Не вариант (СИ) - "Берлевог" - Страница 8

— Какой клиент? Так Саша на встречу поехал?

— Ну да, деньги повёз, клиент срочно требовал — девяносто первый.

Иван кинулся звонить девяносто первому. Тот сказал:

— Всё верно, вы мне денег должны за одну машину, но я потом заберу, я сейчас зуб лечу.

— Так ты не звонил утром, не требовал срочно деньги тебе отдать?

— Да я еле разговариваю! У меня зуб! Ничего я не требовал, у меня пол-лица разнесло и температура.

— А с кем из наших ты работаешь?

— С Кравчуком чаще всего. С Петренко.

Пытаясь понять, что происходит, Иван ввалился в кабинет к Дику:

— Дик, Саша повёз деньги девяносто первому и пропал, а клиент говорит, что не просил денег и не ездил на встречу.

Голландец, уже под градусом, быстро сконцентрировался:

— Кто другой звонить вместо он, да?

— Да!

— Окей, окей… Кто знать про девяносто первый? Что мы должен ему?

— Те, кто имеют доступ в базу данных. Саша, ты, я, бухгалтер, кассир и трое менеджеров.

— Позвонить все трое!

Иван несколько раз набирал номера Кравчука, Петренко и Соломина — никто не отвечал. Они находились в отгулах, но Иван впал в бешенство. Вытащил Дика из-за стола, бросил:

— Поедем. Сначала к Кравчуку.

   Однако Кравчуков не было дома. Иван вспомнил, что давно уже не видел Любу, хотя раньше она постоянно мелькала на горизонте. И Толика не видел — ни его самого, ни старый опель на стоянке у дома. Иван застонал от бессилия, а Дик спокойно сказал:

— Надо сосед спросить.

Женский голос отозвался только из одной квартиры, остальных соседей дома не было. Повезло, что женщина знала Ивана в лицо. Открыла с  зарёванным малышом на руках. На вопрос о Кравчуках ответила:

— Съехали они, несколько дней назад.

— А куда, не знаете?

— Люба как-то обмолвилась… Какая-то деревня с рыбным названием.

— С рыбным?!

— Сейчас. Окунь… Окунёвка. Или Акуловка? Что-то такое.

— А адрес?

— Адреса не знаю. Но Люба фотографии на телефоне показывала — большой такой дом. Двухэтажный, прямо на берегу реки, но не новый. Первый этаж из оранжевого кирпича, а второй — деревянный… Она сказала, что хочет в том доме родить. Ну, её дело, хотя я не понимаю все эти домашние роды. Это же опасно, а вдруг обвитие или ножками вперёд? — женщина прижалась щекой к ребёнку, который снова собирался зареветь.

Ножками вперёд. Закололо в сердце.

    К удивлению Ивана Акуловка существовала на карте — небольшой посёлок на Неве. Через полтора часа Иван с Диком были уже там. Несколько многоэтажек из белого кирпича и частный сектор вдоль реки. Во дворах уже проросла свежая трава, а деревья стояли в прозрачной зелёной дымке. Ещё три тёплых дня — и всё зазеленеет. Нужный дом нашли не сразу, долго подбирались к жилой линии у самой воды. И нашли даже не дом, а просто Любу увидели во дворе. Сидела на высоком крыльце и курила. Огромный живот натягивал платье, лицо опухшее — то ли от беременности, то ли от слёз. Увидела Ивана с Диком, шмыгнула в дом, но они вломились следом. Ивана так трясло, что Дик не позволил ему разговаривать с Любой, вытолкал в другую комнату. Иван выкрутил и изломал все пальцы, пока дождался вестей. Дик появился с бледным до синевы лицом:

— Они выбросить Сашу на трассе. Деньги забрать.

— Кто? Где?!

— Толик. Он в запой. Там лежать.

Иван кинулся в указанном направлении, нашёл невменяемого Кравчука на веранде — лежал на полу в луже и храпел. Иван начал трясти его, хлестать по щекам. Люба стояла в дверях и подвывала, зажимая рот руками. Когда Иван чувствительно приложил Кравчука головой об пол, заорала:

— Отстань от него, не видишь, он пьяный! Он два года не пил, а сегодня сорвался! Из-за грёбаного Гара! Вся жизнь наперекосяк из-за грёбаного Гара!

— Где Саша?!

Иван стремительно метнулся к Любе, но попал в ловушку неожиданно сильных рук.

— Где Саша?! Где Саша?!

— В Павловском карьере твой Саша, пидор ебучий! Это ты виноват! Пока ты не появился, всё нормально было!

— Где Павловский карьер, дрянь?!

