Громобой - Стюарт Пол - Страница 25

— Защити меня, небо! — в страхе прошептал он.

Затем совершенно неожиданно и безо всякого предупреждения — б-у-у-ум! — световой шар взорвался с невероятным грохотом и ослепительной вспышкой.

Ударная волна прокатилась по небу. Прутик задрожал от страха. В следующее мгновение свирепый шквал вновь опрокинул его и швырнул в надвигавшуюся гряду облаков.

— А-а-а-а-а-а! — вскричал он, когда завывающий вихрь закружил и завертел его. Прутик отчаянно дергал ногами и пытался махать руками — но тщетно. Ветер был неодолим. Все, что Прутик мог сделать, — это отдаться на произвол стихии.

Он продолжал падать. Шелковые полотнища вывернуло наизнанку, и Прутик в тревоге закричал, когда его закрутило и завертело среди клубившихся пурпурных облаков:

— Н-е-е-е-т!

Он летел все дальше — руки внизу, коленки где-то за ушами — и даже не пытался управлять крыльями, опасаясь, что в этом случае они сломаются под напором ветра. Шею скрутило, а спину согнуло пополам.

— Хватит! — задыхаясь, стонал он. — Да когда же это прекратится!

И в тот же миг это действительно прекратилось. В конце концов Великая Буря выплюнула его, как косточку, из своего клокочущего чрева. Это жуткое испытание продолжалось не дольше нескольких секунд, но Прутику они показались вечностью.

— Слава небу! — благодарно прошептал он.

Наступила зловещая тишина. Как будто сам воздух был измотан прошедшим вихрем. Прутик изменил положение и, когда его крылья распрямились, продолжал свой медленный плавный спуск. Впереди он видел, как удаляется Великая Буря. Она скользила по безоблачному синему небу, прекрасная и величественная, и светилась, как огромный пурпурный бумажный фонарик.

— И это все? — пробормотал он. — Неужели я прозевал сноп грозофракса?

Он разочарованно опустил голову и стал смотреть на приближавшийся Сумеречный Лес, когда неожиданно услышал новый звук. Он был похож на треск разрывающейся бумаги или на хлопки в ладоши. Прутик быстро поднял голову. В нижней части пурпурного шара появилось острие огненного снопа.

— Вот он! — воскликнул Прутик. — Сноп молний. Грозофракс!

Острый неровный сноп увеличивался, но происходило это медленно, как будто облака пытались сдержать его рост. Прутик уже начал сомневаться в том, что сноп когда-либо упадет вниз, как вдруг раздался гулкий удар, — и сноп молний отделился от Великой Бури.

Он устремился вниз, прожигая на своем пути атмосферу. Он сверкал и искрился, выл и свистел. Запах жареного миндаля наполнил воздух, заставив задрожать ноздри.

— Это… это прекрасно, — заворожено вздохнул Прутик. Сноп стремительно падал вниз. Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш! С шипением и треском он пролетел сквозь шатер леса и затем с гулким ударом, взметнув облака пыли, вонзился в землю. Прутик не сводил глаз с него, возвышавшегося внизу, среди деревьев, и трепетал в благоговейном восторге.

— Грозофракс, — шептал он. — И я видел, как он был рожден!

Теперь Великая Буря была всего лишь небольшим пурпурным пятном над линией горизонта, которое быстро исчезало из виду.

Воздух стал тяжелым, влажным и вялым. Он обволакивал, как мокрая тряпка.

Для Прутика, который все еще парил довольно высоко, в этом не было ничего хорошего.

При легком ветре управлять крыльями не составляет труда. Но в безветрие, как сейчас, спуск на них становится опасным — управлять ими практически невозможно. Чтобы шелковые крылья оставались наполненными воздухом, требуется предельная собранность и точность. Одно неловкое движение, и крылья сложатся, а он камнем рухнет на землю.

«Это как управлять небесным кораблем. — Прутик вспомнил, как когда-то объяснял ему отец. — Ты должен стараться не раскачиваться из стороны в сторону».

— Отец! — охнул Прутик. Как он мог забыть? Невероятно, чтобы «Громобой» выдержал такой взрыв. — И все же, может быть… — прошептал Прутик, уповая на чудо. — В конце концов, я не видел ни кораблекрушения, ни падающих обломков…

Он плавно снижался, и его сносило все ближе к снопу грозофракса. Будучи не в состоянии спикировать, Прутик надеялся, что милостивая судьба опустит его где-нибудь поблизости от бесценного сокровища. Но этому не суждено было случиться. Прутик был все еще высоко в небе, когда пролетел над блестевшим твердым снопом молний. Он разочарованно вздохнул, увидев, как грозофракс проскользнул у него под ногами и остался позади.

