Ганнибал (др. перевод) - Харрис Томас - Страница 56

Он предполагает, что в аэропорте Детройта иммиграционная служба поделит всех пассажиров на две очереди — тех, кто имеет американские паспорта, и всех остальных. Он специально выбрал приграничный город, чтобы очередь из всех остальных была как можно больше. В самолете полным-полно канадцев. Доктор Лектер считает, что вполне сможет пройти со стадом, если стадо его примет. Он побывал с туристами в нескольких галереях, посетил ряд исторических мест и теперь томится вместе с ними в чреве аэроплана. Но всему есть предел — он не может есть вместе с ними те отбросы, которыми здесь кормят. У туристов от недостатка движения ломит ноги. Они устали, им смертельно надоели их нелепая одежда и попутчики. Они роются в пакетах с едой, извлекают из них сандвичи и с отвращением выбрасывают почерневшие от пребывания в холодильнике листья салата.

Доктор Лектер, не желая привлекать к себе внимания, ждет, когда другие пассажиры покончат с жалкой дешевой едой, сходят в туалет и заснут. Где-то далеко впереди показывают какой-то стародавний фильм. Но он все ждет и ждет, с терпением питона. Сидящий рядом с ним мальчонка уснул за своей электронной игрой. По всему широкому самолету то там, то здесь гаснут индивидуальные лампочки для чтения.

Лишь после этого, воровато оглядевшись, доктор Лектер извлекает из-под кресла впереди него элегантную желтую коробку с коричневой каймой по краям. В коробке находится обед от «Фошон» — знаменитого парижского поставщика изысканной пищи. Коробка перевязана двумя шелковыми лентами, гармонирующими с цветом картона. Доктор Лектер ублажил себя упоительного запаха паштетом из гусиной печенки с трюфелями и великолепным анатолийским инжиром. С черенков ягод еще капали прозрачные слезы. У него есть и маленькая бутылка столь любимого им «Святого Стефана». Шелковый бант ленты распускается с радующим слух шорохом.

Доктор Лектер готов вкусить первый плод инжира. Он держит его у рта, от божественного аромата крылья его носа подрагивают. Доктор решает, съесть ли ягоду одним великолепным глотком или наслаждаться ею по частям. В этот момент рядом с ним снова запищала электроника. Не поворачивая головы, доктор Лектер прячет инжир в ладони и косится на сидящее рядом с ним дитя. Запах трюфелей, паштета и коньяка пробудил ребенка.

Мальчик с шумом втягивает носом воздух. Его крошечные, блестящие, как у грызуна, глазки смотрят на деликатесы доктора Лектера. Он начинает пронзительно верещать. Так верещат сражающиеся за свое выживание крысята.

— Эй, мистер. Эй, мистер. — Замолкать он не собирается.

— В чем дело?

— У вас тама специальная еда?

— Нет.

— А чой-то там у вас? — Ребенок обращает лицо в сторону доктора Лектера. — Дайте мне кусманчик.

— Я бы с удовольствием, — отвечает доктор Лектер, замечая, что здоровенная голова мальчишки сидит на тонюсенькой шейке, — но тебе не понравится. Это же обыкновенная печенка.

— Ливерная колбаска! Класс! Мамка разрешит. Маааам!

Какой-то ненормальный ребенок. Обожает ливерную колбасу и вопит непрестанно.

Женщина, устроившаяся на крайнем месте с младенцем на коленях, вздрагивает и просыпается.

Пассажиры, сидящие впереди доктора Лектера, откинули спинки своих кресел настолько, что доктор чувствует запах волос. Они смотрят назад через щели между спинками сидений.

— Вообще-то мы пытаемся уснуть, — заявляет один из них.

— Маааам! Можно мне куснуть его сандвич?!

Младенец на маминых коленях пробуждается и начинает орать благим матом. Мама сует палец под подгузник и, получив негативный результат, заталкивает в вопящую пасть пустышку.

— Что вы хотите ему дать, сэр?

— Это печень, мадам, — отвечает доктор Лектер, как можно спокойнее. — Но я не хотел…

— Моя любимая ливерка. Хочу ливерку! Он говорит, что даст мне…

На последних словах мальчишка уже визжит.

— Сэр, не могу ли взглянуть на то, чем вы угощаете моего ребенка?

У кресла дамы с воющим на ее коленях младенцем останавливается стюардесса. Миловидное личико девицы слегка опухло от сна.

— Здесь все в порядке? Что вам принести? Может быть, вы хотите, чтобы я подогрела бутылочку?