Он выдирался, стараясь достать до мерзкого опухшего лица, но Дик вцепился в него намертво, тихо сказал:

— Я знать карьер. Я сесть за руль. Я протрезвовал...

   Ивана трясло крупной дрожью. Судорожно нашарил в бардачке пачку сигарет, вдавил зажигалку в гнездо. Он не курил с тех пор, как Саша пришёл в его номер — держал зарок. Но сейчас казалось, только сигарета способна выключить в мозгу страшные до припадка картины. Зажигалка нагрелась, и Иван уже почти выцарапал из пачки сигарету, как ему почудился голос Саши: «Не бросай меня». Глаза защипало, и мир расплылся акварельными пятнами. Он хотел закрыть лицо руками — обжёгся чем-то. Открыл окно и выпустил из рук и пачку, и раскалённый железный цилиндр, а Дик молча положил ему на колени упаковку бумажных платочков:

— Всё будет хорошо.

Иван словно провалился в дыру во времени, вдруг увидев пьяного Дика, подпевающего Верке Сердючке, весёлого жениха Толика и Сашу. Сашу. Можно я пересплю с тобой? Что за бред, он не так спросил! Можно я посплю у тебя? Спи, моя радость, я буду охранять твой сон.

   Ничего хорошо не было. Он лежал на склоне, ведущем к карьеру — с дороги не видно, в зарослях черёмухи. Листочки уже развернулись и даже кисти налились — готовы к майскому цветению. Иван бежал к нему, слепой от страха и закатного солнца. Упал на колени и бережно перевернул на спину. Тёплый, дышит трудно. Всё лицо в засохшей крови, и руки, и рубашка. Только ресницы чистые. Господи, спаси его. Где-то сзади Дик почти без акцента диктовал адрес диспетчеру скорой помощи.

========== Часть 5 ==========

        Несколько следующих часов выпали из памяти Ивана, как ржавые копейки из дырявого кармана. В Соколовской больнице Сашу сразу увезли в отделение интенсивной терапии. Закрыли за ним широкую двухстворчатую дверь. В приёмном покое Иван искал врачей, собираясь сказать что-то важное, — пообещать любые деньги, — но никто и разговаривать с ним не стал. Сестра вынесла розовую таблетку и стакан холодной воды. Дик помог напиться, потому что руки Ивана дрожали и выплёскивали воду через край. Дик неотлучно был рядом, придерживал под локоть. С ним, кстати, в больнице разговаривали.

  Вскоре приехала Наташа Гар. Иван впервые увидел Сашину жену: не ожидал, что она настолько красива. Миниатюрная ухоженная блондинка. Её пропустили в отделение, откуда она позже позвонила и сказала, что всё нормально: Саша спит, сломаны нос, два ребра, всякие ушибы и сотрясение мозга. Они могут ехать домой, а она останется в палате Саши. Дик увёл Ивана. Отвёз на Дачный и проследил, чтобы Иван лёг спать. Таблетка какая-то сонная оказалась: Иван вырубился, не донеся голову до подушки.

   С утра Иван поехал прямиком в больницу, но его снова никуда не пустили. Он не был близким родственником. Наташа спустилась и скупо поделилась новостями. Всё нормально, Саша поправится. Да, он пришёл в себя. Сказал, что Кравчук его избил. Нет, в полицию не хочет, это семейное дело. Да и Люба вот-вот родит, какая полиция. У Ивана желваки заходили:

— Это же покушение на убийство! Нужно написать заявление. Скажите Саше!

— Тебя Иван зовут? Спасибо, что ты вовремя кинулся искать Сашу. Если бы не ты… Я тебе очень благодарна. Но дальше — не твоя забота, Саша сам решит, что делать. — Иван смотрел на пухлые шевелящиеся губы и едва осознавал смысл сказанного. Как это не его забота? А чья?

   Вернувшись в офис, Иван погрузился в работу. Самолично возобновил приёмку материала и одновременно вытаскивал на свет всю цепочку махинаций менеджеров. Кравчук находился в смертельном запое. Невменяем, писать объяснительную неспособен. Соломин же появился в офисе и чистосердечно покаялся — исключительно в ценовых приписках, но не в трюках с тоннажем. Иван жёстко высказался насчёт подорванного доверия: «Ты же с первого дня тут работаешь!» и дал Соломину настолько низкую закупочную цену, что поставщиков придётся уговаривать продавать груз. Но если Соломину удастся закупиться по такой цене, это в какой-то мере покроет убытки. А Петренко скрывался. Иван выяснил, где тот живёт, и поймал вечером, когда он возвращался из детского сада со своей дочкой. Заступил дорогу: