Молчание ягнят (др. перевод) - Харрис Томас - Страница 3

— Вряд ли, вряд ли; я очень в этом сомневаюсь. О, совсем забыл: мне нужно позвонить по телефону. Вы пока идите, а я догоню вас в приемной.

— Можно, я оставлю здесь пальто и зонтик?

— В приемной. Отдайте Алану, он их уберет куда-нибудь.

Алан был облачен в нечто пижамоподобное — такая одежда выдавалась пациентам лечебницы. Он протирал пепельницы полой рубахи. Забирая из рук Клэрис пальто, он сделал ей шутовской реверанс.

— Спасибо, — сказала она.

— Всегда пожалуйста, — ответил Алан. — А ты часто какаешь?

— Что вы сказали?

— Какие они у тебя выходят? Дли-и-ин-ные?

— Дайте-ка я повешу все это где-нибудь сама.

— Тебе же ничего там не мешает, между ног, — ты можешь вот так наклониться и посмотреть, как они у тебя вылезают и меняют ли цвет от воздуха. Ты что, никогда так не делаешь? Правда похоже, вроде у тебя вырос длинный коричневый хвост, а? — Алан вцепился в пальто и не хотел отпускать.

— Доктор Чилтон велел вам явиться к нему в кабинет, немедленно, — сказала Старлинг.

— Ничего подобного, — произнес у нее за спиной доктор Чилтон. — Повесь пальто в шкаф, Алан, и не вынимай его оттуда в наше отсутствие. Я кому сказал. У меня была секретарь-машинистка, работала в приемной полный рабочий день. Но сокращение бюджета… Пришлось мне ее лишиться. Теперь та девушка, что привела вас ко мне, приходит печатать на три часа в день, а потом вот — Алан. Куда подевались все секретари-машинистки, а, мисс Старлинг? — Чилтон сверкнул в ее сторону очками. — Вы вооружены?

— Нет, я не вооружена.

— Можно мне заглянуть в вашу сумочку? И в чемоданчик тоже?

— Но вы видели мои документы.

— А в них написано, что вы курсант. Ну-ка разрешите, я проверю ваши вещи.

Клэрис Старлинг вздрогнула, когда за ее спиной сомкнулись тяжелые стальные двери и щелкнул засов. Чилтон шагал чуть впереди по крашенному в зеленый цвет коридору лечебницы, пропитанному запахом лизола. Было слышно, как где-то в отдалении захлопываются двери. Старлинг сердилась на себя за то, что позволила Чилтону сунуть нос в ее сумку и в чемоданчик, но все же смогла сосредоточиться, буквально растоптав свой гнев. Все шло нормально. Умение владеть собой не подвело ее и на этот раз: оно было ей надежной опорой, словно прочное каменистое дно под быстрыми водами реки.

— С Лектером масса хлопот, — проговорил через плечо Чилтон. — Не меньше десяти минут ежедневно уходит на то, чтобы вынуть скрепки из журналов, которые он получает. Мы попробовали было аннулировать его подписку или хотя бы сократить количество изданий, но он написал жалобу, и суд вынес решение в его пользу. А письма, которые он получал! Их количество было просто невероятным. Слава богу, поток уменьшился: в газетах теперь пишут о других феноменах. Какое-то время казалось, что каждый студентишка в Америке, пишущий диплом по психиатрии, хочет, чтобы в нем было немного Лектера. Медицинские журналы все еще публикуют его статьи, но это исключительно из анормального интереса к имени автора.

— Он написал интересную статью в журнале «Клиническая психиатрия» о пристрастиях к хирургическим вмешательствам. Во всяком случае, мне так показалось, — сказала Старлинг.

— Ах, вот как? Мы сами пытались здесь его изучать. Мы решили: какая прекрасная возможность сделать вклад в науку, ведь это редкая удача — заполучить такого живьем.

— Какого — такого?

— Он же чистейший социопат, это ясно с первого взгляда. Но абсолютно непроницаем, слишком умудрен и опытен для стандартных тестов. И, Господи, как же он нас ненавидит! Он считает, что я послан ему как некий мститель… А Крофорд это здорово придумал — послать к Лектеру вас.

— Что вы хотите этим сказать, доктор Чилтон?

— Вы молодая женщина, можете «заставить его заторчать» — так, кажется, это у вас называется? По-моему, Лектер не видел женщины уже несколько лет. Правда, он мог заметить какую-нибудь из уборщиц. Мы, как правило, женщин сюда не пускаем. В местах заключения от них только лишние неприятности.

