«Третий ангел вострубил...» (сборник) - Фишкин Михаэль - Страница 13

Стеклянная дверца при открывании раскололась и, острым краем осколка глубоко поранила мизинец лейтенанта. Толстой алой струйкой брызнула кровь. Согнув и разогнув раненый палец, Михаил убедился, что сухожилия не задеты, но кровотечение было сильным. Видимо была повреждена одна из пальцевых артерий. Недолго думая, доктор вынул из склянки иглу, зарядил в нее нить и вставил в иглодержатель. Приходилось работать не доминантной левой рукой, лишь немного помогая ей правой. Превозмогая боль, он прошил иглой кожу собственного пальца, завязал узел, держа концы нити между иглодержателем и зубами. Кровотечение прекратилось. Наскоро замотав палец бинтом, лейтенант вышел из травмпункта, прихватив с собой найденную шину, и поспешил оказывать помощь пострадавшему.

Когда солдаты бригады вернулись со станции, их ждал сюрприз. Оказалось, что утренняя попытка массового приема в партию не была единственной миссией генерал-майора. За время отсутствия бригады в лагере перед расположением каждого батальона были установлены телевизоры, подключенные к бригадной мобильной динамо-машине. Нужно заметить, что в Советской Армии обязанностью каждого солдата было не только изучение армейского устава и техники применения оружия, но и ежевечерний просмотр информационно-агитационной программы «Время». В отсутствие сиюминутных боевых действий в 21-00 каждый военнослужащий обязан был находиться напротив экрана телевизора. Генерал-майор решил ввести эту «традицию» так же и на территории лагеря.

Сразу после ужина солдаты были построены побатальонно на небольших площадках, покрытых гравием. Включили телевизоры. На экранах появились знакомые лица дикторов. Представитель правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии докладывал обстановку:

– Ситуация на Чернобыльской атомной станции нормализуется с каждым днем. Уже практически нет выбросов и радиационный фон на станции и в прилегающей тридцатикилометровой зоне приближается к до аварийному уровню. Работа всех военных и гражданских служб на станции выполняется слаженно и строго по графику. Тщательно контролируется безопасность работ…

Эта откровенная ложь, звучавшая с экранов телевизоров, воспринималась как издевательство. Неожиданно в телевизоры полетели камни. Уставшие от вранья сорокалетние мужчины более не в силах были себя сдерживать. Звон разбитого стекла смешался с громкой бранью и выкриками командиров, пытавшихся навести порядок. С трудом успокоив и распустив возмущенных солдат, штабные команды под руководством политруков батальонов спешно демонтировали редкие уцелевшие телевизоры.

Поздно вечером, сидя у своей палатки с завязанным пальцем, Михаил пытался осмыслить значение всех событий прошедшего дня. Формально «зона» переставала быть советской. Люди не проявляли должного уважения к партийным лидерам, не желали иметь ничего общего с Коммунистической Партией. Это не было похоже на резкий выброс недовольства рабочих на расстрелянной властями демонстрации в Новочеркасске. Тогда второго июня 1962 года возмущенные повышением цен и фактическим снижением заработной платы, рабочие города Новочеркасска Ростовской области вышли на мирную демонстрацию. Они были встречены огнем пулеметов подразделения внутренних войск. 22 человека были убиты и 87 ранены. Трое из раненных впоследствии скончались. В городе был введен комендантский час, а трупы тайно захоронены на кладбищах других городов Ростовской области. Семеро из демонстрантов были позднее расстреляны по приговору суда. Сотни участников были приговорены к срокам заключения от десяти до пятнадцати лет.

Но происходившее здесь, в Чернобыльской зоне, не было выражением той общей, царившей в стране последние десятилетия, апатии. Росло единодушное и массовое неприятие того, что было так незыблемо почти семьдесят лет!

Глава 8

Утро застало Михаила врасплох. Выработанная за последние недели привычка вставать ровно в пять ноль-ноль сегодня подвела, не сработал «биологический будильник». Он проснулся вместе со всем лагерем в шесть по сигналу подъема. Впопыхах натянув брюки и надев гимнастерку, он забыл поменять накладные погоны с медицинских на химические (что делал каждое утро) и остался лейтенантом медицинской службы. Терзаемый угрызениями совести, что не успел присутствовать при закладке продуктов в котлы, он не пошел в столовую, а отправился сразу на построение. Как установилось в последние недели, под его командование был предоставлен взвод солдат ― тридцать человек, которых он никогда раньше не видел, и они, взобравшись на крытый брезентом грузовик, поехали на станцию.

