Последняя сделка - Дворников Андрей - Страница 1

Дворников Андрей

Последняя сделка

Андрей Дворников

Последняя сделка

Посвящается М. Кругу

Утро. Церковь. Понемногу начинается новый день; новый снег; новые птицы; Новые люди?! Беззубые старушки занимают места для сбора милостыни. Парадный двор считается самым коммерческим местом, поэтому междоусобные стычки обыденны. Набожные бабульки, так ненавязчиво, пхают друг дружку мягкой войлочной обувкой, матеря отборным тихим матерком, дабы не прогневить Господа, отца Виталия и Варвару Пелагеевну.

Варвара Пелагеевна, грузная, лет шестидесяти пяти женщина, своей бойкостью напоминала страуса, с некоторым, правда, куриным оттенком. Можно сказать, она была "приближенной" и имела власть на местах. Эта вечно красная женщина собирала подать на восстановление вечновосстанавливаемого храма и частенько гоняла сердобольных старушек, для аргументации приплетая отца Виталия, милицию, матерь божию и не божию.

- Здрафстфуйте Фарфара Пелагефна, дай бог фам сдорофья, благослови господь - задабривая лопотали беззубые платки в рваных пальтишках.

- Ну что, немытые рожи, собрались, - хрипела в ответ Варвара, - все бы вам деньжат халявных хапнуть. Отец наш небесный вам и то, вам и се, грехи, можно сказать, задарма отпускает. А вы что? Ну-у-у? Никого не упустят. Как кто идет, они давай деньги клянчить. Так он до меня и не успевает дойти, все деньги, понимаешь, раздает на ваши паскудные земные потребности. А храм, что ж, пускай рухнет, а вам и дела нет. Я уж про иностранцев не говорю. Руки с кошельками готовы

вырвать. У-у. Прочь с дороги.

Так кудахтая, помолясь и настучавшись о ступеньки лбом, заваливалась она в храм. Тут ее ожидал обычный окрик:

- Варвара... Черт, где ты лазишь, гореть тебе с антихристом, - отец Виталий был в нормальным рабочем настроении. Стройная высокая фигура, из которой предательски торчали руки и ребра, целеустремленный взгляд во внутренность переносицы, и рыжая бороденка, в которой каждый волос знал себе цену и рос по траектории, описать которую было невозможно. Все это выдавало в отце Виталии орла, как он сам полагал. По крайней мере хищную птицу.

- Время восемь - он продолжал - ни свечей, ни псалтыря, ни завтрака. Мать твою божию, прости Господи.

- Виталий Федорыч, так вот пирожки вам пекла нонича. Ваши любимые. Упыхалась вся, пока донесла.

- Так я че, не пойму. Они у тебя с кирпичной начинкой, что-ли - ты так упыхалась. Отец Виталий ехидно прохрюкал, восхищаясь своей шуткой.

- Да я... и... это того - замешалась и сразу нашлась Варвара - там вот эти сучки... э, побирушки вернее, понимаешь такое...

И понеслась обычная тирада. Был затронут глобальный вопрос того, что если вообще не прекратить это безобразие, то храм этот, простоявший без году 250 лет, не сегодня-завтра рухнет, загубив тем самым тысячи невинных жизней. А вот эти вот... вот те вот, нет слов кто, будут бегать по развалинам величайшего творения наших зодчих и дружно тырить ваши, Виталий Федорыч, серебряные подсвечники, который и были, собственно, куплены на деньги, предназначенные на

восстановление храма. Но тогда это уже не имело бы никакого значения.

В середине трапезы, когда с жадностью была сожрана утка, и уходил в последний путь энный пирожок с кирпичной начинкой, тонкий на такие дела слух Варвары уловил слабую, на первый взгляд, суету у стен церкви. Она выглянула в зарешеченное окошко и обомлела: к церкви подкатывали две машины явно!!! не русского производства. Мгновенно оценив свалившееся счастье тысяч эдак в сто, Варвара самопроизвольно издала вопль, подобный звуку горна на рыцарских турнирах средневековья. Бросив одну треть трапезы на растерзание мухам и отцу Виталию, Варвара побежала экипироваться. Добродушное, с оттенком вселенского горя, лицо, помятая одежда и небольшая котомка (или коробка) с надписью "На восстановление храма". Ее ждали великие дела. Отец Виталий прикинул, что у него есть еще минут пять, который можно посвятить борьбе с голодом - орел, он нуждается в свежей пище.

