Гимн перед битвой - Ринго Джон - Страница 33

15

Кэмп-Макколл, Северная Каролина, Сол III.

6 мая 2002 г., 11:23.

— Живее! Живее! Вылезайте! Поживее из автобуса!

Молодые люди в сером высыпали из автобуса компании «Грейхаунд», некоторые упали в спешке. Их поднимали без особых церемоний и швыряли в сторону кучи сверстников, суетливо пытающихся построиться. Командовали трое мускулистых молодых мужчин и одна мускулистая молодая женщина. Четыре месяца назад они сами вылезли из такого же автобуса. Они носили шевроны капралов на рукавах, хотя еще недавно были рядовыми, их повысили не только за серьезное отношение к службе, но в не меньшей степени за крупный рост, силу и жесткость. Они разделили прибывших на четыре нестройные группы и повели их, согнувшихся под тяжестью вещмешков, в назначенные места сбора. Новобранцев выстроили неровными шеренгами, составившими три стороны квадрата, и тут они получили первое представление о настоящем сержанте-инструкторе начальной подготовки. В прискорбном для второго взвода случае им оказался комендор-сержант Паппас. Он стоял в центре формации по стойке «вольно на плацу» [16] и казался ничем не озабоченным, просто покачивался взад-вперед на ногах и наслаждался приятным весенним днем. На самом деле он пытался приспособить свою личную жизненную философию к ситуации, которая, по его мнению, полностью вышла из-под контроля.

Вместе с группой таких же отозванных из запаса отставников ему сказали: спасибо, но у нас достаточно старшего сержантского состава для комплектования Линейных и Ударных частей. Вместо этого они были определены в части Национальной Гвардии и учебные подразделения в качестве закваски из опытных служак. Намерением было «укрепить» подразделения, куда их направили. Сержант Паппас часто вспоминал старую поговорку, что ведро соплей не укрепить горстью картечи.

Но он был морским пехотинцем (или как там его хотели называть на этой неделе), который на отданный приказ отвечал «так точно, сэр», или «есть, сэр», или что там еще, и выполнял его как можно лучше. Поэтому когда ему сказали, что собираются назначить его инструктором начальной подготовки, он, естественно, попросился в Пендлтон, что было правильным согласно его послужному списку. Кадры Наземных Сил, естественно, направили его в Кэмп-Макколл, на три тысячи миль в сторону.

Служить в Макколле, наверное, было к лучшему. Галактиды начали выполнять одно из своих обещаний, и он оказался в одной из первых групп на омоложение. Программа омоложения проводилась на основе матрицы, включавшей возраст, звание и стаж. Поскольку вооруженные силы строились на каркасе из офицерского корпуса и равного ему по значимости сержантского корпуса, сержанты с большим стажем имели преимущество над «эквивалентными» офицерами. Как один из старейших сержантов второго сверху ранга, он прошел омоложение впереди многих сержант-майоров моложе его. Таким образом, после месяца поистине неприятной реакции организма и восстановления сил его шестидесятилетний разум очутился в двадцатилетнем теле. Он и забыл, на что это похоже, постоянное физическое чувство непобедимости и энергии, неуемное желание все время что-нибудь делать. Регулярные интенсивные тренировки довели его мускулатуру до наилучшей кондиции. Они также гасили проявления его другой энергии.

Он прослужил в морской пехоте тридцать лет, двадцать семь из которых был женат. За эти годы он ни разу не изменил жене. Фраза «Я не разведен, я просто временно исполняю обязанности» была не про него. Другие сержанты и офицеры нисколько не падали в его глазах, воспользовавшись преимуществами текущей дислокации для развлечений на стороне. Пока это не влияло на исполнение ими служебных обязанностей, его это волновало меньше всего. Но он дал перед алтарем обет «хранить верность» и верил, что клятвы надо выполнять. Это было то же самое, что и «пока смерть не разлучит нас». Сейчас, однако, он имел двадцатилетнее тело со всеми его потребностями и был женат на женщине старше пятидесяти лет. В данной ситуации он испытывал некоторые трудности. Хорошо ли, плохо ли, интенсивность переподготовки отставников и затем их использование для натаскивания новобранцев была настолько высока, что у него не было возможности побывать в Сан-Диего. В программе омоложения предполагалось ее распространение и на ближайших родственников военнослужащих, но он поверит этому, когда увидит собственными глазами. Уже появились слухи, что омолаживающих материалов осталось мало, и кто знает, чего ждать в отдаленном будущем. От мыслей о первой встрече с Присей его уже бросало в пот.

