Остров на птичьей улице - Орлев Ури - Страница 15

Я рассказал Снежку, что лестница уже висит и что… я не успел закончить фразу и умолк. Да, она действительно висела там, в темноте, и, может быть, даже если бы кто-то зашел во двор, в темноте не увидел бы ее. Но днем… А вдруг придут с обыском в наш двор? Нет, я не мог оставить лестницу висеть. Поднять ее наверх и уйти спать в подвал? А как спуститься вниз по веревке? А что завтра? Как снова спустить ее? У меня не было сил в один день решить все эти вопросы. Я взял свое одеяло, простыню, подушку, а также пуховое одеяло, чтобы укрыться. И, конечно, коробку со Снежком. Связал все это в узел и с большим трудом поднялся по лестнице, привязав узел к поясу. Подумал немного, потом снова спустился и собрал в мешок остатки еды. Это было самым главным. С радостным чувством я поднял наверх лестницу и закрыл дверцы шкафа.

Внутри шкафа были два вентиляционных окна, которые можно было открывать и закрывать, — два круглых отверстия, прикрытых металлическими крышками, которые по желанию можно было сдвигать. Как в нашем старом доме. Я заснул с приятным чувством, будто внезапно разбогател. Наутро, услышав первые шумы с польской улицы, я тщательно вычистил пол, сбросив вниз весь мусор. Я старался делать это как можно быстрее, чтобы приступить к следующему этапу: перетащить сюда все свои вещи. Я поднял наверх всю свою одежду, бутылки с водой и книги. Поднять по лестнице матрас было невозможно. Поэтому я решил принести несколько пуховых одеял, которые видел в соседнем доме. Потом мне вдруг пришло в голову проверить кран. Если наверху есть вода, почему бы ей не быть внизу? Я проговорил:

— Раз, два… три!

Полилась вода. Точно, как на верхнем полу, там, куда прилетали птицы. Я собрал все бутылки с водой — они были очень тяжелые. Надо было все продумать. «У кого не работает голова, работают ноги». У меня и вправду сильно болели ноги после всех этих подъемов и спусков.

Когда все было наверху, я понял, что мне придется решить еще одну проблему. Что делать, если я захочу спуститься вниз что-нибудь принести и не оставлять лестницу висящей, как это было вчера? Решил попробовать. Привязал тонкую веревку к нижней части лестницы, потом забросил ее с железным кольцом в окно внизу. Потянул. Лестница сложилась и поднялась, только не вся. Кусок продолжал висеть в воздухе. Я уж не говорю о веревке, которая поднимала лестницу. Теперь она болталась на виду. Что касалось последнего, выход был найден сразу. Это был старый дом, как наш, и все электрические провода были прикреплены снаружи, на стенах, и теперь они болтались со всех сторон, порванные и заброшенные. Я заменил тонкую веревку таким кабелем. Когда оставлю его болтающимся на стене, он не привлечет внимания, я был в этом уверен.

Теперь надо было заняться лестницей. Решение пришло не сразу. Я привязал кабель к металлической балке на верхнем полу, который служил мне потолком. Потом подтянул лестницу наверх и сбросил ее, чтобы она упала на моем этаже, около вентиляционного шкафа. Эта процедура повторялась потом неоднократно. Я только раз заменил провод, когда он начал рваться.

Закончив работу, я почувствовал страшную усталость. Это из-за многократных подъемов, спусков и тяжести вещей. А также из-за того, что все это время я был в страшном напряжении и все время поглядывал в сторону ворот. А может, и из-за того, что моему мозгу пришлось решать не одну срочную проблему. Мама говорила, что умственная работа не легче тяжелого физического труда. Мама это знала, потому что всегда много думала.

В тот же день после обеда я побывал в соседнем доме и притащил два пуховых одеяла и тонкие одеяла, чтобы положить на полу и закрывать двери изнутри. Вечером закрыл двери и накормил Снежка. После этого отпустил его побегать внутри. Убежать он не мог. Я улегся спать. Здесь было немного шумно из-за близости польской улицы. Внизу, в подвале, можно было различать эти звуки с большим трудом. Здесь я даже слышал голоса. Как будто издалека. Это потому, что я находился высоко над ними, но иногда даже мог разобрать, о чем там говорят. Я погасил свечу и открыл вентиляционное окно. Стояла полная луна, и я видел всю улицу, вместе с магазинами, которые раньше были закрыты стеной. Было темно из-за затемнения и пусто из-за комендантского часа. И вдруг кто-то промелькнул около стены. Внезапно открылась какая-то дверь, и огромное пятно света осветило дорогу и асфальт. Внутри я увидел большую комнату, полную дыма, и людей, сидящих за маленькими столиками. Теперь я понял, что музыка, которую я слышал по ночам, раздавалась не из радиоприемника, как мне казалось, а именно отсюда.