Машины плавно под?ехали к крыльцу, и, как подобает дорогим машинам, высокомерно уставились фарами на стены непонятного дома. Ни ресторан, ни казино, ни банк, ни ... , кругом бомжи. Единственное, что их восхищало, так это кресты. От это да. Если б они к тому же были золотыми и на груди их хозяев, то они, эти машины, были бы вообще бесценны. Да что там, бесценны...

Мысли машин прервал голос хозяина.

- Какого хрена, Саша, я же говорил, что у "мерина" дверцы должны открываться двумя пальцами - указательным и мизинцем. А то братва увидит, что я здесь как козел езжу, так засмеют.

Водитель Саша в ответ засуетился в видом, что не иначе как сейчас он свернет горы, найдет точку опоры и сделает какое-то хитрое устройство или приспособление. Но жена Леонида Львовича, Люся, жестом его остановила.

- Лелик - она умоляюще посмотрела на мужа - я же просила тебя хотя бы сегодня - ни слова о делах. Мы же в церковь...

- Послушай - перебил Леонид Львович - может не нужно это вовсе, перевод денег.

- Да Леля, посмотри, все твои друзья, да и не только друзья, ходят в дружбанах с боженькой. Давно все вымолили себе царство небесное. Так и нам не хватит. А здесь, хоть может и подороже, зато наверняка уж. Гарантию там может какую. Ты ж договоришься, Лелик, я знаю, ты у меня такой.

- Сколько раз говорить, не называй меня Леликом - жестко отрубил Леонид Львович и вышел к людям.

Одет он был в черный костюм, хотя в глазах читалось тяготение к красным тонам в верхней одежде. Могучие перстни перекрывали поступление крови к верхним фалангам, и то ли от этого, то ли просто так по прихоти, пальцы казались такими пухлыми, что вот вот лопнут. Тело величаво горбилось под натиском изделий из золота, золота и еще раз золота. Роста, правда, бог не жаловал, зато с массой было все в порядке. Правильные черты лысины блистали ярко выраженными интеллектуальными дарованиями.

Леонид Львович вдруг ощутил себя Петром Первым, а вокруг сгустились в поклонах холопы и просили помилования. Подай, подай, - шепнула Люся, и он одарил близстоящих холопов заранее припасенными купюрами русского достоинства, и рванулся в бой. Криками "Благослови, Господи" и т. п. холопы провожали своего нового государя.

На входе дорогу преградила говорящая котомка с надписью "На восстановление храма". Только чуть позже он понял, что за ней то ли пряталась, то ли ее держала какая-то бабка. То была Варвара. Но ее видно не было. Виднелись только торчащие руки и ноги. Так что складывалось впечатление, что эта котомка сама по себе ходит и чего-то там бормочет.

Леонид Львович отважно сунул в жерло ящика еще одну купюру и прошествовал в

храм.

В нос ударил запах тысяч непонятно чего. В душе его стошнило, а в продолжающейся реальности жена толкнула его вглубь туманной завесы этого непонятного мира .

- Э... где у вас тут... эта, - начал Леонид Львович, - а, слыш, кореш, да да, ты, с бородой. Отец Виталий, пригладив бородку и вытянув рот по горизонтали до ушей, походкой полной внимания заспешил к зазывающему.

- Серебряный?? Да ну ладно, - продолжал Леонид Львович, - тут у меня базар. Я это, чтоб время не терять, ты давай, где у вас здесь главный.

- Ой, вы знаете, собственно, иегумен отец Игорь сейчас в от?езде, но я за него, и мне вы можете полностью доверить ваше дело. Да.

- Че?

- Я говорю, иегумен в от?езде, я за него. Ну и чем смогу...

- Чего ты плетешь, старик. Какой иегумен, какой за него, ты за базаром следишь?

- Дык... я ж...

- Мне нужен главный. Этот самый, бляха муха, да куда ж Люська-то подевалась, - Леонид Львович окинул взглядом внутренности церкви и наткнулся на большую икону Христа с поднятыми перстами.

- О - о, вот он. Мать вашу, этот мужик мне и нужен, - и показал пальцем на икону.

Отец Виталий оторопел. Он никак не мог понять, на разыгрывают ли его.