Работа в этот день продвигалась на удивление быстро. Вовремя подвезли бетон. Ребята трудились слаженно и дело спорилось. За час до полудня задание было выполнено. Оставалось около трех часов до посадки на грузовики и медленной дороги обратно в лагерь.

Михаил часто слышал от других офицеров хорошие отзывы о местной столовой, но до сих пор никак не удавалось посетить ее. Сегодня он решил восполнить этот пробел. Назначив сержанта старшим по группе, он отправил солдат на санобработку в душевые, а сам поспешил в это заведение.

Столовая располагалась в полуподвальном помещении второго блока. В небольшом зале было накурено, душно и не было кондиционеров, а вентиляция работала плохо. Продукты были почти те же, что и в лагере, но здесь давали консервы морской капусты, содержащие йод, и порции консервированной гречневой или рисовой каши с тушенкой были значительно больше. Шла уже вторая половина июня, а на станции все еще рекомендовали употреблять йод, как в виде пилюль, так и в виде морской капусты. По слухам выбросы радиоактивного йода прекратились еще в начале месяца. Поэтому употребления в пищу обычного йода, который препятствовал бы поглощению щитовидной железой радиоактивного, становилось бессмысленным.

Лейтенант еще не успел доесть свою кашу, когда к нему подошел высокий, худой, средних лет мужчина в белом костюме работника станции. Он поздоровался и обратился к Михаилу:

– Я, инженер со второго блока, увидел ваши медицинские погоны и хотел задать вам несколько личных вопросов, если вы не против, ― произнес он.

– Конечно, ради Бога! Мне как раз нечем заняться в ближайшие два часа, только разве что надо успеть в душевые до отъезда.

– Тогда давайте пройдемте ко мне: у меня тут на втором этаже небольшой кабинет. Там нам никто не помешает. Я вас долго не задержу.

Они поднялись по достаточно крутой лестнице на второй этаж огромного белого здания административного корпуса и вошли в маленькую комнату, в которой с трудом умещались небольшой шкаф, письменный стол и три стула. Стол был завален папками с какими-то бумагами и документами. На потолке мертвенно светила длинная лампа дневного света.

– Григорий Васильевич, ― представился новый знакомый. ― Можете звать меня просто Гришей. Присаживайтесь, пожалуйста. Я работаю здесь уже больше трех лет и в ту злополучную ночь находился на работе, на втором блоке. Когда раздались взрывы, мы выбежали из здания. Картина, представшая нашим взорам, потрясла всех: желто-оранжевая шапка зарева, поднявшаяся над крышей четвертого энергоблока, гигантским костром освещала черное небо. От второго блока до четвертого расстояние почти с километр и движимые скорее любопытством, чем желанием действовать, мы ― несколько непосредственно не занятых у пульта управления нашим блоком сотрудников смены ― подошли ближе. Тогда никто не думал, что активная зона реактора может быть открыта, и только позже мы узнали, что уже тогда получили достаточно высокие дозы облучения. Тех, которые страдали от рвоты и сильной слабости, уже на следующий день отправили автобусами в Киев, а затем самолетом ― в московскую клинику. Мне удалось уговорить руководство оставить меня на станции. В последовавшие за аварией напряженные дни я, как и весь остальной персонал, были в центре событий. Индивидуальной дозиметрии не проводилось, и того, сколько каждый из нас хватанул радиации, мы никогда не узнаем. Мне понятно только, что доза, полученная мной, не гарантирует долгой и счастливой жизни. Судя по всему, мне недолго осталось коптить небо. Поэтому я и решил продолжать работать здесь, пока хватит сил. Страхового полиса у меня нет, а здесь платят тройную зарплату. Так что все, что успею заработать, достанется моей семье, когда меня уже не будет в живых. Я вот что хотел спросить, доктор: что нужно делать и какие лекарства принимать, чтобы уменьшить влияние радиации, и как можно на более длительный период сохранить силы? Как вы сами понимаете, я бы не хотел обращаться с этими вопросами в официальные медицинские инстанции.