Улыбка святого Валентина - Рич Лейни Дайан - Страница 7

Сделав несколько шагов, я обернулась, желая проверить, провожает ли он меня взглядом. Йен действительно смотрел мне вслед, но только не на ноги, как это обычно делают мужчины, а словно бы пытаясь прочитать мои мысли. Наши взгляды встретились. Я снова вскинула вверх палец и направилась к Бев.

– Пожалуйста, передай мне мой «любовный набор», – сказала, подойдя к ней, я. – Писатель уже вполне созрел.

Бев вскинула бровь, пошарила рукой под столиком и достала оттуда продолговатую синтетическую сумочку.

– А ты, как я вижу, времени зря не теряешь, – сказала она, вручая ее мне. – Молодец, деточка! Так держать!

Я пошла назад к Йену, бросив выразительный взгляд на Мэгс и Веру, когда проходила мимо них. Йен наблюдал за моими действиями с легким недоумением. Подойдя к нему, я молча подхватила его под руку и увлекла сквозь толпу гостей к дому. При этом я склонила голову ему на плечо и прошептала:

– Я хочу попросить вас об одолжении. Мои родственницы, как вы, должно быть, уже заметили, несколько эксцентричные особы, и...

Я запнулась, не решаясь произнести то, что многократно произносила, стоя в своей комнате перед зеркалом.

– И – что же? – Йен нетерпеливо вскинул брови.

– И... – Я сглотнула ком. – В общем, они заманили меня к себе на все лето с целью... – Я мысленно выругалась, только теперь сообразив, что очень похожа на своих оголтелых родственниц. Но отступать было поздно, я вляпалась в эту зловонную кучу по самые уши. Поэтому я выдохнула: – Они хотят, чтобы я переспала с вами.

Йен очень внимательно посмотрел на меня. Я заправила локон за ухо и добавила:

– Вы только не переживайте, нам совсем не обязательно... То есть это вовсе не то, о чем я хочу вас попросить...

Он криво ухмыльнулся, тряхнул головой и сказал:

– Извините, но я вас не совсем понимаю.

– Им кажется, что после размолвки с Питером я впала в депрессию... А вам наверняка известно, что женщины в таком состоянии начинают слишком много есть, злоупотреблять алкоголем и тратить массу денег на ненужные вещи...

Йен сочувственно кивнул, наморщив лоб. В его взгляде читалась неподдельная озабоченность. Он явно был готов услышать самую невероятную просьбу.

Я зажмурилась и выпалила:

– Обычно женщины в нашей семье в такой ситуации начинают «порхать». Это словечко означает, что в расстроенных чувствах они легкомысленно бросаются в объятия первому попавшемуся мужчине. В моем случае они избрали таким сексуальным партнером вас. Поэтому у меня к вам просьба: проводите, пожалуйста, меня в дом и останьтесь там со мной наедине подольше, чтобы у них сложилось впечатление, будто мы... Иначе они не оставят меня в покое.

Я едва не дала волю злым слезам. Мало того, что я была вынуждена униженно просить незнакомого мужчину о нелепом одолжении. Вдобавок я должна была подавлять желание немедленно отдаться ему, потому что совершенно потеряла голову.

Йен отпрянул и внимательно осмотрел меня с ног до головы, как бы оценивая мои женские достоинства.

Я взглянула на него из-под ресниц и встретила лукавую усмешку.

– Так вы сделаете мне такое одолжение? – пролепетала я.

Он оттопырил локоть, предлагая мне взять его под руку, и произнес:

– Разумеется! Ко мне давно уже никто не обращался с подобной просьбой. Я целиком в вашем распоряжении.

Мы вошли в дом, я заперла дверь изнутри, чуть отдернула жалюзи и увидела, что все глядят в нашу сторону. Ура! Это было великолепно!

– Скажите, пожалуйста, – произнес Йен, – в Америке все женщины с причудами или только принадлежащие к семье Фаллон?

– По-моему, это характерно только для нас, – ответила я, пожав плечами. В конце концов, в сложившихся обстоятельствах я не имела права на него обижаться.

