Слон Килиманджаро - Резник Майкл (Майк) Даймонд - Страница 61

Он не ответил, не подал мне никакого знака. Я понял, что он не Бог, обычный человек.

Боль вернулась, и я уже знал, что живым мне до вершины не дойти. Я мог встретиться с Богом только в одном случае: если Он прямо передо мной, но этот человек стоит между нами.

Бутамо оглядел прогалину. Открытое пространство, спрятаться негде, только среди деревьев на другой стороне. Но он не знал, что ждет его впереди. Вдруг там логово леопарда и его встретит разъяренная самка, решившая, что он хочет убить ее детенышей? Но он не мог просто стоять и смотреть, как на него надвигается слон. Расстояние между ними сократилось на сорок ярдов, и слон не собирался поворачивать. Бутамо закричал и замахал руками в надежде отпугнуть слона.

Человек что-то кричал мне. Я поднял хобот и протрубил ответ Это моя гора, гремел мой голос, и я не остановлюсь, пока не увижу Бога.

Когда их разделяло лишь тридцать ярдов, Бутамо поднял древнее ружье и прицелился. С двадцати ярдов он выстрелил.

Я почувствовал боль в левом плече, кровь хлынула из раны. Я знал, что через несколько секунд мое сердце остановится, но использовал эти секунды сполна: рванулся вперед, обхватил человека хоботом и швырнул его в дерево, росшее в двадцати футах.

Затем, со вздохом, я завалился на бок. Последний раз взглянул на вершину Килиманджаро, все еще надеясь увидеть Бога и спросить, почему Он так поступил со мной, но вершину по-прежнему закрывали тучи, и я закрыл глаза, внезапно умиротворенный, ибо осознал, что именно этого Он от меня и хотел и через мгновение я с Ним встречусь.

Пять часов спустя Раканья случайно наткнулся на мертвого слона. На прошлой неделе он пас коров на юго-восточном склоне, а когда они спустились вниз, оказалось, что две коровы пропали. Оставив стадо сыновьям, Раканья вернулся на Килиманджаро, чтобы найти коров.

И наткнулся на тушу самого большого в мире слона и тело Бутамо, в котором еще теплилась жизнь.

— Кто ты? — спросил Раканья.

— Воды, — едва шевельнулись губы Бутамо в запекшейся крови.

Раканья дал умирающему воды.

— Кто ты? — вновь спросил он.

— Я тебя не понимаю.

Раканья в третий раз повторил вопрос, перейдя с языка масаи на суахили.

— Я — Бутамо.

— Что ты делаешь на нашей горе?

— Вашей горе? — прошептал Бутамо, явно не понимая, что это означает.

— Бог отдал масаи землю между Кириниягой и Килиманджаро, — объяснил Раканья.

— Я убежал от работорговцев, — выдохнул Бутамо, — но слон, которого я застрелил, убил меня. Пожалуйста, спрячь от них мое тело.

— С какой стати?

— Они отнесут меня в мою деревню, чтобы мои собратья знали, что убежать от Шунди невозможно. Птицы выклюют мои глаза, муравьи обглодают плоть, а гиены сожрут кости. Не дозволяй им сделать все это. Закопай меня или сбрось в глубокое ущелье.

— Какая разница, что произойдет с тобой после смерти, — пожал плечами Раканья. — Мне надо искать пропавших коров. — И он встал, чтобы уйти.

— Подожди! — изо всех оставшихся сил выкрикнул Бутамо.

— Что еще, раб?

— Если ты спрячешь мое тело, я скажу тебе, как разбогатеть.

— Я уже богат, — ответил Раканья. — У меня много коров и коз и уже есть три жены.

— В один день ты сможешь удвоить свое богатство. Раканья присел на корточки рядом с Бутамо.

— Как? — спросил он.

— Человек, который охотится за мной, торгует не только рабами, но и слоновой костью. Если ты продашь ему бивни слона, которого я убил, он заплатит тебе так много серебряных монет, что ты сможешь купить целое стадо.

— Масаи не торгуют слоновой костью, мы не пользуемся монетами белого человека.

— На деньги, которые он заплатит тебе, ты сможешь купить пятьдесят коров.

Раканья подумал о том, что шансы найти двух коров практически нулевые, прикинул, сколько коров потребуют за девушку, на которую он недавно положил глаз, задумчиво посмотрел на слоновью тушу.

