Серебрянка, или Напевы морской раковины - Фаржон (Фарджин) Элинор - Страница 2

– Нас семеро, – встряла в разговор Полл. – Ты, мамань, на свою-то долю сделала?

– Пора бы знать, что я беляши терпеть не могу, – заявила мамаша Кодлинг и принялась выкладывать хлебные караваи на лопату с длинной рукоятью. – Задвинь подальше, – велела она Полл. – А спереди оставь место для противня с беляшами.

Они с Полл давно уговорились меж собой, что сегодня – большой выпечной день.

– Теперь, девонька, закрывай дверцу. Да смотри не хлопни!

– Почему нельзя хлопать?

– Тесто осядет.

– Почему?

– Осядет, и всё тут, – отрезала мамаша Кодлинг, прибирая на столе.

– Мамань, а почему беляши в печке вырастают: попадают туда маленькими, а выходят большими?

– Так и с девочками бывает – сначала маленькие, а потом, глядишь, большие. – Мамаша Кодлинг недовольно покосилась на старшую дочь.

Полл ненадолго примолкла, но вскоре задала новый вопрос:

– А сколько времени вырастают беляши?

– Каждые полчаса подходят, – ответила мамаша Кодлинг и заглянула в ларь с мукой. – Надо же, мука кончилась. Пора новой смолоть.

И она отправилась на мельницу, дав напоследок такой наказ:

– Ты, Полл, возьми корзинку да беги на берег. Если Чарли Лун сегодня с уловом, возьми для меня палтусов жирненьких, только не пару, а побольше – чтоб на добрый обед хватило. А тебе, Долл, хватит бездельничать, – бросила она уже через плечо. – Слышишь?!

Мамаша Кодлинг удалилась.

Полл тут же вскочила и сняла корзинку с гвоздя. Долл же осталась сидеть как ни в чём не бывало, даже пальцем не шевельнула.

– Долл! – окликнула её сестрёнка.

– Ась? – отозвалась Долл, не сводя глаз с кудрявого кремового облачка.

– О чём ты мечтаешь?

Долл медленно перевела взгляд с облачка на сестру и, проникновенно вздохнув, сказала:

– О беляшах.

– О беляшах?! – Полл ушам своим не поверила. – Как ты можешь мечтать о беляшах?

– Могу, – просто и искренне сказала Долл.

– Но беляши не годятся для мечты. Они не мечтательные!

– Разве?

– А сколько беляшей помещается в твоей мечте?

– Ровно дюжина.

– Господи! Ты же лопнешь! – воскликнула Полл.

– Вот бы проверить…

– Я не то что мечтать, подумать не могу о дюжине беляшей сразу! – недоумённо проговорила Полл. – После пяти они начинают толкаться, пихаться, и я сбиваюсь со счёта. Послушай, Долл…

– Ась?

– Почему беляши подходят каждые полчаса?

– Спроси чего полегче. Раз маманя говорит, значит, так оно и есть. Она знает.

– И я хочу знать… Всё на свете!

– Хорошо бы уже знала. – Долл зевнула. – Перестала бы вопросы свои дурацкие задавать.

– Ну, ты, лентяйка, не обзывайся!

– Ладно-ладно. Работящих в этом доме хватает, – примирительно сказала Долл. – Ненавижу я прясть и не буду! – Она в сердцах оттолкнула от себя колесо прялки.

– А почему ты ненавидишь прясть?

– Потому что не умею. Сама погляди! – предложила сестрёнке Долл и принялась сучить нить пухленькими, неловкими пальцами.

– Да уж, – с усмешкой заметила Полл, – не ахти.

– Никто не хочет делать то, что не умеет, – обиженно сказала Долл.

– Что ты?! – с жаром воскликнула Полл. – Я, например, не умею как птица летать, но очень хотела бы научиться. И бегать словно заяц я тоже не умею, но очень хочу. И прыгать как блоха не умею, а хочу. И королевой Норфолка мне не стать, а…

– Зато, – перебила сестру Долл, – ты отлично умеешь бегать с корзинкой к Чарли Луну. Беги, глянь, что ему в сети попалось. И выбирай палтусов покрупнее! – крикнула она вдогонку.

Полл тем временем ступила за порог. Над крыльцом, пронзительно крича, реяли чайки.

Последний вопрос Полл задала уже с нижней ступеньки:

– А о палтусах ты тоже мечтаешь?

Долл задумалась.

