Молчание ягнят (др. перевод) - Харрис Томас - Страница 42

Оделась она очень быстро. Брюки, блузка, шерстяная безрукавка, короткоствольный револьвер удобно устроился под мышкой в своей плоской, словно блин, кобуре, подсумок со скорозарядным устройством — на поясе с противоположной стороны. С пиджаком надо бы поработать. Шов на подкладке сильно потерся. Ей необходимо чем-то занять себя. Занять себя, чтобы остыть. Она взяла из ванной швейные принадлежности и подшила подкладку. Некоторые агенты вшивают шайбы в полы пиджака, чтобы они легче откидывались; надо будет тоже так сделать…

В дверь постучал Крофорд.

31

С точки зрения Крофорда, разгневанные женщины выглядят вульгарно. Волосы на затылке яростно торчат перьями, лицо в пятнах, молнии не застегнуты. Все неприглядные черты вылезают наружу, словно под увеличительным стеклом. Старлинг и тут не изменила себе: она выглядела прекрасно, хотя зла была как черт.

Крофорд чувствовал, что вот сейчас ему может открыться в ней нечто неожиданное, некая правда.

Она стояла на пороге; из открытой двери на него пахнуло влажным теплом и ароматом хорошего мыла; постель была аккуратно застелена покрывалом.

— Что скажете, Старлинг?

— Я скажу — черт бы его побрал, мистер Крофорд. А вы что скажете?

Он сделал головой приглашающий жест:

— Кафе на углу уже открыто. Идемте, выпьем кофе.

Утро было мягкое, совсем не похожее на февральское; они шли мимо больницы, и солнце, все еще низко стоявшее на востоке, ярко-красными лучами озаряло ее фасад. Джефф медленно следовал за ними в служебном фургоне, им было слышно, как потрескивают там рации. В какой-то момент он протянул в окно Крофорду телефонную трубку, и тот очень коротко с кем-то поговорил.

— А я могу подать иск на Чилтона за то, что он препятствует исполнению закона?

Старлинг шла чуть впереди, и Крофорд видел: на щеках у нее напряглись желваки, когда она, задав этот вопрос, замолчала.

— Нет, ничего не выйдет.

— Ну а если он угробил Кэтрин, если она погибнет из-за него? С каким удовольствием я вцепилась бы ему в физиономию… Не отправляйте меня назад, в Академию, мистер Крофорд. Позвольте и дальше заниматься этим делом.

— Два условия. Первое. Если я вас оставлю, то вовсе не для того, чтобы вы вцепились Чилтону в физиономию. Этим займетесь позже. Второе. Если я задержу вас надолго, вас отчислят. Это будет стоить вам нескольких лишних месяцев. Академия никому не делает поблажек. Я могу только гарантировать, что вас возьмут обратно, но это — все. Место для вас будет, это я обещаю.

Она тряхнула головой, высоко подняв подбородок, затем снова потупилась, но шага не замедлила.

— Наверно, такие вопросы нельзя задавать начальству, невежливо, но — у вас неприятности? Сенатор Мартин… Она может здорово вам напортить?

— Старлинг, мне через два года уходить на пенсию. Нашел я тело Джимми Хоффы[59] и тайленолового[60] убийцу, не нашел — я все равно должен буду уйти. Так что все остальное не имеет значения.

Крофорд, весьма осторожный в своих желаниях, знал, как хочется ему быть мудрым. Он понимал, что стареющий мужчина может уйти в этом желании настолько далеко, что в конце концов создаст свою собственную, мнимую мудрость. А это убийственно для поверивших в него молодых. Поэтому он говорил очень сдержанно и только о том, что хорошо знал.

То, о чем Крофорд говорил Старлинг на обшарпанной балтиморской улочке, он узнал в те долгие зимние рассветы, которые ему приходилось встречать в Корее во время войны, закончившейся еще до рождения Клэрис. Впрочем, о Корее он не упомянул, поскольку не нуждался в этом для упрочения своего авторитета.

— Сейчас очень трудное время, Старлинг. Используйте его с толком, и оно закалит вас. Самое трудное испытание: не дать гневу и отчаянию парализовать ваши мысли. В этом суть, от этого зависит, сможете вы руководить людьми или нет. Глупость и равнодушие бьют сильнее всего. Чилтон туп как пробка. Его чертова глупость может стоить Кэтрин Мартин жизни. Но может, и нет. Ведь есть мы, мы — ее шанс, Старлинг. Кстати, какова температура жидкого азота в лабораторных условиях?

