Любовь колдовская... - Рибенек Александр Вадимович - Страница 11

— Какой гадостью? Я просто гуляла!

— Не спорь с отцом!

— А я и не спорю, — заупрямилась Дарья. — Не пойму, чего это ты, батя, накинулся на меня.

— А будешь упрямиться, стану запирать тебя на ночь на замок в твоей комнате! — пригрозил Степан Прокопьевич.

Дарья вспыхнула от обиды. Она хотела что-то сказать, но в этот момент по ступенькам крыльца загрохотали сапоги, а дверь сотряслась от ударов.

— Эй, хозяева, отворяйте! — услышали они голоса.

Аксинья выглянула в окно.

— Батюшки святы! Тама Востряков со своими дружками! Они с оружием…

Степан Прокопьевич нахмурился, но дверь открыл. В хату ввалился Иван, следом протиснулся Михаил Атаманчуков, сжимавший в руке наган, и Семен Беспалов с кавалерийским карабином на плече.

— Здорово живете! — поздоровался Атаманчуков, обшаривая комнату взглядом.

— Слава богу! — ответил Степан Прокопьевич. — Какая нужда привела вас в мою хату?

— В Ивана ночью ктой-то стрелял, — ответил Михаил.

— А я тут при чем?

— Подозреньице у нас имеется, что это ты хотел спровадить Ивана на тот свет.

Степан Прокопьевич побагровел от гнева.

— Да вы что?! Белены объелись?

— Не кипятись, Степан Прокопьич, — сказал Беспалов. — Скажи лучше, а где твои сапоги? Чтой-то не вижу я их…

Степан Прокопьевич пожал плечами.

— А кто ж их знает. Вчерась задевались куда-то…

— Задевались, говоришь?.. — недобро усмехнулся Атаманчуков.

Тут в хату вошел один из казаков, пришедших с ними, неся в руке сапоги.

— Вот, нашли…

— Дай-ка их сюда, — Беспалов взял обувь в руки и внимательно осмотрел подошвы. — Так и есть. Землица налипла, и довольно-таки свежая…

Иван не принимал участия в разговоре. Пока его друзья разбирались с хозяином, он стоял, прислонившись спиной к стене. Но тут он подошел и обратился к Степану Прокопьевичу:

— Значится, так, хозяин… Нам нужно осмотреть хату и твой баз. Ключи от амбаров сам дашь?

— Берите, — ответил оглушенный случившимся Степан Прокопьевич. — Мне скрывать нечего… Только почто же вы так? Не стрелял я в Ваньку!

— Тогда тебе нечего и беспокоиться, — сказал на это Атаманчуков.

Хозяин дал ключи от амбаров, и все вышли на улицу. Иван шел последним. Дарья схватила его за руку, останавливая.

— Ванечка, что же это? В чем повинен отец?

— Подозрение имеется, что это он этой ночью стрелял в меня, — ответил тот.

— Неправда это! — воскликнула Дарья. — Это не он!

Иван покачал головой.

— Все указывает на него, Даша. К тому же он угрожал мне…

— Я тебе говорю, что отец не стрелял в тебя! Лучше поищите у Фролова…

— Дойдет и до него очередь, — прервал ее Иван. — А ежели твой отец не виновен, ему незачем беспокоиться…

Обыск длился недолго. К большому удивлению Степана Прокопьевича в конюшне нашли обрез. Атаманчуков осмотрел оружие, понюхал ствол и сделал заключение:

— Тот самый. Из энтого ствола нынче стреляли…

Иван подошел к хозяину и сказал:

— Собирайся, Степан Прокопьич. В район поедем…

Заголосила Аксинья, упала в ноги казакам.

— Не забирайте, не он это! Степушка-а-а!.. Всю ноченьку был со мной, никуда не ходил!

— Замолчи, мать! — оборвал ее Степан Прокопьевич. — Собери меня в дорогу. Думаю, там разберутся, что к чему. Мне пужаться нечего. Не виноватый я…

Иван сам повез Степана Прокопьевича в район. Опасаясь, что сообщники отобьют его, он взял с собой Беспалова и еще одного артельщика. Все они были вооружены…

Дарье Иван не позволил сопровождать отца. Она осталась ухаживать за матерью, которая, увидев, что ее Степу увозят, потеряла сознание. Соседи помогли занести ее в хату и уложить на кровать, а дочь принялась хлопотать, приводя ее в чувство…

Всю дорогу Ивана не покидало ощущение, что в этом деле что-то было не так. Не сходились концы с концами… Нет, конечно, Степан Прокопьевич мог и не успеть спрятать оружие понадежней. Но, с другой стороны, будь Иван на его месте, просто выбросил бы обрез где-нибудь подальше от своего дома. Ведь не мог же Степан Прокопьевич не догадываться, что после того, как он угрожал Ивану, придут, прежде всего, именно к нему! С другой стороны все свидетельствовало против него. Иван вез с собой доказательства причастности отца Дарьи к этому делу: сапоги, обрез, гильзы от него. И все же он сомневался…

В станице они проехали к зданию районного ГПУ. Оставив своих артельщиков караулить Гришина, Иван отправился прямо к начальнику.