– Могу и о палтусах, – промолвила она наконец. – Только о беляшах лучше мечтается.

– Киу! Киу! – громко заверещала Полл, подражая гортанным, резким крикам чаек.

Внезапно где-то вдалеке загомонила целая стая: какие-то птицы курлыкали и хлопали крыльями. Их крики походили на треск свежесотканного, небелёного ещё полотна, когда его рвут.

Даже Долл – уж на что ленива – и то обернулась.

– Должно, серпоклювки над Ведьминым лесом пролетают, – сказала она.

Сёстры прислушивались к тревожному гомону, пока он наконец не затих вдали. Полл стояла на пороге и задумчиво хмурила лоб.

– Долл!

– Что?..

– Почему серпоклювки курлычат всего сильней над Ведьминым лесом?

– Спроси чего полегче, – ответила Долл, хотя имела в виду совсем другое: ни о чём меня больше не спрашивай.

– Ну и ладно, – насупилась Полл. – Вот вырасту и без тебя всё узнаю.

И Полл отправилась через поле к берегу, помахивая пустой корзинкой.

Глава III

Мечта сбывается

– До чего ж хорошо одной остаться! – сказала себе Долл, провожая взглядом шуструю тоненькую фигурку сестры. – И почему люди так болтливы?

Сама Долл болтливостью не отличалась – шевелить языком ей было лень. Кругом тишина, только поскрипывают мельничные крылья. Долл явственно представила, как течёт под жернова струйка твёрдых золотистых зёрнышек, как сыплется из-под них белоснежная мука.

«Крутись, ветряк! А вы, камни, перетирайте зерно! – думала Долл. – Мелите муку, побольше муки, ещё больше! Мелите муку для беляшей. Горсти, меры, лари, мешки отличной пшеничной муки! Дюжины и дюжины огромных, круглых, пышных, жирных беляшей».

Долл даже слюнки сглотнула от восторга. А потом она откинулась на стуле, голова её свесилась набок, прелестный ротик чуть приоткрылся… Курлыкали серпоклювки, кричали чайки, скрипела мельница, жернова перетирали золотые зёрна, явь перетекала в сон, и все звуки кругом, сливаясь воедино, нашёптывали:

Доллечкина головка клонилась всё ниже, ниже, вот – упала на плечо… Девушка вздрогнула и проснулась. Протёрла глаза и пожала плечами:

– Королева Норфолка? Вот ещё! Кому охота быть королевой Норфолка?

– Никому, ежели он в здравом уме и твёрдой памяти, – подхватила вернувшаяся с мельницы мамаша Кодлинг. – Хватит мечтать, Долл. Ишь чего выдумала! Королева Норфолка! Таким, как ты, королей да королевичей приманить нечем.

– Мамань, я и не думала… – начала было Долл, но где уж ей унять мамашу Кодлинг.

– То-то и беда с тобой, девонька! Забиваешь голову невесть чем. Тебе и помышлять-то о короне не пристало! Ишь размечталась! Небось нацепила бы одёжи из золотой да серебряной парчи, а на макушку корону бриллиантовую нахлобучила!..

– Мамань, ну что вы, право… – снова попыталась защититься Долл, но мамаша Кодлинг рассердилась не на шутку.

– Глядите, люди добрые! На шее-то у ней бусы жемчужные, каждая жемчужина – с голубиное яйцо! Сама – в соболях да в горностаях, сорок раз с головы до пят обёрнута; все кругом ей кланяются: знатные господа – в пояс, а дамы – и того ниже. И весь Норфолк, от Кромера до Норича, кричит в один голос: «Вот наша королева! Да здравствует королева Норфолка!»

Мамаша Кодлинг сдёрнула с крючка свою шляпку с лентами, взмахнула, и ленты затрепетали, приветствуя королеву Норфолка. Потом разгневанная женщина надела шляпку, завязала ленты под подбородком и сказала:

– Немедленно выкинь из головы эти глупости! Всяк сверчок знай свой шесток!

– Хорошо, мамань, – ответила Долл.

– Я покамест схожу к пекарю за дрожжами, – сказала мамаша Кодлинг. – А ты за беляшами приглядывай. Как подойдут – сразу вынимай.

С этими словами мамаша Кодлинг ступила за порог и направилась через поле к деревне. Каждый шаг её взмётывал облачко мягкой просёлочной пыли. А Долл снова предалась своим мечтаниям.