Женщина берет запечатанную пластмассовую бутылку и передает стюардессе. Затем она зажигает свет над головой и, разыскивая в сумке соску, говорит доктору Лектеру:

— Не могли бы вы передать это мне? Поскольку вы угощаете моего ребенка, я хочу увидеть, что вы ему даете. Я не хочу вас обидеть, но у него часто барахлит желудок.

Мы не боимся оставлять наших детей в детском саду на попечении чужих людей. Но в то же время, компенсируя чувство вины за это, страдаем параноидальной подозрительностью в отношении всех незнакомых людей. Тем самым мы непроизвольно культивируем страх у наших отпрысков. Иногда даже чудовищу приходится считаться с этим, включая такое равнодушное к детям чудовище, как доктор Лектер.

Он протянул коробку от «Фошон» матери.

— Прекрасная булочка, — сказала она, ткнув в хлеб тем же пальцем, который совала за подгузник.

— Вы можете попробовать, мадам, — сказал доктор Лектер.

— У меня нет настроения к выпивке, — сказала она и огляделась, ожидая услышать смех. — Я и не знала, что разрешено приносить в самолет свой пузырек. Что там у вас? Виски? Неужели они позволяют надираться в воздухе? А ленточку я сохраню у себя, если не возражаете.

— Сэр, на борту пассажирам не позволено открывать бутылки с крепкими алкогольными напитками, — вмешалась стюардесса. — Если желаете, я сохраню ее для вас, и вы сможете получить ее на выходе в аэропорту.

— Ну конечно. Большое спасибо, — произнес доктор Лектер.

Он обладал способностью отключаться от своего окружения, сделать так, чтобы оно исчезло из сознания. Писк электронных игрушек, храп и даже громкая «газовая атака» не шли ни в какое сравнение с теми адскими воплями, которые ему доводилось слышать в камерах для буйно помешанных. Кресло сдавливало тело не сильнее смирительной рубашки. И он поступил так, как часто поступал, находясь в камере. Доктор Лектер откинул голову, смежил веки и отправился на отдых во Дворец своих воспоминаний, которые в большей своей части были просто прекрасны.

На краткий миг крошечный, летящий на восток металлический цилиндр превратился во Дворец, насчитывающий тысячи и тысячи залов.

Однажды мы посещали доктора Лектера в палаццо Каппони, теперь нам предстоит встретиться с ним в чертогах его разума…

Вестибюлем Дворца служит Норманнская капелла в Палермо — суровое, неподвластное времени сооружение необычайной красоты. О бренности жизни здесь напоминает лишь человеческий череп, высеченный в камнях пола. Если доктор Лектер не очень торопится почерпнуть во Дворце памяти нужную информацию, он всегда задерживается в этом месте. Так он делает и сейчас, чтобы вдосталь полюбоваться капеллой. За ней простирается через мрак и свет немыслимо громадное и сложное здание, сооруженное доктором Лектером.

Дворец воспоминаний есть не что иное, как мнемоническая система, хорошо известная ученым древности. Вандалы сожгли книги. Но благодаря этой системе люди сумели сохранить и пронести через темные века массу бесценных знаний. Подобно ученым древности, доктор Лектер хранит огромное количество информации, связанной с невообразимым числом предметов, размещенных в тысячах залах. Но в отличие от предшественников он иногда живет в этом Дворце. Доктор провел многие годы, наслаждаясь бесценными коллекциями Дворца, в то время как его бренное тело пребывало в связанном виде в камере для буйно помешанных, а от воплей безумцев стальные прутья решеток вибрировали словно струны какой-то адской арфы.

Дворец доктора Лектера огромен — огромен даже по средневековым стандартам. Если попытаться перенести его в современный мир, то Дворец доктора по размерам и сложности конструкции вполне мог бы конкурировать даже с дворцом Топкапи в Стамбуле.

Мы стараемся не отстать от его мыслей, которые, покинув вестибюль, начинают быстро скользить в направлении Большого зала четырех времен года. Дворец построен по правилам, открытым Симонидом Кеосским и детализированным четырьмя столетиями позже Цицероном. Во Дворце высокие потолки и там много воздуха. Хранящиеся в нем предметы и картины очень реалистичны. Они удивляют, поражают воображение, иногда шокируют, а иногда выглядят просто нелепыми. Но чаще всего они прекрасны. Экспонаты размещены свободно, хорошо освещены и удобны для обозрения так, как бывает в первоклассных музеях. Но в отличие от других музеев стены Дворца не выкрашены в нейтральный цвет. Доктор Лектер, подобно Джотто, украсил стены своего разума фресками.