А пошел бы ты, Чилтон…

— Я с отличием закончила Университет штата Вирджиния, доктор. Вряд ли он похож на институт благородных девиц.

— Тогда вы, по-видимому, способны усвоить кое-какие элементарные правила: не протягивайте ничего за решетку; не касайтесь решетки; не давайте ему ничего, кроме мягкой бумаги. Никаких карандашей, никаких ручек. У него имеются собственные фломастеры с фетровым стержнем. На бумагах, что вы ему передаете, не должно быть ни скрепок, ни проволочных скобок, ни булавок. Что бы он ни пытался передать через решетку — не брать. Все передавать только через выдвижной поднос для пищи. Все получать только через выдвижной поднос для пищи. Вы поняли меня?

— Я поняла вас.

Они миновали еще две двери; коридор теперь освещался лампами дневного света. Общие палаты остались позади; пациенты этого отделения не могли находиться вместе, здесь не было окон, лампы в потолке забраны толстой сеткой, словно в машинном отделении корабля. Доктор Чилтон задержался под одной из них. Когда смолк звук шагов, Старлинг уловила оборванный крик чьего-то охрипшего голоса.

— Лектера никогда не выпускают из камеры без смирительной рубашки и намордника — сказал Чилтон. — Я хочу показать вам почему. Он вел себя совершенно безупречно в первый год заключения, готов был всячески сотрудничать с нами. Меры безопасности по отношению к нему несколько ослабили; как вы понимаете, это было еще при прежнем директоре. Восьмого июля 1976 года во второй половине дня, он пожаловался на боль в груди и его отвели в процедурную. Смирительную рубашку немного распустили — чтобы легче было снять кардиограмму. Когда сестра наклонилась над ним, он сделал с ней вот это… — Чилтон протянул Клэрис потрепанную фотографию. — Врачам удалось спасти ей зрение — только один глаз. Все это время Лектер был подключен к приборам. Чтобы добраться до языка он сломал ей челюсть. Пульс при этом не превышал 85-ти, даже когда он проглатывал ее язык.

Старлинг не знала, что страшнее: эта фотография или быстрый взгляд похотливых глазок Чилтона, суетливо шаривших по ее лицу. Ей показалось — давно не поенный жадный кочет торопливо склевывает слезы с ее щек.

— Я держу его здесь, — произнес Чилтон и нажал кнопку у массивных двойных дверей из бронированного стекла. Огромного роста надзиратель впустил их в спецблок.

Старлинг приняла трудное решение и задержалась в дверях.

— Доктор Чилтон, — сказала она — нам совершенно необходимо протестировать доктора Лектера. Если он считает вас своим врагом, если у него такая навязчивая идея, — как вы сами только что сказали, — может быть, нам больше повезет, если я подойду к нему одна, как вы думаете?

У Чилтона дернулась щека.

— Ну что ж, прекрасно. Могли бы предложить это еще в моем кабинете, я не стал бы тратить зря время и отправил бы с вами дежурного.

— Я могла бы предложить вам это в кабинете, если бы вы проинструктировали меня в кабинете.

— Не думаю, что мы с вами еще увидимся, мисс Старлинг… Барни, когда она закончит с Лектером, позвоните, пусть кто-нибудь проводит ее обратно.

Чилтон ушел, так больше и не взглянув на нее. И остались: она, огромный бесстрастный надзиратель, бесшумные часы за его спиной и закрытый сетчатой дверью шкаф с газовыми баллончиками, смирительными рубашками, намордниками и пистолетом-транквилизатором. На крюке, вбитом в стену, висело что-то вроде длинной трубы с рогаткой в виде буквы «U» на конце — прижимать к стене буйных.

Надзиратель смотрел на нее.

— Доктор Чилтон предупредил вас, чтоб не прикасаться к решетке?

Голос у него был высокий и хриплый.

— Да, предупредил.

— Тогда ладно. Пройдете все камеры; его — последняя справа. Будете идти по коридору, держитесь середки и ни на что не обращайте внимания. Вот, отнесите ему почту, чтоб было с чего начать. — Казалось, надзиратель находит все это весьма забавным. — Просто положите письма и газеты на поднос, он сам откатится в камеру. Если поднос внутри — просто потяните его за шнур, либо он сам его выдвинет. Лектер не может дотянуться до того места, где останавливается поднос.