Друзья с тобой: Повести - Кудряшова Светлана Владимировна - Страница 16

— А у нас сбор был, и мы решили строить тепловоз… Завтра контрольная по арифметике…

— Рыжик, давай сбор временно отложим. Борщ стынет.

Так вот чем так вкусно пахнет! Ой, он едва живой от голода. А руки мыть обязательно?

Они вместе пошли к умывальнику, вместе вымыли руки и весело уселись за стол. Отец подвинул сыну тарелку с ароматным борщом.

— Рыжик, а хлеб? — напоминает он.

Ах, хлеб! Ну, чтобы не огорчить отца, можно и с хлебом.

Федя ест вкусный борщ и вспоминает бабушкины северные щи. И отец их помнит? Разумеется, помнит! Вот наступит лето, отпустят Федю на каникулы, и опять махнут они к Онежскому озеру. Будут с Тойво ездить на рыбалку, на охоту пойдут…

Но Тамаре Аркадьевне не нравятся разговоры за столом, поэтому они заканчивают обед молча.

— Федя, — говорит Тамара Аркадьевна, и в голосе ее слышится сдерживаемое раздражение, — ну никак ты не научишься сидеть за столом! Не горбись, не разваливайся… Ты уже не в деревне живешь.

Отец укоризненно взглянул на Тамару Аркадьевну, низко склонился над тарелкой.

После обеда сын садится заниматься — завтра контрольная по арифметике. Отец подсаживается к нему, выбирает самые трудные задачи.

— Как, Рыжик, одолеешь?

Рыжик морщит чистый лоб, пишет на черновике решение, задумывается, зачеркивает, снова пишет. Готово!

— Да ты быстрее меня решил! — радуется отец.

Федя доволен. Расплылся до ушей в широчайшей улыбке. Морщится толстенький нос, лучатся карие глаза. Как хорошо, когда отец дома! Если бы он реже бывал в своих полетах!

Феде очень хочется рассказать отцу про Ермидсшу и ее сарай, полный самого лучшего лома. Но он побаивается, что услышит Тамара Аркадьевна и рассердится — зачем он ходит по чужим дворам. Она еще не видела его промокшее пальто… И про Лешку, и про Комара надо обязательно рассказать отцу. Очень разобиделся Федя на Кондрата. Отец, конечно, в этом деле сразу разберется… Хорошо, если бы Тамара Аркадьевна куда-нибудь пошла. А она и правда куда-то собирается. Надевает перед зеркалом шляпу, достает из сумки перчатки. Федя подвигает свой стул ближе к отцовскому, заглядывает ему в глаза. Они понимают друг друга. Они сейчас поговорят, по-мужски.

Вот тебе и поговорили! Вот. и рассказал отцу про свои дела! Зовет его Тамара Аркадьевна гулять, а Феде сидеть дома одному весь вечер…

— Рыжик, ты как? — нерешительно спрашивает отец.

Феде хочется сказать: «Не уходи, папа, пожалуйста, не уходи! Я очень соскучился по тебе. Я не знаю, как быть с Ермиловиой и Лешкой и где брать железо для тепловоза».

Но Федор молчит и прячет глаза от отца: если тот заглянет в них, сейчас же поймет, как опечален сын, и сам огорчится. А бабушка не велела отца огорчать.

Вдруг отец решительно говорит:

— Куда там идти в такой дождь! И у Рыжика завтра контрольная…

Федя улыбнулся довольный — очень приятно слушать такие слова. Ему-то приятно, а Тамаре Аркадьевне не очень! Лицо ее обиженно вытянулось. Она выходит из комнаты, отец за ней. Федя не слышит, о чем они говорят, но знает, что ссорятся. Ссорятся из-за него.

Кажется, зря он уехал от бабушки. Лешка на него кричит, Тамара Аркадьевна сердится. А вчера обиделась до слез. Подарила Феде очень красивую книжку про мальчика Никиту. Федя искренне сказал:

— Большое спасибо!

И сейчас же раскрыл книгу.

— Ну какой ты, Федя, неласковый. Ты бы хоть раз поцеловал меня! Я с таким трудом купила эту книжку.

А Федя снова сказал:

— Спасибо.

И потупился. Не умеет он целоваться, хоть плачь! И говорить много не умеет. Бабушка как-то сказала:

— Вы с Тойво не сродственники, а друг на дружку схожие: неразговорчивые оба. Лесовики!

Тамара Аркадьевна вошла молча, раздраженно сняла шляпу и раскрыла книгу. Отец походил по комнате, пока не разгладились морщины на лбу, потом подсел к сыну. Они вместе решили все задачи на части, какие нашлись в задачнике, написали диктовку, в которой Федя сделал три ошибки.