— Температура чего? А, жидкого азота… Минус двести по Цельсию, приблизительно. Кипит при температуре чуть выше этой.

— Вам приходилось замораживать что-нибудь с его помощью?

— Конечно.

— Я хочу, чтобы вы вот прямо сейчас кое-что заморозили. Заморозьте все это дело с Чилтоном. Сохраните в памяти всю информацию, что получили от Лектера, но заморозьте чувства. Я хочу, чтобы вы видели только результат, Старлинг, сосредоточились на нем. Только он имеет значение. Вы добивались информации. Вы за нее заплатили. Вы ее получили. Теперь мы сможем ее использовать. Она стала не менее — или не более — важна оттого, что Чилтон влез в это дело. Просто теперь мы от Лектера, скорее всего, больше ничего не получим. Возьмите сведения о Буффало Билле, которые получили от Лектера, сохраните эту информацию. Заморозьте все остальное: напрасные усилия, потери, Чилтона, собственный гнев. Заморозьте все это. Придет время — мы врежем Чилтону, век нас не забудет. Заморозьте все лишнее и уберите от себя подальше. Чтобы видеть только результат, Старлинг, только цель. Жизнь Кэтрин Мартин. И шкуру Буффало Билла. Не отрывайте глаз от цели. Если вы способны сделать это, вы мне нужны.

— Работать с медицинскими заключениями? Они уже подошли к кафе.

— Только если клиники начнут ставить палки в колеса и нам придется самим забрать у них документы. Вы нужны мне в Мемфисе. Надо надеяться, Лектер сообщит сенатору Мартин что-то действительно ценное. Но я хочу, чтобы вы на всякий случай были рядом: вдруг ему надоест в игрушки с ней играть, может, он захочет поговорить с вами. А пока попробуйте почувствовать Кэтрин, понять, как мог Буффало Билл заметить ее. Вы ненамного старше Кэтрин Мартин, ее друзья могут вам рассказать что-то такое, чего не скажут человеку, больше, чем вы, похожему на полицейского.

Мы продолжаем отрабатывать другие версии. Интерпол работает над установлением личности Клауса. Когда мы получим результаты, можно будет проверить, с кем он был связан в Европе и в Калифорнии, где начался его роман с Бенджамином Распаем. Я еду в Университет Миннесоты — у нас там накладка произошла, вечером буду в Вашингтоне. Пойду принесу кофе. Свистните-ка Джеффу, пусть подъезжает. Ваш самолет через сорок минут.

Красное солнце уже сползло на уровень нижней четверти телефонного столба, а тротуары окрасились в фиолетовый цвет. Рука Старлинг, поднятая в сторону Джеффа, попала в солнечный луч.

Она чувствовала себя лучше, легче. Крофорд действительно знал, что делает. Она понимала, что его вопросик по поводу азота должен был перенести ее в хорошо знакомый мир судебной медицины, дать ощущение самоудовлетворения, включить отработанные до автоматизма навыки. Интересно, неужели люди и вправду считают такой подход весьма тонким? — думала она. Любопытно, эти вещи срабатывают, даже если видишь, на что они рассчитаны. Любопытно, как человек, наделенный даром руководить людьми, зачастую оказывается недостаточно проницательным.

На противоположной стороне улицы по ступенькам лечебницы штата Мэриленд для невменяемых преступников спускался человек. В руке он нес большой термос.

Старлинг, повернувшись к Джеффу, сидевшему за рулем, произнесла одними губами: «Пять минут» — и бросилась через дорогу. Барни уже отпирал свой старый «студебекер».

— Барни.

Он обернулся к ней — лицо его ничего не выражало. Только глаза, может быть, раскрылись чуть шире обычного. Он стоял, слегка расставив ноги, и казался еще огромней в своей кожаной куртке.

— Доктор Чилтон сказал, что вам не придется ни за что отвечать?

— А что еще он мог мне сказать?

— И вы поверили?

Угол рта у него поехал вниз, но он не ответил ни да ни нет.

— Я хочу, чтобы вы кое-что для меня сделали. Сделали прямо сейчас, не задавая никаких вопросов. Прошу по-хорошему, для начала. Что осталось в камере Лектера?