Любовь колдовская... - Рибенек Александр Вадимович - Страница 5

Андрей Михайлович и Наталья Дмитриевна встревоженно переглянулись. Они догадались, зачем пришел Степан Прокопевич…

Родители Ивана никогда не одобряли его встреч с Дарьей. И не из-за того, что она была из зажиточной семьи, нет. Всему виной была дурная слава ее бабки. Им совсем не хотелось, чтобы их сын связал свою судьбу с внучкой колдуньи. Как парень не пытался объяснить родителям, что это — поповские выдумки, все было напрасно. Андрей Михайлович и Наталья Дмитриевна, несмотря на положение сына, были верующими людьми…

Иван тоже понял, что разговор будет не из приятных, но медленно поднялся с табурета, на котором сидел, и, пошатываясь, пошел вслед за Степаном Прокопьевичем.

Пожилой казак вышел из хаты и остановился, повернувшись к Ивану.

— Ты что ж делаешь, поганец? — еле сдерживая клокотавший внутри гнев, сказал он.

— Степан Прокопьич!.. — начал было Иван, но тот оборвал его.

— Что ж это ты, Ванька, Дашку мою спортил, а теперича сватаешься к другой? Это как понимать?

— Я люблю Алену.

— А нам чего делать? Опозорил девку и в кусты?

— Погодь, Степан Прокопьич, давай разберемся…

— А тута и разбираться нечего. Отменяй свадьбу и женись на Дашке!

— Нет.

— Нет?!

Степан Прокопьевич побелел от гнева, руки сжались в кулаки, казалось, еще мгновение, и он бросится на Ивана и станет бить его. Но пожилой казак сдержался и сказал уже спокойнее:

— Значится так, Иван, свадьбы не будет! Это я тебе заявляю со всей ответственностью. Ты иди домой и подумай хорошенько. Ежели все же будешь стоять на своем, тогда… — Степан Прокопьевич недобро усмехнулся. — Тогда пеняй на себя!

— Ты что, Степан Прокопьич, мне угрожаешь? — Иван пристально посмотрел ему в глаза.

Некоторое время они глядели друг на друга. Степан Прокопьевич с плохо скрываемой враждебностью, Иван — с упрямой твердостью во взгляде.

— Расценивай, как хошь, — ответил пожилой казак и, не попрощавшись, пошел прочь с база Востряковых…

— Что, секретарь, рассерженный папаша прибегал? — ехидно поинтересовался Яшка Рыжий, все время разговора простоявший за плетнем.

— Не твое собачье дело! — зло отозвался Иван, недолюбливавший «первого комсомольца на селе», как тот именовал себя. — Иди, куда шел!

— Ладно тебе, секретарь, не кипятись. Я ж по-дружески…

И тут Иван сорвался. Одним махом перепрыгнув через плетень, он встал напротив Яшки, схватил его за рубаху и притянул вплотную к себе.

— А ну, вали отседова! — прохрипел он в лицо комсомольскому лидеру. — Я тебя, паскуда, наскрозь вижу! Затесался в комсомол ради свово интересу, ходишь гоголем, да баб по темным углам щупаешь! Вот я подыму о тебе вопрос в райкоме! Нам такие комсомольцы без надобности!

— Но-но! — Яшка сбросил его руки. — Кто бы говорил! У самого-то рыльце в пушку!.. Иди, ставь свой вопрос. Только неизвестно, как там ишо поглядят на твое поведение, недостойное секретаря партийной ячейки! Я-то хоть баб по углам щупаю, а ты…

Иван сразу сник.

— Уходи, Яшка, — тихо попросил он. — Уходи, не доводи до греха…

— Ладно, я добрый, зла на тебя не держу, — сказал тот, самодовольно улыбнувшись. — Прощевай, секретарь…

Отлежавшись и успокоившись, Дарья отправилась разыскивать свою бабушку. Бабки Василисы дома не оказалось, но девушка знала, где ее можно отыскать…

Она нашла ее за хутором, в пойме реки. Вокруг простиралась буро-желтая от высохших под жарким солнцем трав степь. И лишь около реки еще сохранились разнообразные растения.

Бабка Василиса собирала какие-то травы, связывая их в пучки. Иногда она зачем-то нюхала сорванное соцветие, качала головой и выкидывала его. Иногда, наоборот, удовлетворенно цокала языком, словно найденная травка обладала какими-то особыми, одной ей известными свойствами.

— Здравствуй, бабушка! — поздоровалась, подходя к ней, Дарья.

