Замок целителей - Хенли Виктория - Страница 15

Она обратила свое внимание к Дорьяну, юноше, ставшему центром противоречий: среди всех учеников-целителей он оказался первым, в ком не было ни следа белландрианской крови. Будучи совершенным чужаком, он особенным образом искушал обитавших в замке драденов.

Драдены! Они также смущали Ренайю, хотя она жила в замке уже тридцать лет — с пятнадцатилетнего возраста. Главная драдена Эстер упорно возражала против обучения Дорьяна в Замке. Ренайя не сомневалась, что, если бы существовал законный способ воспрепятствовать этому, Эстер отыскала бы его. Однако обучением ведали элловены, и они твердо стояли на своем: Замок нуждался в одаренных студентах, пусть даже они и происходили из других земель.

Ренайя постаралась успокоиться, припомнив слова своей наставницы, элловены Таис: «Драдены несут на себе тяжесть мира, чтобы мы имели возможность лечить». Так было. И так будет всегда.

Она произнесла в уме короткую молитву мистива: «Господи, помоги мне не видеть ничего другого, кроме правды».

Она представила себе Дорьяна: синие глаза, угловатый костяк, длинные руки и ноги… и такой высокий для своих шестнадцати — с одним только месяцем — лет. Насколько же еще он сможет вырасти?

Ренайя позволила своему сознанию отклониться от его внешности. Закрыв глаза, она принялась изучать цвета личности Дорьяна. Глубокий и очень жизнестойкий тип. Недавно израсходовал огромное количество энергии. Интересно бы узнать, на что. Сосредоточение оставило Ренайю, и она вспомнила о предостережении королевы Торины. Если бы только Эстер разрешила приподнять Невидимость. Пусть некоторые оспаривают статус королевы Торины как Великой провидицы, а другие смеются над ней, однако кристалл Марии принадлежит ей. Возможно, в Замке творится нечто худое. Ренайя знала, что не слишком здорова. Может быть, силы ее подтачивает какой-то неведомый фактор?

«Возможно, я теряю и свое умение».

Она склонила голову, возвращаясь к размышлениям о сути личности Дорьяна. Какова же природа его дара?

Геновен.

Глаза ее широко распахнулись. Ренайя чуть не рассмеялась. Каким-то образом она позволила себе увлечься полетом фантазии. Геновен! Такого дара в Замке не видели еще со времен, предшествовавших вторжению Кариида. И хотя элловена Таис старательно учила Ренайю знанию всех дарований, именовать кого-либо геновеном ей еще не приходилось.

Ренайя закрыла глаза.

«Господи, помоги мне не видеть ничего другого, кроме правды».

Получив ответ второй раз, она поднялась из кресла и заходила по комнате. Драдены с трудом могли признать, что чужак мог вообще обладать даром. И если же первый из них превзойдет уровнем своего дарования всех белландриан за многие поколения, им едва ли удастся втолковать это. «Эстер потребует, чтобы меня исключили из Совета».

Ренайя выпрямилась, заставив себя сосредоточиться. Вновь и вновь спрашивала она себя о даровании Дорьяна. И ответ каждый раз был одинаковым. Геновен.

Геновен был способен делать то, чего не мог никакой другой целитель: геновен исцелял поврежденный разум. Геновены умели лечить жуткие страхи и меланхолию. Они могли даже вывести больного из полного безумия к состоянию покоя и ясности. Они входили в чужие сны и видели сны наяву. Ренайя заметила, что ладони ее сжались. Глубоко дыша, она неторопливо разогнула палец за пальцем. Новости не обрадуют Эстер, однако и главной драдене не переменить истину. Разве это не праздник — получить возможность учить геновена? Свой вклад в подготовку Дорьяна внесет каждый элловен. Будь он белландрианцем, праздновал бы весь Замок. «Но дар есть дар. И я ему рада».

Ренайе хотелось бы проконсультироваться с кем-нибудь из старших, однако таковых не было. Надо бы заняться другими новичками.

Начать следовало с Сары, движения которой были исполнены таким изяществом. Несправедливо, как это несправедливо. Внучка Кариида, агрессора, нарушившего мир Белландры. Род этот не имел права на какие бы то ни было дарования. Ренайя задышала коротко и резко. «Ну почему элловенство не способно продлиться навеки? В мгновение достижения все становится ясно — единство жизни, одухотворяющая все на свете любовь… и вот руки мои трясутся под напором оскверняющих чувств».