Мы разговаривали, сидя на разных концах кровати лицом друг к другу. Освещавшие комнату свечи источали розовый аромат. Их трепещущие огоньки отражались в зеркале на стене, обклеенной розовыми обоями и эротическими плакатами в стиле 80-х годов. Входя в эту комнату, я всегда чувствовала себя девочкой-подростком и показывала язык обнаженным мускулистым красавцам.

Мы выпили бутылку вина и теперь допивали вторую. Я сделала очередной глоток и припала затылком к спинке кровати.

Прохладный воздух с гор просачивался сквозь жалюзи, наполняя спальню запахом сосновой смолы с небольшой примесью выхлопных газов. Я чувствовала себя разморенной и умиротворенной. Мне давно уже не удавалось так славно расслабиться. Плохо отдавая себе отчет в том, что я несу вздор, я без умолку тараторила:

– Нельзя сказать, что «барышни» испорченные девицы. Нет, они славные люди, только большие оригиналки и порой могут отчудить такое, что позволит себе далеко не каждая американка. Но вы должны правильно меня понять, я их не выгораживаю, только... Короче говоря, они просто душки.

– Вам не нужно извиняться за них передо мной, Порция! – сказал Йен, который тоже был слегка пьян. – Они произвели на меня самое приятное впечатление. Хотя крыша у них у всех основательно поехала... Вы позволите мне задать вам один вопрос?

– Конечно! Задавайте!

– Где ваш отец?

– Он ушел.

– Ушел – в смысле скончался или...

– Нет, просто он давным-давно исчез из моей жизни, я помню его довольно смутно. Кстати, я говорила, что настоящим автором произведений Шекспира является Кристофер Марло?

Йен понимающе кивнул и перестал задавать мне трудные вопросы.

– Это весьма любопытная гипотеза, – сказал он.

– Это не гипотеза, а доказанный факт! – воскликнула я.

На некоторое время в спальне воцарилось молчание.

– Не уверен, что кто-то доказал это предположение, – возразил англичанин. – И пока авторство творений Шекспира по праву принадлежит самому гениальному Уильяму, царство ему небесное. – Он хитро ухмыльнулся, пересел ко мне поближе, взял с тумбочки бутылку и разлил остатки содержимого по бокалам.

Затаив дыхание, я наблюдала за его изящными движениями, получая от этого колоссальное наслаждение. Равно как и от его приятной внешности – мягких волнистых волос, легкой щетины на скулах и подбородке, ладной фигуры и всего остального, что рисовало мне мое воображение. Наконец Йен поставил пустую бутылку под кровать и улыбнулся, давая мне понять, что готов продолжить нашу милую беседу.

– Удивительно, что вам еще не наскучила моя трескотня, – неожиданно для самой себя произнесла я, заерзав на кровати.

Он пожал плечами и ответил, очень отчетливо и приятно для слуха выговаривая слова:

– Мне доставляет удовольствие слушать людей. Именно из таких откровенных разговоров я и черпаю материал для создания своих литературных героев. И не только я один, как это вам известно, Элоиза.

– Однако я способна ходить строго по прямой, – заметила я.

Меня немного коробило, что он упорно называет меня именем девицы сомнительного поведения, которую Питер сделал главным персонажем своей книги. В душе я была даже рада, что эта пачкотня пылится на полках книжных магазинов. Очевидно, по кислому выражению моей физиономии Йен сделал вывод, что мне эта тема неприятна. Он вздохнул:

– Ну ладно, о Питере мы больше говорить не будем. Уже одно только упоминание о нем вас огорчает.

– Ничего подобного! – возразила я. – Можем продолжить этот разговор и перемыть ему все косточки.

– Я бы предпочел, чтобы во время нашей приятной беседы у вас не кривилось лицо. Лучше расскажите мне, к примеру, о своих литературных предпочтениях. Какое ваше любимое произведение? – Йен сделал значительную мину, приготовившись услышать от меня нечто сокровенное.

– Да что мы все обо мне и обо мне! – воскликнула я. – Лучше вы назовите свою любимую книгу!

– Право же, вам это не будет интересно, – уклонился он от ответа. – Вы куда более яркая личность, чем я.

– Возможно, только для вас одного. Но я себя лучше знаю. Так что извольте ответить! – стояла на своем я.

– Любимой книги у меня нет, – вздохнув, сказал Йен. – То, что я в данный момент читаю, то мне и нравится.