— Здравствуй, внученька! — откликнулась бабка Василиса, разгибаясь. — Травку вот целебную собираю…

— Давай подсоблю, бабушка! — предложила девушка.

Старуха загадочно улыбнулась.

— Думаешь, это так просто? Нет, Дарьюшка, нелегкое энто дело. Не всякая травка сгодится.

— А ты расскажи, бабушка, — попросила Дарья.

— Может, как-нибудь и поведаю тебе тайну трав, — ответила бабка Василиса. — Но ты ить не за энтим пришла… Могешь не сказывать, что стряслося, — поспешно добавила она, увидев, что девушка раскрыла рот, собираясь что-то сказать. — Знаю про твою беду, Дарьюшка.

— Что мне делать, бабушка? Подскажи!

Старуха покачала головой.

— Чем же я тебе могу пособить? Советом?.. Дык, в энтом деле только сердце могет быть хорошим советчиком…

— Ты много чего знаешь, бабушка. Могешь то, что не под силу обычному человеку… Пособи мне возвернуть Ивана!

Бабка Василиса пристально посмотрела на внучку.

— Приворотное зелье?.. Это не помощь, а сплошной вред, внученька, палка о двух концах…

— Но другие-то вполне счастливы!

Старуха покачала головой.

— Дарьюшка, можно, конечно, заставить человека любить тебя. Но есть кой-чего, о чем мы никогда не сказываем людям.

— О чем?

Бабка Василиса вздохнула.

— Человечья душа, Дарьюшка, не терпит принужденья. Чем больше ты давишь на нее, тем сильнее она противится. Душа завсегда будет стараться вырваться с-под заклятия, и рано или поздно ослобонится от него. Аль помрет…

— Неужто нету такого средства, какое могет навовсе приворожить человечью душу?

Старуха испытующе посмотрела на нее.

— Есть одно средство… Ишо моя бабка работала над одним зельем. Только она его так и не довела до конца…

— Что за средство, бабушка?

— Сильное зелье, но чегой-то в ем не хватает… Я всю жизню билась над ним, но так и не смогла найтить…

— А откуда ты, бабушка, знаешь, что это средство будет действенным? — поинтересовалась Дарья.

— Дык, это зелье и без энтой добавки заставляет человека подчиниться твоей воле. Но через какое-то время все проходит. То бишь, евонное действие недолгое…

Дарья была разочарована. Но тут в ее голове промелькнула спасительная мысль.

— Бабушка, научи меня колдовству! Я найду эту добавку!

Старуха покачала головой.

— Не могу, Дарьюшка. Ежели твой отец сведает про то, он убьет меня.

— Что такое ты говоришь, бабушка? — ужаснулась девушка. — Разве ж такое возможно? Почто ты так про отца?

— Ты его вовсе не знаешь, — ответила старуха. — Это страшный человек. В гражданскую войну он своими собственными руками зарубил своих братьев-красноармейцев! Нешто ж ты думаешь, что он пощадит меня?

Дарья затрясла головой.

— Нет, этого не может быть! Отец не такой!

— Ты его вовсе не знаешь. Ежели б он не был моим зятем, я давно бы ужо разобралась с ним по-свойски. А так приходится терпеть. Ради тебя, ради Аксиньи…

— Но почему, бабушка?

Бабка Василиса улыбнулась.

— Когда мы приехали сюда, он запретил мне заниматься колдовством. Поселил в отдельной хатке и сказал, чтоб я не вздумала привлекать тебя к своим ведьмовским штучкам. Грозился, что порешит меня…

— Но ить ты не перестала колдовать?

— Не в той мере, внученька, как было раньше. Теперича я всего лишь гадаю на картах, толкую сны, иной раз даю какое-нибудь снадобье. А когда-то…

— А чего ты умеешь, бабушка?

— Могу лечить лучшее всякого дохтура, яды разные из человека выводить. Могу вывести из хаты любую живность, вызвать дождь или обратно солнце. Могу руду заговаривать, клады указывать…

— Клады? — удивилась Дарья.

— Да, — подтвердила бабка Василиса. — А ты думала, твой отец за здорово живешь разбогател? Нет, внученька, это я пособила ему богатство заиметь. На то золото, какое он нашел по моей указке, твой отец купил всю живность и разные другие вещчи… Забыл, забыл Степан, кому обязан своим добром!

— Но почему он так относится к тебе?

— Вишь, какая штука получается, Дарьюшка… Я ить не только могу помогать людям. Ежели меня обидеть чем, так я запросто могу свести человека в могилу. Аль разорить… Вот он и боится, что накликаю беду на евонное семейство.