— Ох, Рыжик, — обеспокоенно покачал головой отец, — накрутил ты, братец!

Решили ежедневно заниматься грамматикой и пошли вместе ставить утюг, чтобы погладить Федин пионерский галстук. Время от времени отец поглядывал на Тамару Аркадьевну, но она не отрывалась от книги. Когда Федя взялся за иголку, чтобы подшить разлохматившиеся края галстука, она подняла, наконец, голову, посмотрела на него озабоченно и сказала, чтоб оставил, не портил, она сама сделает.

Федя обрадовался, что лицо у нее уже не сердитое и больше она с отцом не будет ссориться. Он сказал, надеясь сделать ей приятное:

— Я сам подошью. Я умею… Меня бабушка научила.

Он подошел к ней, чтобы показать, как шьет, но она, не глядя, сказала:

— Ну, сам так сам. Чего смотреть?

И отвернулась от него.

Вечер прошел скучно. Федя рано улегся спать, так и не рассказав отцу про свои заботы, — не нашел подходящей минуты. Решил сделать это завтра. Но утром отец разбудил сына.

— Рыжик, — шептал он, — Рыжик, проснись! Я опять далеко улетаю. Пожелай мне удачи, сынок!

Федя кинулся отцу на шею.

— Прилетай скорее. Я тебе про Ермиловну не рассказал… — И от всего сердца: — Ни пуха ин пера, папа!

ПОХИТИТЕЛИ ЖЕЛЕЗНОГО ЛОМА

Лешка царапал парту ногтем и тоскливо смотрел вокруг. Он совсем не знал, с чего начинать решение задачи.

— Не теряй времени попусту!

Анна Васильевна остановилась возле Кондратьева.

— Прочти задачу внимательно, вдумайся.

«Хоть сто раз читай и весь день думай, толку не будет», — пробормотал про себя Лешка.

Скрипели перья. Шелестела бумага. Все решали, а Лешка сидел и страдал. Федя взглянул на него, но сразу же отвернулся: вчера они поссорились из-за Ермиловнина железа. Федя заметил унылый Лешкин вид и забеспокоился. Опять Кондрат двойку получит!

Он снова осторожно обернулся и быстро показал шесть пальцев. Лешка недоуменно пожал плечами: ничего, мол, не понимаю.

— Шесть частей, — еле слышно прошептал Федя. — Задача на части.

Лешка долго смотрел на него, затем, вспомнив что-то, радостно улыбнулся.

Когда он снова принялся за задачу, то прочел ее именно так, как советовала учительница.

Елки-палки! Да тут сложить всю пшеницу и разделить на шесть частей! Ну, как это он не догадался раньше?!

На перемене Лешка как ни в чем не бывало подбежал к Феде.

— Давай сегодня вечером к Ермиловне смотаемся… Я уже все приготовил.

— Кондрат! — взмолился Федя. — Брось ты эту Ермиловну!

Лешка сказал, что обязательно бросит, вот только заберет трубу, самовар и подсвечники. Ведь для тепловозов медь очень нужна, а Ермиловне совсем ни к чему. Если бы Федя с ним пошел, они бы больше набрали всяких старых тазов и кастрюль. Все равно рано или поздно Ермиловна их выбросит.

Тут разговор прервался, потому что зазвенел звонок.

— Так я за тобой зайду вечером, — шепнул Лешка. — Жди.

В сумерках он три раза свистнул под окном Феди. Тот беспокойно посмотрел на Тамару Аркадьевну и незаметно проскользнул в дверь.

Как же не хотелось Феде идти в ненавистный Ермиловнин сарай! Однако, если он не пойдет, Лешка отправится туда один. И ведь для звена старается человек, для всего отряда в конце концов! Федя вздохнул тяжело и спустился с крыльца.

Эх, был бы дома отец, сейчас бы все рассказать ему. Вместе и решили бы, как быть.

Лешка неслышно подошел к Феде.

— Скорее, Комар ждет.

Федя колебался.

— Давай лучше завтра, — робко предложил он.

— Завтра! — Лешка сердито засопел. — К ней уже девчонки из другой школы приходили. Комар сам видел. Вот посмотришь, она им все отдаст!

И Федя решился.

…Темнота и спокойствие царили на улице и на Ермиловнином дворе.

Лешка осторожно свистнул. Комар вынырнул из темноты сердитый. Что, Лешка захотел разбудить бабушку? Ишь, рассвистелся!

Мальчишки осторожно перекинули через забор принесенные Лешкой мешки и веревки. Лезть во двор Комар решительно отказался, лучше он останется у забора и будет принимать мешки с железяками.