Пифия - Резник Майкл (Майк) Даймонд - Страница 35

Индеец кивнул, но тут же поморщился, когда боль с новой силой пронзила череп.

— Черт! — выругался он, хватаясь за затылок. — И долго это будет продолжаться?

— Что, сэр? — спросил Бруссар.

— Каждый раз, стоит мне только пошевелить головой, меня словно кто-то изнутри бьет тупым инструментом.

— Не знаю, сэр. Джилл сказала, что несколько дней у вас будут неприятные ощущения.

— Эти ее «неприятные ощущения» оборачиваются для пациента настоящей пыткой. Достань мне обезболивающее.

Бруссар сунул руку в карман и достал оттуда ингалятор.

— Вдыхать по одному разу через каждые четыре часа. Индеец отобрал у него ингалятор и сделал два полных вдоха.

— У меня нет времени валяться в постели и медленно приводить чувства в порядок, — проворчал он.

— Что-нибудь еще, сэр, прежде чем я отправлюсь за машиной?

— Две вещи. Во-первых, где моя одежда?

Бруссар подошел к стенному шкафу и велел дверце открыться.

— Здесь, сэр. А вторая?

— Принеси мне передатчик и не произноси при этом ни звука. Затем отправляйся за машиной и заезжай за мной через час.

Бруссар вышел из палаты и вернулся через несколько секунд, неся в руке крошечный аппарат, покоившийся на мягкой прокладке. Он вручил его Индейцу, отдал честь и вышел.

Индеец подождал, когда дверь за ним закроется, затем вставил передатчик в левое ухо.

— Доброе утро, сукин ты сын, — поприветствовал он.

— Как поживает твой желудок, Джимми? — спросил Тридцать Два. Его голос был далеким и слабым.

— Замечательно.

— Ну теперь-то ты наконец усвоил урок.

— Ты и представить себе не можешь, как много всего я тут усвоил.

Наступило долгое молчание.

— Ты ничего не хочешь у меня спросить? — наконец задал вопрос Индеец.

— О чем? — поинтересовался Тридцать Два.

— Ну, например, почему ты ничего не видишь.

— Полагаю, ты просто лежишь с закрытыми глазами, вот и все.

— Да, но только с одним, — сообщил Индеец.

— Это просто ребячество, Джимми, — сказал Тридцать Два. — Я здесь для того, чтобы помогать тебе, а я не могу делать это, если не вижу то, что видишь ты сам.

— Да нет, наоборот. Это я здесь, чтобы помочь тебе, — возразил Индеец. — И мне думается, первым делом я помогу тебе заново оформить наш контракт.

— Чего ты добиваешься, Джимми?

— Нам с тобой придется изменить кое-какие пункты вашего договора. Вам ведь нужна Пифия, верно?

— Да, нужна, и ты сам это прекрасно знаешь.

— И сколько вы готовы заплатить?

— Но мы же уже с тобой договорились, Джимми. Твоя свобода в обмен на Пифию.

— Моя свобода — это только первый взнос, — заметил Индеец, осторожно откидываясь на подушки и морщась от боли. — Теперь настало время потолковать о деньгах.

— Выкинь эти глупости из головы. Я никому не позволю водить Республику за нос.

— Это кто кого водит за нос? — возразил Индеец. — Я просто хочу получить честную плату за честный труд.

— Да ты никогда в жизни честно не трудился, — рявкнул Тридцать Два. — Мы пришли к соглашению, и ты обязан выполнять его условия.

— Нет, боюсь, что не обязан.

— Позволь тебе напомнить, что я могу прервать действие нашего контракта в одностороннем порядке в любой момент, и это будет для тебя весьма катастрофично.

— Ну-ну, давай, попробуй, — предложил Индеец.

— Почему ты говоришь со мной таким тоном! — требовательно спросил Тридцать Два. — Что на тебя нашло, Джимми?

— Ничего на меня не нашло, а вот кое-что из меня вышло, это точно. Хочешь посмотреть?

Он вытащил из уха передатчик, затем отвернулся лицом к стене, чтобы Тридцать Два не мог определить его местонахождение по виду из окна, снял повязку с глаза и посмотрел им на маленький приборчик в руке.

— Узнаешь? — спросил он.

Ответа не последовало, и тут Индеец сообразил, что если Тридцать Два что-то и говорит, то его не слышно, пока передатчик не вставлен в ухо. Индеец снова завязал глаз, а затем аккуратно вложил трансмиттер наместо. В этот момент Тридцать Два как раз заканчивал; длинное ругательство.

— Я бы и бомбу тебе показал, да только ее уже уничтожили. — Индеец ухмыльнулся. — Теперь ты готов поговорить о цене?

— Это вымогательство, а с вымогателями я не разговариваю.

— Конечно, ты связываешь их по рукам и ногам видеокамерами, передатчиками и взрывными устройствами.

— Либо ты отправляешься за Пифией, как было условлено, Джимми, либо ты — мертвец.

— Ой, ты меня до смерти напугал!

— Я не шучу, Джимми. Ты можешь прятаться от нас час, день или даже неделю, но тебе никогда не выбраться с этой планеты.

— А может, я и не собираюсь с нее выбираться.

— Что ты имеешь в виду?

— Причина того, почему мы с тобой в конце концов говорим о цене, как бы громко ты ни вопил, — ответил Индеец, — заключается в том, что ты не единственная заинтересованная сторона.

— И кто же еще?

— На мой взгляд, таких по крайней мере двое, — ответил Индеец. — Во-первых, тот парень, который должен вывезти Пифию отсюда.

— Ты даже не знаешь, кто он такой.

— Ты же сообщал мне имена, которые он использует, и, если он сюда доберется, «найти его будет нетрудно. — Индеец помолчал. — А уж когда он узнает, что Республика решила с ним расправиться, он не поскупится, чтобы узнать, кто его предал.

— Ну а кто второй? — поинтересовался Тридцать Два мрачно.

— Ну, думаю, это и так понятно. Пифия, конечно.

— Ты что, собираешься предать собственную расу? Никогда в это не поверю!

— А я ведь против нее лично ничего не имею, — пожал плечами Индеец. — Она мне пока ничего плохого не делала в отличие от некоторых других представителей моей собственной расы.

— Да это хуже любого вымогательства! — взорвался Тридцать Два. — Это измена!

— Ничего подобного, — холодно парировал Индеец. — Это всего лишь бизнес. — Он помолчал. — Я могу заключить сделку с тобой, а могу и с кем-нибудь еще. Тебе же остается либо согласиться, либо отказаться… и желательно решение принять за оставшиеся пять минут. Если мы договоримся на моих условиях, я возвращаюсь в посольство и продолжаю работать на тебя. Если же нет, то могу гарантировать, ты не найдешь меня до тех пор, пока я не разыщу Свистуна и Пифию.