Тайная тропа к Бори-Верт - Жиляр Мадлен - Страница 6

Дорогая мамочка! — так начиналось письмо Лоранс. — В первой открытке мы тебе не стали сообщать, что, будь у нас деньги, мы на следующий же день вернулись бы домой. Но не хотелось тебя беспокоить, и вообще мы сами так сюда просились, что было обидно отступать. Жан-Марк подробно описал тебе этот первый день, о котором мы до сих пор вспоминаем с ужасом.

Теперь все уладилось. Ну, не то чтобы совсем все. Ведь дядя Антуан по-прежнему не встает. Лечит его какой-то странный тип, тот самый архитектор, о котором он писал в письме. Такой бледный, с кривым ртом. Он вовсе не врач, но уверяет, будто знает какие-то лечебные травы и сам их собирает. А это неправда: как-то раз я его застала, когда он вытряхивал из аптечных пакетиков за стойкой мяту, липовый цвет, вербену и что-то еще и готовил из них черную микстуру.

О Кошачьей Королеве я тебе уже писала. Она просто великолепна. Спит она у меня на постели, и Эстер нисколько не ревнует. Я заметила, что когда у Королевы сужаются зрачки, то глаза вокруг них становятся зелеными и прозрачными, как вода в ванне. А когда зрачки расширяются и делаются круглыми и черными, то вокруг них загораются золотые кружки. Таких красивых глаз я в жизни ни у кого не видала! И еще она умница: сама открывает все двери и всегда точно знает, что лежит в холодильнике. У нее длинные лапы с круглыми подушечками на концах. Прыгает с пола на стул, со стула на стол, со стола на стойку, как белка с дерева на дерево.

Сидишь иногда, лущишь горошек — я помогаю на кухне вместе со служанкой, ее зовут Сидони и она всегда молчит, как рыба, — так вот, сидишь, лущишь горошек на кухне или, например, болтаешь вечером с друзьями (я тут познакомилась с хорошими ребятами), и вдруг тебе на спину обрушивается что-то тяжеленное — это Королева изъявляет свою любовь. А потом укладывается на плечах, как меховой воротник. Жарко, конечно, но зато здорово, правда?

Эстер я очень люблю. Она разрешила нам звать ее по имени и на «ты». А вот кого терпеть не могу, так это мадам Хрюш, то есть Трюш, то есть Трюшассье, это мы ее так сокращенно зовем. Не нравится мне ни как она носится с дядей Антуаном, как будто кто-то его у нее украдет, ни как шепчется с этим микстурщиком, которого зовет «милейшим Совиньоном». Нас она ни во что не ставит. Однажды я слышала, как она говорила своему «любезному Совиньону», что мы всего-навсего дети невестки Антуана. Как тебе это кривится? А ее собственные внуки — это «сын и дочь родной сестры Антуана». Я так разозлилась, что чуть не вмешалась и не спросила у нее, разве наш папа не родной брат Антуана?

Жан-Марка она тоже раздражает, особенно когда усаживается за стойкой и принимается «угощать» всех подряд. И вид у нее дурацкий: вязаные пелеринки и эта вечная шляпа. Она ее нацепляет с утра, а может, и на ночь не снимает. И видела бы ты, какая шляпа! Как шлем марсианина. Жан-Марк окрестил ее НЛО, и правда, вот уж настоящий Неопознанный Летающий Объект, летающая тарелка!

А вчера она, ехидно глядя на нас, объявила: «Я вызвала своих!» Надо понимать, что она имела в виду детей тети Лидии — Эммелину и Режинальда.

Я и забыла, что у нас есть двоюродные брат и сестра, которых так чудно зовут. А знаешь почему? Кажется, когда-то в молодости тете Лидии очень понравился один роман, где так звали героев. Ничего себе причина, чтобы наградить бедных детей такими именами! Как говорит Жан-Марк, что же, когда у меня будут дети, мне их называть Тентен и Астерикс?[2]

Честно тебе признаюсь, что я порвала свои джинсы, зацепилась за сломанное крыло велосипеда — и какой дурак его оставил, не мог, что ли, совсем снять, как все делают! Эстер дала мне кусочек материала для заплатки, и он очень хорошо подходит: желтая заплатка чудесно смотрится на голубом фоне. А пришивала я сама, можешь радоваться!

Мамочка, нельзя ли прислать мне мои закрытые туфли? Вообще-то здесь жарко и я ношу босоножки, но кататься на велосипеде и ходить по камням во время прогулок к Воклюзскому источнику было бы удобнее в туфлях. Пришли, пожалуйста, поскорее…

Дорогая мама!

Пожалуйста, не беспокойся, Лоранс тут живется прекрасно: у нее есть кошка и она подружилась со славной компанией. Колесит с ними по всему Воклюзскому плато на старом дядином велике. Правда, она и в работе помогает: обслуживает клиентов, чистит овощи и т. д.

Я тебе уже писал, что берега Роны разочаровали меня, еще когда мы ехали в поезде, — какие-то цементные заводы, фабрики и видимо-невидимо сборных домиков, выкрашенных в грязно-желтый или тошнотворно-розовый цвет. И за всем этим совсем не видны прекрасные кипарисы, окаймляющие поля. Я понимаю, конечно, что и заводы, и дома для рабочих необходимы. Но неужели нельзя расположить их не так беспорядочно, сделать из хорошего материала и покрасить в приличный цвет?

Совсем другое дело, когда заезжаешь вглубь — просто чудеса! Не буду утомлять тебя описаниями, скажу только, что здесь, в Воклюзе, мне ужасно нравится!

Да, знаешь, оказывается, Бори-Верт на самом деле спрятана где-то в горах, в непроходимой чаще. Одна такая хижина стоит прямо за кафе, еще несколько видно с чердака, где я устроил свою штаб-квартиру. А вообще только в окрестностях Мазерба их 350 штук, а по всему департаменту — видимо-невидимо. Помнишь, какие они? Круглые, как улей, с крышей-куполом или иногда продолговатые. В таком случае говорят, что они обтекаемой формы, как корпус корабля, — это мне объяснил воспитатель из местного летнего лагеря, который тоже интересуется бори. У некоторых крыша не сходится с гребнем, а выложена сверху длинными плитами. Стены и купола у всех сложены из плоских камней и без всякого цемента и фундамента, прямо на земле. Говорят, что бори относятся к доисторическим временам, что их строили бывшие кочевники, впервые осевшие здесь и начавшие обрабатывать землю. Когда люди наткнулись на эти камни, они, наверное, сказали (только вот на каком языке, хотел бы я знать?): «А что, если сделать из них дома? Это ведь лучше, чем пещеры». Другие считают, что бори были построены не раньше семнадцатого или восемнадцатого века. Но это меня не устраивает!

Во всяком случае, из старых хроник точно известно, что они служили пристанищем самым разным беженцам: жертвам религиозных гонений, сторонникам Конвента после падения Робеспьера. А во время последней войны — и партизанам тоже. Представь себе…