Это был кабачок, или что-то в этом роде. Дверь мгновенно захлопнулась, и снова стало темно. Все казалось безмолвным и мертвым. Но внутри, в домах, жили поляки.

Я сказал Снежку, что завтра пойду и притащу железную лестницу. Хочу осмотреть оба вентиляционных шкафа и балкон, куда прилетали птицы.

Бункер

Я решил встать спозаранку, когда на улице только начинался рассвет. Мне казалось, что в этот предутренний час грабители-поляки не рыскают в заброшенных домах. Те же, которые «работали» по ночам, уже ушли. Но почему-то не проснулся вовремя, хотя на верхнем полу давно чирикали птицы. Я вышел из шкафа: был прекрасный осенний день. Я постарался подавить зевок. Посмотрел вниз, на входные ворота, но не увидел их. Это означало, что человек, входящий в ворота, не увидит и меня, если я буду стоять у шкафа. Чуть-чуть продвинулся вперед. И увидел ворота. И часть развалин внизу. Я встал на колени и красным карандашом отметил на полу линию, за которую запретил себе заходить во весь рост. Потом зеленым карандашом отметил линию, где мог стоять на коленях.

Раскрыв дверцы шкафа, я уселся на полу и позавтракал. И накормил Снежка. Вдруг я услышал, что со стороны гетто к моему дому движется машина. Я затащил все внутрь и закрыл дверцы, хотя знал, что этот шкаф не виден с улицы. Его можно увидеть только, если принести лестницу или залезть на стену напротив, что совершенно невероятно. Сам я остался снаружи и лег.

Они сразу подъехали к моему дому. Неужели сюда прислали машину только затем, чтобы схватить ребенка? Может, думали, что здесь скрывается много людей? В последнее время я часто выходил на улицу. Может, кто-то меня заметил или слышал подозрительные шорохи. Правда, я очень старался передвигаться совершенно беззвучно. Неужели кто-то подсматривал, когда я строил лестницу, и теперь они пришли проверить? Придется спустить с задней стены веревку и попробовать удрать. Я был готов к этому. Только Снежок находился внутри шкафа. Надо было оставить его снаружи, но теперь я боялся двигаться.

Во двор вошло довольно много людей. Я понял это по звукам шагов и по выкрикам — по-немецки и на идише. Кто-то говорил по-польски и отвечал по-польски. Потом я услышал, как по развалинам что-то тащат, прозвучала команда, и начали сверлить и я услышал, как падают куски камней. Пыль поднялась столбом, и куски щебня летели в стороны. Я тут же все понял. Немного успокоился. Ведь они как раз об этом говорили тогда, когда приходили сюда искать бункер. Теперь они вернулись, чтобы увеличить входное отверстие и проникнуть в подвал.

Я представил себя в этот момент там, внутри. Думал о том, каким беззащитным я был бы, вслушиваясь в удары молотка и съежившись в комок.

Птицы вспорхнули с верхнего пола и не вернулись.

Им потребовалось не много времени, чтобы увеличить входное отверстие. Я слышал звуки ударов. Снова крики, которые раздавались теперь из подвала, отдаленные и приглушенные. Они искали не меня. Неужели под полом подвала, где я жил двенадцать дней, был бункер, в котором прятались люди? И я ни разу не услышал ни малейшего шума? Они все время были там и слышали, что наверху кто-то есть? Может, они тоже ничего не слышали?

Папа и Барух не раз говорили о бункерах — не таких, как наш, который мы сделали в доме при фабрике. Настоящих бункерах, вырытых глубоко в земле, с хорошо замаскированной трубой, проводящей воздух, и водой. И даже с уборной. Они мне объяснили, что это была особая уборная, которая не присоединялась к канализации. В бункерах находились большие запасы продуктов, которых должно было хватить до конца войны. Но строительство такого бункера требовало больших физических усилий, в нем принимало участие слишком много людей. Поэтому обычно старались, чтобы строили его только те люди, которые потом собирались в нем жить. Но должен был быть хотя бы один человек снаружи, который закроет бункер, то есть заделает его сверху настоящим полом.