Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Колючий подарок - Антонов Сергей Валентинович - Страница 9


9
Изменить размер шрифта:

Одной рукой Ерёмушкин работал споро: привык. Он то и дело посматривал на ребят. Те, пыхтя, с размаху вонзали вилы в сено, как будто во врага, и сваливали его вниз.

— Чьи будете? — спросил Ерёмушкин.

Ребята назвали себя.

— А-а, — удовлетворённо протянул Ерёмушкин и посмотрел на них признательно.

Минуты через три он приложил вилы к стене, чтобы вытереть рукавом пот. Уж только ли для этого он и прерывал работу? Ребята слышали, как тяжело и часто дышал Иван Никитич.

Минут через пять кузнец Афоня сменил Ерёмушкина:

— Иди, иди руководи, Иван Никитич. Управимся!

А ребята работали. Гордость собой, своим поступком прибавляла им сил.

Они казались себе то трактористами, отрезающими хлебa от огня, то солдатами, борющимися с океаном, голодом и жаждой, теми самыми, которые сумели выстоять целых сорок девять дней, то даже космонавтами в тяжёлый момент полёта, когда ракете угрожает столкновение с кометой…

Их всё-таки сменили, но чувство своей силы, своей красоты, приобщённости к большому, важному делу не покидало их.

Сено вынесли, сарай порушили, и пламя от дома Давыдовой не могло дотянуться до егорьевского дома. И когда Лёша и Митя увидели напрасные усилия огня, они улыбнулись.

Только к утру погасили пожар. Деревню отстояли, но четыре двора сгорели дотла. Пахло мокрой золой, кое-где ещё дымились головешки, тревожно мычали коровы. Уставшие люди не сразу расходились по своим деревням: оглядывали Верхние Лазенки, которые остались на земле. Всё-таки остались! Не отдали их огню!

Постояла и Лидия Николаевна, посмотрела на деревню. Домой она шла молча, молча шли и ученики, и взрослые. Уже не было сил разговаривать. Еле двигали ногами.

Лидия Николаевна отстала, думая о том, как хорошо сейчас броситься в постель. И вдруг ей показалось, что впереди, на повороте, кто-то поджидает её. Она подошла ближе. Митя и Лёша, серые от гари, в ссадинах на лицах, в рваных рубашках, ждали её.

— Лидия Николаевна, — тихо, хриплым, видно, от крика на пожаре, голосом сказал Митя, — а это ведь мы тогда Юрку…

— И больше — всё! — добавил Лёша.

Лидия Николаевна улыбнулась и кивнула головой: верю!

Глава семьи

Только что хрипло пропел гудок. Ещё не перестал дрожать воздух; ещё звенело в ушах.

В аллее, где висели портреты знатных людей завода, из группы рабочих отделился невысокого роста паренёк. На его чёрном замасленном пиджаке и штанах выделялись матовые пятна. На голове у него была кепка с захватанным пальцами козырьком. Кепка сидела лихо и молодцевато.

Паренёк подошёл к своему портрету и поправил чуть сбившийся в сторону позолоченный багет с вытисненными на нём листочками.

— Непорядок, а? — спросил усатый мастер, кивнув пареньку.

— А то разве порядок? — ответил тот. — Вывесили, так пусть висит как следует.

Паренёк слегка покраснел и от смущения потянул носом: всё-таки неудобно, что его увидели за таким делом.

— Нравится! — заметил всё тот же усатый мастер и рассмеялся.

— Делом заслужил, Пётр Андреевич, — ответил мастеру рабочий в синей спецовке. И, обращаясь к пареньку, добавил: — Не смущайся, Виктор.

Тот улыбнулся и зашагал рядом с мастером.

Вдоль дороги тянулся забор с разноцветными афишами. Мелькали слова «Концерт», «Зоя», «Беспокойное хозяйство». В сквере слева виднелись ямы бомбоубежищ, поросшие буйной травой. Некоторые были засыпаны и превращены в клумбы, где пестрели яркие маки.

Недалеко от бараков — приземистых серых строений — и домика, где Виктор жил, ребята играли в мячик. Так называли они игру в лапту. Издалека были слышны их топот, визг и хохот. Игра была в разгаре.