Боясь даже обернуться назад, Прутик мог только продолжать полет, крепко держась за крылья и по возможности не раскачиваясь. Мозаика леса, пропитанного золотыми сумерками, приближалась с каждой секундой. Рано или поздно ему придется приземлиться. Он прикоснулся к талисманам и амулетам, висевшим у него на шее.

— В Сумеречный Лес, — прошептал Прутик, даже не смея предположить, что он может там обнаружить.

Чем ниже он опускался, тем более тяжелым и теплым, почти удушливым становился воздух. Все его тело покрылось капельками пота. Скорость падения увеличивалась. Крылья зловеще задрожали. Внезапно, к своему ужасу, Прутик заметил, что уже вовсе не планирует… а просто падает!

— Нет! — закричал он. Этого не может быть. Только не теперь, не после того, что он уже пережил. — Не-е-ет!

Его отчаянный вопль подхватило эхо, пока он проваливался в золотой полумрак. Поломав верхушки деревьев, ударяясь о ветки и… бам!

Он приземлился тяжело и неловко, ударившись головой о корни какого-то дерева. Мягкий сумеречный свет погас в глазах, и Прутик оказался в полной темноте.

Он так и не узнал, как долго пролежал без сознания. Впрочем, в Сумеречном Лесу время не имеет никакого значения.

— Держи прямо, — услышал он. — Уже рядом.

Прутик открыл глаза. Он лежал на земле около высокого, угловатого и кривого от старости дерева. Он огляделся, и ему показалось, что все плывет перед ним. Прутик протер глаза — ничего не изменилось. Очевидно, сам воздух, густой и вязкий, искажал зрение.

Шатаясь как пьяный, он встал и выдохнул от изумления. Перед ним, в нескольких футах от поверхности земли, запутавшись в кожаной сбруе, висел незадачливый рыцарь, свалившийся с боевого скакуна-зубоскала.

Прутик перевел взгляд от ржавеющей фигуры вверх на запутанные веревки, а затем на огромный скелет погибшего небесного корабля, пронзенного острой верхушкой дерева. С одного бока корпуса, как грозный железный кулак, выглядывала старинная лебедка. Рыцарь покачивался в сонном воздухе.

— Кто… кто вы? — робко спросил Прутик.

Глубоко из-под забрала снова донесся голос:

— Держи прямо, Винчикс. Уже недалеко. Держи прямо, ну же.

Белые кости зубоскала проступали сквозь тонкую, как бумага, высохшую кожу, его пустые глазницы виднелись из металлического намордника, на котором с трудом можно было разобрать золотые буквы — Винчикс. Он жалобно поскуливал. Прутик перевел дух.

— Вы меня слышите? — спросил он рыцаря тонким, дрожащим голосом.

— Держи прямо, Винчикс, — вновь последовали те же слова.

Прутик протянул руку и дотронулся до забрала. Ржавые хлопья слетели вниз. Осторожно, почти не дыша, Прутик поднял забрало. Пергаментная кожа, плотно обтягивавшая улыбающийся череп, безжизненно выпученные глаза и, самое ужасное, тонкие бескровные губы рыцаря, которые шевелились!

— Уже рядом, держи прямо.

Завопив от ужаса, Прутик отскочил, развернулся и помчался прочь в тяжелые позолоченные глубины Сумеречного Леса.

Он бежал и бежал по лесу один-одинешенек, в смутной надежде отыскать сноп грозофракса и уповая на то, что остальные члены экипажа поступят так же. Он бежал, а яркое золотое свечение через секунду сменялось черно-белыми мерцающими переливами. Глубокие тени и слепящие блики. Уголь и мел. Свет и тьма, игра оттенков и полутонов, искажающая все, что попадало в ее пределы.

Древние деревья с узловатыми стволами и кривыми ветвями, казалось, извиваются в жидком воздухе, принимая формы гоблинов, великанов-людоедов и жутких монстров.

«Это же всего лишь деревья, — говорил себе Прутик. — Просто деревья — только и всего». Слова звучали как музыка и почему-то успокаивали, когда он их повторял. «Всего лишь деревяшки, деревяшки-костяшки. Вот и все…»