Сыпало соль на рану и то обстоятельство, что поскольку сержанты высшего ранга, подобно ему, призывались первыми, образовался избыток чинов Е-8 и Е-9, двух самых старших. На флоте это называлось «слишком много старшин». Вдобавок, поскольку главный упор делался на обучение, большинство офицеров и сержантов высокого ранга направлялись на военные объекты начальной и усиленной военной подготовки. Поэтому вместо назначения главным сержантом роты он получил всего лишь взвод новобранцев.

Таким образом, настроение у него было не из лучших, когда он поприветствовал сорок пять молодых людей, из которых ему предстояло сделать морских пехотинцев (или бойцов Ударных Сил, или солдат, или гоплитов, или как там их собирались обзывать). Характерно, это заставило его улыбнуться им. Менее проницательные, увидев, что сержант-инструктор был не кретином с садистскими наклонностями, как их запугивали, а благожелательно улыбающейся личностью, робко улыбались в ответ. Более проницательные подозревали, и правильно, что попали в серьезный переплет.

— Доброе утро, дамочки, — произнес он спокойным дружеским тоном. — Меня зовут комендор-сержант Паппас.

Негромкий голос вынуждал их напрягать слух.

— Следующие четыре месяца я буду, как мне ни жаль, вашим сержантом-инструктором. Этот прекрасно подготовленный молодой человек, — он указал на своего помощника, — капрал-инструктор Адамс. Считайте нас своим персональным маркизом де Садом. Это нечто вроде спятившего инструктора по аэробике. Приступая к изучению предмета, называемого военным этикетом, вы будете обращаться ко мне, как будто я офицер. Вы будете называть меня «сэр» и отдавать мне честь. Это ясно?

— Да. О’кей. Нет проблем. Есть, сэр!

— О, прошу прощения. Я не расслышал. Правильный ответ должен быть «Ясно, сэр».

— Ясно, сэр.

Он поковырял пальцем в одном ухе.

— Простите. Я немного туговат на ухо. Все эти вопли умирающих новобранцев… Немного громче, если не затруднит.

— Ясно, сэр! — прокричали они.

— Видимо, я не слишком ясно выразился, — произнес он нарочито медленно и отчетливо. — Упор лежа, принять. Для особых кретинов, имея в виду, конечно, всех, кто не знаком с термином, эта команда означает повернуться немного вправо и принять стойку для отжимании лежа.

Несколько новобранцев быстро упали, некоторые начали нерешительно выполнять тихо отданный приказ, но большинство продолжало озадаченно стоять.

— Лечь! Лицом вниз! Живо! — заревел он, намного громче и свирепее, чем капрал, и значительно громче, чем вся группа. — Согнуть локти! Все! Отжаться! Шевелите задницами! Замерли! Смотреть прямо вперед, голова поднята, глаза вдаль. Теперь, когда я отдаю команду, которую вы понимаете, ответ должен быть «Ясно, сэр». И я ожидаю, чтобы ответ слышали аж на Марсе! Ясно?

— Ясно, сэр!

— Так, я нахожу, что эта поза замечательно обостряет внимание. Но я вижу, что по меньшей мере один из вас занимается бодибилдингом. — Он подошел к этому бедолаге, неуклюжему юноше с телосложением Геркулеса и гладкими черными волосами, и присел на корточки так, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. — Полагаю, это тебе не трудно, здоровяк. Так?

— Нет, сэр!

— А, правда — это хорошо. — Сержант Паппас выпрямился и затем осторожно ступил на спину новобранца, по центру лопаток. Крепкий детина хрюкнул, когда сержант-инструктор весом сто двадцать килограммов встал на него, но держался.