— Как зовут работорговца? — спросил он.

— Ты спрячешь мое тело?

Раканья кивнул.

— Спрячу.

— Его зовут Шунди, из племени кавирондо. С ним три следопыта-вандеробо.

— Как мне отделить бивни? Раньше я никогда этим не занимался.

— Если ты подождешь три или четыре дня, то сможешь просто выдернуть их.

— Я не могу сидеть здесь столько времени.

— Тогда ты можешь… — Бутамо зашелся в кашле и, больше не произнеся ни слова, умер.

Раканья огляделся, нашел большой заостренный камень, какой мог бы использовать вместо топора, если б камень попался ему около дома. Подошел к туше, ощупал челюсть, нашел то место, где крепился бивень, и начал вырубать его из кожи и мышц.

Работа эта заняла много времени, и когда он отделил оба бивня, уже стемнело. Не обращая внимания на холод, он по одному отнес их на полмили и спрятал под кустами. Потом вернулся к Бутамо, взвалил тело на плечо, подошел к краю ближайшей пропасти и сбросил тело вниз, подождал, пока до него донесся глухой удар (тело упало на землю, пролетев тысячу футов), и вернулся к лишенной бивней туше слона.

Разжег костер, дожидаясь гостей.

Вандеробо нашли его утром, но сам Шунди прибыл уже к полудню. Работорговец обошел тушу слона, отметил, что бивней нет, улыбнулся, посмотрел наконец на Раканью.

— Ты — масаи, не так ли? — спросил Шунди. Раканья кивнул.

— Я преследовал раба. След привел сюда.

— Он здесь, — подтвердил Раканья.

— Где?

— Он мертв.

— Мне нужно его тело.

— Тело ты не получишь. — Раканья пренебрежительно глянул на трех вандеробо.

— Мне нужно тело.

— Ты уйдешь без него, если не хочешь кровавой мести масаи, — ответил Раканья. Шунди всмотрелся в него:

— Ты — единственный масаи, которого я вижу.

— Одного достаточно.

— Не нравится мне наглость масаи. Я думаю, им просто необходимо пожить в рабстве.

Прежде чем кто-то двинулся с места, Раканья пробил копьем грудь одного вандеробо, поднял другое копье, деревянное, которое изготовил вечером.

— У тебя тоже одна жизнь, — заметил он.

— Ты прав. — Шунди вытащил из-за пояса револьвер, взвел курок, прицелился в Раканью. Тот без страха смотрел на револьвер.

— Если ты меня убьешь, то не сможешь найти бивни слона, — Ага! — Шунди улыбнулся. — Вот это уже деловой разговор!

— Нам не о чем говорить, пока ты не выбросишь револьвер.

Шунди сунул револьвер за пояс.

— Ты должен его выбросить, — повторил Раканья — Иначе ты убьешь меня после того, как я отдам тебе бивни.

— Даю тебе слово, что не убью.

— Много ли стоит слово работорговца? — усмехнулся Раканья.

Шунди достал револьвер, печально посмотрел на него, вздохнул и швырнул в пропасть.

— Пошли. — Раканья двинулся вверх по склону. — Я покажу тебе, где бивни.

Они взбирались на гору минут пятнадцать. Потом Раканья подошел к кустам, под которыми спрятал бивни, вытащил их на открытое место.

— Клянусь Аллахом! — воскликнул работорговец. — Никогда не видел таких бивней. — Он опустился на корточки, внимательно осмотрел их. — Ты напортачил, масаи. Отрубил не меньше пяти фунтов от основания бивней.

— Они все равно самые большие бивни на свете.

— Это точно.

— Сколько серебряных монет белого человека ты мне заплатишь?

— Я дам тебе сорок серебряных шиллингов, — ответил Шунди.

— За каждый.

— Это большие деньги, — покачал головой работорговец.

— Бивни того стоят.

— Слишком дорого.

— Тогда они останутся здесь, пока не сгниют. Тебя на Килиманджаро больше не пустят.

Шунди еще раз оглядел бивни, пожал плечами:

— Хорошо. Восемьдесят шиллингов.

— Отсчитай их и положи на землю. Я их подберу Шунди кивнул, достал туго набитый кошель, начал отсчитывать шиллинги.