Скиф - Коробков Николай Михайлович - Страница 19

На небольшой площади, вымощенной широкими каменными плитами, у здания, украшенного колоннами, собралась группа оживленно разговаривавших людей. Объясняя Орику, Таргис сказал, что это храм эллинского божества, и показал на откормленную белую свинью, украшенную цветами, — она приготовлена для жертвоприношения.

Между простыми гражданами, спешившими по улице, попадались иногда важные люди с длинными бородами, в широких белых одеждах, двигавшиеся медленно и самоуверенно. Прошел таксиарх[24] в красном плаще, сопровождаемый несколькими воинами; иностранные торговцы собрались около меняльной лавки; дети с дощечками в руках спешили в школу. Нестройный шум их голосов раздавался из окруженного легкой колоннадой дворика.

На перекрестках улиц стояли вооруженные полицейские, откуда-то издалека раздавались сигнальные крики медного рожка. Движение на улицах делалось все оживленней, громкий говор слышался из открытых дверей многочисленных цирюлен; в магазинах приказчики, раскладывали перед покупательницами модные товары.

Становилось все жарче. Легкий ветер поднимал беловатую пыль, каменные стены раскалялись; лица прохожих лоснились от пота.

Таргис, давно искавший какую-нибудь харчевню, наконец остановил своего коня перед маленькой лавчонкой, откуда слышалось шипенье кипящего масла, несся запах лука и жареного мяса. Подпоясанный белым фартуком, закапанным сальными пятнами, торговец предложил закусить печеным на вертеле хлебом и свининой, изжаренной на оливковом масле; потом они съели несколько больших ломтей арбуза, сладких, пышно-розовых, холодных, и, расспросив о дороге к рынку, двинулись дальше.

II

Зеленоватое у берегов, голубое, синее у горизонта море сверкало и блестело под ярким солнцем. Темные высокие недвижные кипарисы, осыпанные тонкой известковой пылью, осеняли сложенные из серых каменных многоугольных плит раскаленные солнцем дома.

У поворота к рынку несколько человек стояли перед вывешенным на стене объявлением. Когда они отошли, Таргис подъехал и стал медленно читать и переводить:

«Раб Аристогена, сына Хризиппа, убежал из города от своего владельца. Его имя Гермон, но он прозывается также Нилос; он сириец по происхождению, из города Бамбики; ему восемнадцать лет, он среднего роста, без бороды, с прямыми ногами; у него на подбородке впадинка, около левой ноздри родимое пятно и рубец ниже левого угла рта; кисть правой руки имеет метку из татуированных варварских букв.

Когда он убежал, на нем был пояс, содержавший три монеты стоимостью в три мины и девять жемчужин; кроме того, у него было железное кольцо с лекитом и скребницами[25]; одет он был в хламиду и перезому.

Тот, кто приведет его обратно, получит два таланта медью и три тысячи драхм. Тот, кто только укажет место, где он скрывается, получит, если это будет священное убежище, один талант и две тысячи драхм, а если это будет у состоятельного человека, подлежащего за это показанию, — три таланта и пять тысяч драхм.

Заявления по этому поводу надлежит делать служащим стратега.

Вместе с ним убежал еще Бион, раб Калликрата. Он маленького роста, широкоплечий, с сильными ногами. Когда он убежал, он был одет в гиматион — короткий невольничий плащ, и унес с собой женскую шкатулку ценностью в шесть талантов и пять тысяч драхм медью.

Тот, кто приведет его обратно, получит столько же, как и первый. Заявление о нем делать также чиновникам стратега»[26]

Таргис не стал доканчивать перевода, так как подошли несколько греков и начали читать объявление.

На рынке толпа сразу закрутила обоих скифов. Теряясь в сумятице, Орик старался держаться рядом с Таргисом. Ему было трудно дышать от беловатой пыли, поднимавшейся тучами; от быстрого движения яркой, шумливой, пестрой толпы замелькало в глазах. Потом он освоился и начал наблюдать с любопытством.