Ренайя помолилась об избавлении от горя и гнева, о соприкосновении с элловенством. «Господи, помоги мне не видеть ничего другого, кроме правды». И дождавшись, чтобы душу ее наполнил покой, спросила о даровании Сары.

Ответ оказался вполне определенным. Фиран. Воин духа.

Ренайя вскочила на ноги и ударила кулаком по столу. Ваза с цветами упала, на пол потекла вода. Ренайя поправила вазу, кое-как сунула в нее помявшийся букет. Ничего. Потом кто-нибудь из дра все здесь уберет; никто даже не вспомнит об этом.

Фиран. Этого быть не могло. Просто не могло быть. За многие века не было найдено ни одного фирана. Элловена Таис даже поговаривала о том, что таковое дарование можно изъять из списка целительских специальностей. К тому же никто не мог объяснить причину, по которой, духовный воин вообще был включен в этот перечень — фиран никого не исцелял.

«Должно быть, я ошибаюсь. За прошедшие годы мы с Таис нарекли дюжины лиренов, фитосенов, авьенов, сангивов и трианов. Но геновенов среди них не было. И даже нашим предшественницам не удалось обнаружить ни одного фирана».

Сара происходит из рода воинов, подсказала Ренайе интуиция. Она внучка Кариида Завоевателя. И дочь Ландена, заставившего всех белландриан учиться военному делу. Ренайя вспомнила и то, как королева Торина, мать Сары, держалась перед Эстер.

Вновь опустившись в кресло, Ренайя попыталась проникнуть в сердце Саравельды.

Девушка не имеет никакого представления о сущности своего дара. Колоссальная сила, которой она наделена, дремлет в ней. Она считает, что наделена дарованием трианы. «Я могла бы наречь ее трианой, и никто не узнал бы правды».

Впрочем, можно на время забыть о Саре. Теперь пора заняться Берном; к Саре она вернется, когда уляжется охватившее душу смятение. Наречь дар Берна несложно. Эстер будет улыбаться не менее месяца, после того как ее племянник начнет учебу в качестве дра… быть может, когда-нибудь он, следуя ее примеру, возвысится до поста Верховного драдена.

Мысли Ренайи на мгновение обратились к молодому человеку — к его полным искренности глазам и великолепной прическе. А какое сложение. Идеальный красавец. И манеры совершенны.

Слишком совершенны. Ренайя умела прозревать дефекты человеческой души до самой ее сердцевины. Ей нравилось видеть мелкие недостатки, превращающие каждого человека в реальное существо. Однако в Берне было нечто неестественное — ну, как если бы в россыпи речной гальки вдруг обнаружился полированный самоцвет.

Наречь его было бы несложно… все признаки указывали на дарование драдена. Потом, разве родичи его из поколения в поколение не занимались делами Замка?

Однако ритуал должен быть совершен. «Господи, помоги мне не видеть ничего другого, кроме правды».

Сердце Берна обнаруживало обилие чувства долга — при некоторой мелочности и надменности, — однако сие было совершенно нормальным для драдена. Стараясь не поддаваться желанию прекратить наречение на этом самом месте, Ренайя обратила свое сознание к сущности Берна.

И словно бы с размаху рухнула на землю — на ровном месте.

Ренайя охнула. Взметнувшаяся рука ее неловким движением вновь повалила вазу. На сей раз она не стала поправлять сосуд.

Шармаль. Шармаль в Замке целителей. Берн уже успел соорудить лживую маску. При всей его молодости кто-то уже успел научить его тонкостям искусства обмана.

Шармаль. Обаятель. Наделенный глубинным прозрением, но совести не имеющий. Шармаль видит суть людских душ и использует их в собственных интересах.

Ренайя посмотрела на погубленные цветы, уж не сошла ли она с ума? Три новичка. И все трое с неслыханными дарованиями, причем одному из них нельзя находиться в Замке.

Звон оповестивших о полудне колоколов заставил Ренайю вздрогнуть. Она вдруг заметила, что потратила на размышления несколько часов. Обязанность велела ей председательствовать за обеденным студенческим столом. Ренайя неловко поднялась на ноги и оставила чертог мистивов, направившись в столовую. Дра Джем с поклоном распахнул перед ней дверь. Оставив слабую печать на двери, Ренайя направилась к небольшому столику, за которым полагалось находиться председательствующему элловену.