Его встретил подтянутый мужчина в форме работника ГПУ. С начальником районного отдела этой весьма серьезной организации они были давними приятелями. Воевали в гражданскую вместе на Северном Кавказе, потом уничтожали банды в Поволжье. Они были земляками, только Иван вернулся домой и стал секретарем партячейки, а Василий Мохов возглавил районное ГПУ.

Они крепко, по-мужски, обнялись. Иван не часто бывал в станице, еще реже заходил к своему дружку, поэтому каждая встреча искренне радовала обоих.

— Ну, здорово, здорово! — сказал Мохов, отстраняясь от Ивана. — Какими судьбами занесло тебя в наши края? По делу, аль как?

— По делу, — ответил тот.

— Все дела, дела… — вздохнул начальник районного ГПУ. — Никак ты не выберешь время, чтобы зайти ко мне домой просто так, без оказии! Посидели бы, погутарили, вспомянули наше славное прошлое… Так что за дела привели тебя на этот раз в станицу? В райком приехал?

— Да нет, к тебе, — ответил Иван.

— Вон как? — нахмурился Мохов. — Ну, садись, рассказывай…

После того, как Иван поведал историю неудавшегося покушения на него, начальник районного ГПУ встал со стула и принялся расхаживать по комнате.

— А этот Гришин, откуда он взялся?

— Откуда-то с низовьев, — ответил Иван. — Решил после службы у Буденного перебраться в наши края.

— А почему? Чего ему на старом месте не сиделось?

Иван пожал плечами.

— А кто ж его знает!

Мохов задумался.

— Это плохо, что не знаешь. Просто так с насиженного места не сымаются. Надо бы послать запрос, поднять архивы ДонЧК. Может, чего и раскопаем интересненького… Плохо, что не вызвали следователя. Ну, да ничего. Направлю я туда человечка, пущай посмотрит, с людьми побеседует. Может, чего-нибудь накопает…

— Ладно, я тогда поеду, а то на хуторе делов невпроворот, — сказал Иван, поднимаясь. — Ты уж, Вася, держи меня в курсе.

— На бюро тебя ишо не звали? — вдруг поинтересовался Мохов. — Ах, да! Наверное, не успели уведомить…

— А что такое? — насторожился Иван.

— Предупреждал ить я тебя, Ванька… Ты чего до се оружие со своими орлами не сдал? Не двадцатый год, чтобы с винтарями и наганами шастать!

— Не двадцатый год, говоришь? А нынешняя попытка убрать меня? Кулакам я — кость поперек горла! У Гришина-то сообщники были. Где гарантия, что они не повторят свою попытку?

— Да я про тебя и не говорю. Но у остальных оружие надо забрать! Ты и так ужо слишком много дров наломал…

— Это все? — поинтересовался Иван.

— Нет, не все, — ответил Мохов. — Что там за история у тебя с женитьбой?

— В смысле?

— В смысле твоих отношений с бабами. Телега на тебя пришла в райком. Будто бы ты ведешь недостойный члена партии образ жизни. Девку какую-то спортил, а женишься на другой…

— Кто писал? — поинтересовался Иван, чувствуя, как по спине пробежал противный холодок.

— Доброжелатель, пожелавший остаться неизвестным, — ответил Мохов. — Так это правда?

— Да.

Начальник районного ГПУ крякнул от досады.

— Н-да, Ванька, заварил ты кашу!.. Это будет посерьезней несдачи оружия твоими орлами. Это попахивает моральным разложением. Как же так получилось?

Иван пожал плечами.

— Я полюбил другую, вот и все.

— Вот и все!.. — фыркнул Мохов. — Ты понимаешь, чем это грозит тебе?

— Понимаю.

— Ни черта ты, брат, не понимаешь! Могут и из секретарей попереть! А то и из партии… Ты же знаешь, что секретарь райкома давно на тебя зуб точит. Ах, Ванька, Ванька!..