать ему.

Чехов удивился.

– И оставить Звездный Флот?

– И самому распоряжаться своей жизнью, – сказала Ухура. – Это то, что нам всем следует сделать.

Затем она пошла по коридору, не дожидаясь Чехова.

Чехов на мгновение замялся, стараясь представить, что капитан Кирк больше не будет частью Звездного Флота. Легче было представить Землю без Солнца.

Но все-таки, после всего, чего Кирк достиг в своей карьере, что он еще мог желать от Звездного Флота? Чего еще мог ожидать?

Человек может мечтать. Но какие мечты могут остаться у человека, который уже завладел столь многими из них?

Чехов заторопился вдоль по коридору следом за Ухурой.

Он надеялся никогда не прожить настолько долго, чтобы перестать мечтать. Своему капитану он желал такой же судьбы.

Глава 3

Несмотря на все огромные старания человеческого разума и машин, в Сан-Франциско без предупреждения шел дождь. Кирку это нравилось.

Среди миров Федерации Земля являла собой некую эфирную сказочную страну.

Дом, полный совершенства. Свободный от нужды. От бедности. От болезни. От преступности.

По стандартам 20 века, возможно, так и было. Но каждый раз какой-нибудь аспект этого совершенного порядка нарушался – даже что-то такое непоследовательное, как гроза поздним летом, разразившаяся без объявления, перечила Бюро Управления Погодой – и это радовало Кирка.

Кто хочет жить в совершенном мире?

Слишком много таких он видел в путешествиях.

Совершенство подразумевает отсутствие вызова к соревнованию.

Для Кирка это было самым точным определением смерти, из всех, что он мог придумать.

Он лениво раскачивал стакан в руке. Получался водоворот из шотландского виски. Кубики льда тихо звенели. И этот звон смешивался с мягким стуком дождевых капель за окном.

Кирк подумал, что, возможно, Спок мог бы сочинить поэму обо всем этом. Приглушенные звуки спящего города – Сан-Франциско расстилался прямо перед ним, далекие огни, мерцающие сквозь пелену дождя, совсем исчезающие во мгле 3-х часов утра. То здесь, то там мелькали огоньки пролетающих машин или шаттлов, напоминая парящих в ночи светлячков.

Однако Кирк не любил стихов.

Он набрал полный рот виски. Почувствовал, как оно обожгло горло – ледяное и огненное одновременно. Вот это – его поэзия. Потрясающе. Быть живым. Неполнота заключена во всех этих победах. Серые облака вспыхнули от сверкнувшей молнии.

Кирк закрыл глаза, ожидая, когда гром достигнет его. Заставит устрашиться.

Потому что это не было молнией. Не было громом.

Он звал его к себе.

Оттуда, сверху.

Запертый в космическом доке. Ожидающий приказа, который превратит его в обломки.

Раздался гром. Прогромыхало мимо него. Задрожало оконное стекло. А Кирк увидел морду лошади, той, заветной, жизнь тому назад.

Смотреть в глаза существу, которому недоступна помощь ветеринарной науки 23 века.

И то, как дядя Кирк поднимает короткий ствол лазерной винтовки.

Он уже не мог вспомнить, сколько же ему тогда было лет. Восемь? Десять?

Все, что он помнил – это были глаза лошади. Отражающееся в них знание грядущего забвения.

Лошадь слабо дергалась. Пытаясь доблестно и душераздирающе встать еще один раз. Каким-то образом понимая, что если все-таки встать, то человек с винтовкой уйдет, и все снова будет так, как оно было.

Слезы текли по лицу. Юный Кирк. Маленький Джимми тянул за поводья, отчаянно пытаясь заставить лошадь встать. Последний раз.

Но лошадь уже не могла стоять. Тетя мягко увела его прочь. Он услышал мягкий звук выстрела. Последний тихий шепот лошади, как…

Снова молния. Снова гром.

«Энтерпрайз» зовет его. За облаками. Среди звезд.

Последний раз. Встать.

Человек с винтовкой.

Знание забвения.

Одиночество…

– Возвращайся в постель, Джим.

Глаза Кирка распахнулись. Адреналин волной прошел по телу. Он не слышал, как Кэрол подошла к нему сзади. Он вообще забыл о том, что она здесь.

Он заставил себя улыбнуться перед тем как обернуться к ней.

Это была ее квартира. Куда он всегда возвращался. Его безопасная гавань. Его космический док.

Кэрол Маркус рукой провела по его талии, и прижавшись, смотрела на город вместе с ним.

Кирк видел их отражение на стекле. Улыбка стала настоящей. Герой Звездного Флота, капитан звездного корабля и лучший в Федерации специалист по молекулярной биологии – не более чем двое граждан средних лет в простых банных халатах. Ему было интересно, что бы подумал сегодняшний молодой техник из виртуальной реальности.

Затем, во внезапной вспышке молнии, он увидел себя и Кэрол в то время, когда им было столько же, сколько и технику. Полные надежд и обещаний. Как бы сказал об этом Спок – полные возможностей.

Но так же быстро, как потухла молния, улетела прочь и их молодость.

Кирк вздохнул. Болело плечо после утренней голографической тренировки. Он почувствовал себя усталым. Почувствовал себя… старым. Кэрол обняла Кирка.

– Думаешь о ферме?

Кирк затряс головой. На самом деле он совсем забыл об этом. Адвокаты взялись за поместье родителей и ожидали его решения о том, что с поместьем делать. Его племянники не собирались возвращаться на Землю. Кирк был единственным членом семьи, кто мог быть в этом заинтересован. Но необходимость заниматься бумажной работой сразу после принятия решения была непрерывной. Удручающе. Это отбивало всякое желание иметь с этим дело.

– Они ждут ответа только к концу месяца – сказал Кирк.

Они постояли минуту в тишине. Вдалеке предупреждающие воздушные огни на мосту Золотые Ворота слабо пульсировали сквозь туман. Кирк вздрогнул от боли.

– Все в порядке, – сказала Кэрол. – Действительно.

Из всех проблем, с которыми он сталкивался, живя на планете, эту он не хотел обсуждать. Он отодвинулся в сторону. Проглотил остатки виски.

Кэрол не правильно поняла его действие. Его молчание.

– Это происходит, Джим, с каждым. Рано или поздно.

У Кирка начали гореть щеки. Он знал, что его гнев не был правильным, но не мог изменить то, как он это воспринимал. Он не был «каждым». Он просто не мог быть.

– Джим, я знаю кем мы стали друг для друга после стольких лет. Больше чем друзья. Конечно… – Она дотронулась до его лица, чтобы он смотрел на нее – …конечно, любовники. Но я знаю, что после всего, что мы прошли вместе, ты не можешь просто стоять здесь и… дуться.

– Я не дуюсь.

Кэрол убрала руку.

– Вставать посредине ночи, чтобы пить виски и таращиться на дождь не соответствует моему пониманию хорошо проводить время.

– Мне нравится виски. И дождь. Особенно, если он не запрограммирован.

Кэрол покачала головой. Приблизилась, зашептав:

– Пойдем спать.

Она попыталась развязать пояс, который удерживал халат, чтобы он упал с плеч.

– Попробуем еще раз. – Она поцеловала его шею. – Столько, сколько ты захочешь.

Она обняла его.

Но все что было, то прошло.

Страсть улетучилась так же, как и их молодость.

Остался только пепел.

– Кэрол, не надо. – Кирк отшатнулся, запахивая халат. Отвернулся от ее слез, неспособный с ними смириться.