Увидев своих младших товарищей, паренёк подтянулся и постарался сделать всё возможное, чтобы предстать перед ними взрослым, суровым рабочим. Шаги он замедлил, и походка его стала степенной; руки он засунул в карманы, голову поднял. Хотел даже закурить, но вспомнил, что единственная папироса была выкурена ещё раньше, когда он вместе со всеми рабочими сдавал дневную выработку.

Его заметили. Оживление в игре несколько спало.

— Витька идёт! — сказал кто-то громким шёпотом.

Кто-то крикнул:

— Виктор Алексеич!

Виктор Алексеич небрежно взглянул на своих младших товарищей, занимавшихся такой чепухой, как игра в мяч, и ещё больше замедлил шаги.

— Бегаете? — спросил он, смотря куда-то в сторону, не удостаивая подходивших к нему ребят взглядом.

— Играем, Виктор Алексеич, — ответил Володька, мальчик в просторных, не по росту, гимнастёрке и штанах.

Пытаясь быстро привести себя в порядок, Володька поправил съехавшие набок штаны, одёрнул гимнастёрку. Он ещё раз провёл ладонями по бокам, вытирая руки, и только после этого дотронулся до комсомольского значка на груди Виктора.

— Новый?

Виктор отвёл руку Володьки, одёрнул куртку и сказал:

— Новый.

— А правда, что твой портрет на витрине висит? — спросила девочка с косичками.

— Вот дура! — ответил кто-то. — Второй месяц уже висит, а она спрашивает!

— Третий, — поправил Виктор Алексеич.

Наступило молчание. Девочка заморгала глазами, пошевелила губами, приготовляясь к чему-то, и проговорила:

— И в пре… в президиум его выбирают. Мне папка говорил.

Виктор посмотрел — направо, налево, сказал небрежно:

— Бывает, — и, помолчав, добавил: — Весь зал со сцены видать!

— Президиум — это здoрово! — сказал Володька. — Вот бы нам станок, самим запускать его, что-то делать, как все… А? И портрет!

— Виктор Алексеич, — спросил его высокий мальчик, — я тоже могу на завод поступить, если в ремесленное пойду?

— Известный порядок, — сказал Виктор. — Ремесленное училище — кузница кадров для всех фабрик и заводов. Ну ладно, заговорился тут с вами. — Он сделал вид, что хочет уйти, хотя уходить ему не хотелось. — Да-а… — важно протянул он.

Вдруг всё та же девочка с косичками сказала:

— Вот бы он мячик ударил — во-о-он за ту берёзку перелетел бы!

Ребята посмотрели на далёкую берёзку, и перспектива заставить своих противников бегать за мячиком чуть не полверсты увлекла всех.

Виктор Алексеич ухмыльнулся: тоже занятие, мол, мне нашли!.. Но всё же самый молодой из присутствующих, набравшись храбрости, поднял руку и осторожно приложил пальцы к бицепсам Виктора Алексеича. И хотя под пиджаком оказались жидкие мальчишеские мускулы, паренёк сказал:

— Ух, здоровые! Тебя в нашу футбольную команду примут.

Соблазн сыграть в мячик с участием Виктора Алексеича заставил Володьку предложить:

— А что, Виктор, сыграем… вон против них? — И он кивнул на своих противников.

Виктор Алексеич не выразил ещё своего желания играть, но из другой партии тоже сказали:

— А может, он с нами будет играть? Верно, Виктор Алексеич?

— Нет, с нами!

— С нами!

— Почему с вами? Он наш сосед!

Виктор начал колебаться: «Может, в самом деле сыграть? Тем более, просят…»

Через несколько минут на площадке опять слышались топот, оживлённый смех и ещё более громкие крики. Виктор Алексеич, знатный рабочий, портрет которого висит в заводской аллее, превратился сейчас в Витьку.

— Витька! Витька! — кричали ему, предупреждая об опасности быть «засеченным» мячиком. — Витька!.. Витька, быстрей!

Он бегал, и оживлённые крики ребят заставляли его быть ещё более ловким, бегать ещё быстрее. До берёзы он мячика добить не смог, но когда ударил первый раз, всем показалось, что ударил он ловчее и сильнее всех и что мячик полетел дальше обычного.

Разгорячённый игрой, с разгоревшимися глазами, с лицом, залитым румянцем, он ни минуты не стоял на месте.

Вдруг ему показалось, что кто-то окликнул его. Как это было несвоевременно и некстати! Он добежал до «поля», обернулся и увидел свою мать.