На углу, в маленькой лавочке, с вытертым ногами каменным порогом, хозяин, пожилой армянин с курчавой, вьющейся иссиня-черной бородой, прорезанной белыми нитями, из большой глиняной амфоры наливал покупателям густое, отливающее гранатовыми отсветами вино. Розовая пена выплескивалась на каменный прилавок и, собираясь лужицами, стекала на пол. Звонко выкрикивающие водоносы продавали холодную воду; разбавляя ею вино, разгоряченные люди пили кисловатую смесь, разговаривали, хохотали и исчезали, поглощенные толпой.

Почтенный персидский купец в широкой тяжелой одежде расхваливал свой товар. Яркая зеленая ткань плотно закутывала его голову, на лице, заросшем выкрашенными в красный цвет волосами, выступали темные влажные глаза и резко очерченный горбатый нос.

Покупатели и просто любопытные двигались, толкая друг друга, наклонялись, осматривая прекрасные яркие ткани, ковры с пестрыми и сложными узорами, небесно-голубую, украшенную золотом бирюзу, блестящие клинки мечей, серебряные тяжелые блюда, покрытые выпуклыми изображениями, желтые и зеленые, снизанные в длинные цепи, бусы.

Дальше торговцы посудой расположились около своего товара — глиняных, медных, каменных кувшинов, чаш и тарелок. В стороне начинались ряды лавок с овощами, мясом, маслом, заваленных грудами свежей и соленой рыбы, заставленных громадными амфорами вина.

Астиномы[27] проходили по рядам, ставили свои клейма на сосудах и тушах; торговцы, уличенные в продаже испорченных продуктов, тут же подвергались штрафу, а их товар забирали полицейские, следовавшие за астиномом.

Невольничий рынок кишел людьми, так что здесь можно было двигаться только медленно, шаг за шагом. Торговля шла оживленно.

Высокий худой человек в длинном белом хитоне осматривал раба-нумидийца, которого показывал ему продавец — могучий смуглый человек с бычьей шеей и жесткими, черными, наползающими на лоб волосами. По приказанию хозяина нумидиец поворачивался равнодушно, сжимал и разжимал кулаки, открывал рот, и покупатель, засовывая туда пальцы, осматривал зубы.

Начался спор о цене. Покупатель отрицательно тряс бородой; охваченный азартом торга, хозяин жестикулировал, кричал, заставлял ощупывать мускулистые плечи и крепкие колени раба. Покупатель не соглашался. Отталкивая нумидийца, хозяин схватил за руку сидевшего на земле пожилого сармата, быстрыми ударами короткой плети из бычьей кожи заставил его встать и трагическим жестом указал на покрытое багровыми и синими полосами тело с резко выступающими ребрами и ключицами — этого он готов отдать дешевле; если его кормить, он еще может быть хорошим работником.

Кучка зрителей собралась около, обсуждая достоинства и недостатки нумидийца. Покупатель упорствовал.

Не спеша, со скучающим видом по рынку проходил тучный пожилой человек в тоге с широкой пурпурной каймой. Его упитанное, смуглое, бритое лицо было покрыто капельками пота, глаза из-под полуопущенных век смотрели презрительно и холодно. Два раба расталкивали перед ним толпу, сзади молодой секретарь, с навощенными табличками и стилем[28] в руке, шел, готовый записывать мысли своего господина, несколько рабов несли прекрасные, тонко расписанные вазы, узорчатые ковры и резные шкатулки, только что купленные на рынке. С молчаливым почтением к широкой красной кайме, шумная толпа расступалась, давая дорогу римскому сенатору.

Забывая прежнего покупателя, работорговец бросился вперед и, опустившись на колени, поцеловал край сенаторской тоги. Сановник остановился, равнодушно посмотрел на благоговейно-подобострастное лицо и подошел ближе к колоннаде, где была раскинута палатка торговца. Кланяясь, пересыпая речь льстивыми словами, тот стал показывать самое лучшее из своего товара — юношу с острова Самофраки, настолько же замечательного своей красотой, как и умением составлять стихи и петь под аккомпанемент лютни; старого плешивого сирийца с редкой бородкой и хитрым лицом — опытного врача, учившегося целебному искусству у одного египетского ученого.