Вдоводел - Резник Майкл (Майк) Даймонд - Страница 48

— Итак, он убил Трилейна…

Эрнандес кивнул.

— Но оказался умнее, чем я предполагал. У него была на примете своя марионетка, и он захватил меня врасплох. Новый губернатор просто смотрел ему в рот. Именно тогда я и связался с Делуросом насчет Вдоводела. Я патриот, черт побери!

— Патриот, убийца, пусть решает судья. — Рождественский Пастырь выдержал театральную паузу. — Или наши непосредственные начальники. Выбор за вами.

Эрнандес ответил долгим взглядом.

— Хорошо. Считайте, мы договорились.

— Мудрое решение, — кивнул Рождественский Пастырь. — Жаль только, что вам пришлось пустить в расход этого многообещающего молодого человека.

— Найтхаука? В наших планах ему места не было. Опять же, теперь нам не придется платить миллионы кредиток адвокатам с Делуроса. По официальной версии клон погиб, не выполнив поручения.

— Это означает, что они слепят нового. Кто знает? Может, на этот раз у них все получится.

— А какие недостатки вы отметили у первого? — с любопытством спросил Эрнандес. — Он, между прочим, убил Маркиза и уложил половину моих людей.

— К его навыкам претензий нет. Тут двух мнений быть не может. Они об этом позаботились. Учили его убивать с самого рождения. — Рождественский Пастырь допил последний глоток. — Но вот сердца Вдоводела они дать ему не смогли. Сердце у него было слишком мягкое.

— Мягкое? — в изумлении переспросил Эрнандес. — Да вы посмотрите, скольких он убил.

— Не важно. У молодого человека был один недостаток, но недостаток фатальный: бедняга видел в своих жертвах людей. А в его деле эмоции недопустимы. Вдоводел стал убийцей по собственному желанию. Трагедия Джефферсона Найтхаука заключалась в том, что ему не позволили выбирать, становиться убийцей или нет.

— Я думаю, что ближе к концу сердце у него зачерствело.

— Неужели?

Полковник кивнул.

— Сужу по его последним словам. Он знал, что я все равно убью Мелисенд. Пользы она принести уже не могла и слишком много знала.

— Что ж, если не возражаете, я пропущу еще стаканчик, а потом откланяюсь.

Эрнандес вновь наполнил стаканы. Рождественский Пастырь поднял свой.

— За утерянную невинность.

— Чью? — спросил Эрнандес.

— Всех и каждого, — ответил Рождественский Пастырь.