Девушка с прошлым - Репина Алла - Страница 31

– Вот так-то сынок, – закончил он. – Кем бы ты меня после этого ни считал, хоть преступником, а я и тебя с матерью спас, и завод свой. И кто знает, что бы сейчас со всеми нами было, не приди к нам тогда на помощь Чеглоков. Согласен: плохие методы. Ужасные – работяг своих зарплаты на три месяца лишил. Так ведь и не было бы такого, не продайся бандитам твои доблестные органы! Честные там у тебя друзья сидят – однокурснички, коллеги. Они-то куда смотрят? Не мальчик, сам знаешь. Сегодня твой страж порядка на прокурорской скамье, а завтра уже за решеткой. Что, скажешь, не так?

– Ты всех-то не порочь. В стаде не без паршивой овцы…

– Ну-ну, а как насчет паршивых пастырей? Скушают они всех твоих честных овечек, как тебя там в твоем Мухосранске сожрали. Не так, скажешь? Так что ты, Леха, шашкой-то не рубай. Сложное время у нас, непростое.

– Отец, а ты не боишься? – прервал последовавшее за тем молчание Алексей. – Что, если бы тогда у твоих работяг нервы не выдержали, да заявился бы кто к тебе с охотничьей двустволкой: за детишек голодных отомстить?

– Как видишь, Бог миловал.

– Над пропастью, батя, ходишь, – подытожил Алексей свой непростой разговор с отцом.

– А я того не знаю! Ладно, только с матерью в эти разговоры не вступай. Видишь, в нашем бизнесе и семью-то нельзя иметь – все на близких аукается. Думаешь, отчего Андрей Артурович живет один – без жены, без детей? Соображает мужик, что могут они и не успеть стать его наследничками, вперед его на тот свет отправятся. Кстати, – отец перевел разговор на другую тему, – а ты-то у нас как? Все за Светку свою цепляешься или…

– Никак, – оборвал Алексей.

Не объяснять же было отцу, что женщины не вызывали у него сейчас ничего, кроме раздражения: ни одна из них не могла войти в его жизнь по-людски, каждая моментально брала на себя роль назойливой наставницы. Женщин смущала его роль скромного охранника, все они немедленно начинали подвигать Алексея к великой адвокатской карьере. Каждая желала вылепить из Нертова супермена, но при этом она не стремилась быть не то что подчиненным, но даже и равным созданием. Алексею же были милее те старомодные отношения, что царили в семье его родителей: жена, умеющая поступиться своими амбициями ради покоя, ради мужа. Такой была его мать, и подсознательно он искал нечто похожее. Страстные, одолеваемые порывами девицы его тяготили. А иных вокруг и не было: не водилось почему-то рядом нежных и смешливых девочек, готовых опереться на его не слишком могучее, как понимал и он сам, плечо, не задумываясь при этом о его зарплате и положении в обществе.

Лишь один раз он приметил такую девочку летом, на заливе, они бродили вместе по берегу… У девочки был обгоревший носик и растрепанные рыжие волосы, по ее обнаженным плечам, сквозь тень листвы, пробегали солнечные зайчики… Но, увы, и эта девочка была далеко не тем покорным ему созданием, образ которого давно родился в его фантазиях. Мало того, что она оказалась крепкой спортсменкой, так еще и любовницей одного не слишком молодого человека, известного актера. “Деньги и слава – они манят юных созданий”, – подумал тогда он. А та хватка, с которой это романтическое создание управлялось с оружием, и вовсе шокировала Алексея. В стреляющей женщине было какое-то неприятное ему противоречие. И все же… И все же Алексей время от времени вспоминал этот летний пикник, на котором судьба свела его с Мариной. Запомнилась не столько сама девочка, сколько вызванные ею ощущения.

К той поре, когда начали разворачиваться все события, связанные со смертью Македонского, все последовавшие за этим странности и загадки, Алексею уже окончательно удалось избавиться от этого образа-наваждения. Вновь появившаяся Марина уже не вызывала никаких нежных всплесков в его душе. Так, по крайней мере, хотел думать сам Алексей. А когда при взгляде на нее у него появлялись разные нехорошие симптомчики, вроде тех, что бывают у прыщавых старшеклассников предательского дрожания рук или пульсирующей в висках крови, Алексей старательно принимался искать в Марине знакомые черты и пороки раздражавших его женщин. Биография девицы ему в том помогала: убитый любовник, сомнительные связи – все это было не в ее пользу, и Алексей с немалым удовлетворением складывал несимпатичный образ. Убедить себя в том, что Марина ему не нужна, удавалось только на расстоянии – при встрече он вновь впадал в состояние легкой эйфории, которую приходилось с трудом подавлять размышлениями о неразумности и неуместности связи с девицей, порученной ему в качестве объекта наблюдения.

А теперь, когда со всей очевидностью, вырисовывалось, что девицу эту готовили на роль киллера, Нертов даже испытал некоторое злорадство: мол, докатилась, нарвалась. Он не испытывал к ней жалости, когда она пострадала под колесами мотоциклиста. Последняя прослушка заставила и вовсе ее возненавидеть: он четко услышал на пленке название города, в котором жили его родители. Значит, завтра Марина отправляется туда – с совершенно определенной целью…

"Отец!” – вдруг мелькнуло в его голове, когда он услышал прямое указание на жертву, якобы обобравшую людей и оставившую голодных ребятишек. Не о том ли случае с зарплатами шла речь? Он тотчас же припомнил почти годичной давности разговор, в котором отец не стал отрицать, что ходит по краю пропасти. Как же он, идиот, не доработал, не дожал эту историю с похищением, концы которой явно тянутся к шефу?! Почему за все прошедшие месяцы, а не только за три недели, вновь столкнувшие его со странностями вокруг Марины, ему не пришло в голову, что та история с похищением родителей вполне может иметь свое продолжение – еще более ужасное, чем плен, чем те подписанные бумаги? Конечно, ему давно было пора насторожиться и все четко просчитать. Почему же, перебирая возможных жертв киллера, он ни разу не подумал об отце?

"Успеть!” – вот то единственное слово, которое осталось у него сейчас. Его и повторял он до утра, пока вместе с сотрудниками службы безопасности Игорем и Петром они не выехали из города вслед за красной “Нивой”, увозившей Марину в уже известном им направлении. Утром отправились в путь двумя машинами – банковской “семеркой”, в которой ехали Игорь и Петр, и “девяткой” Алексея. Первая машина, с тремя охранниками, была выслана в городок отца еще с ночи.

В “Ниве”, заехавшей рано утром прямо во двор Марининого дома, сидел только один человек пожилой грузный шофер, который со всей очевидностью никак не мог быть тем самым ночным гостем. У гостя, как уже знал Алексей, был тонкий силуэт и довольно молодой голос. Сейчас Алексею оставалось лишь одно: ждать, как развернутся события. И наблюдать. Ребята, отправленные в городок заранее, должны были обеспечить безопасность родителей.

Еще с вечера Алексей позвонил отцу. Объяснить по мобильному телефону, который мог прослушиваться кем угодно, ничего не стал. Только бросил хорошо понятное им обоим:

– Кажется, я встретил твоих театральных знакомых…

– Как?

– За завтраком расскажу. Ты уж без меня не начинай, дождись. Кстати, к тебе заедут на ночлег мои друзья. Прими их как следует. Понял, отец?

На время Юрию Алексеевичу предстояло стать домашним затворником. Как назло, новый дом директора был построен на высоком берегу и просматривался – а значит, и простреливался – со всех сторон. Никаких бетонных заборов, никакой сигнализации: в маленьком городке это стало бы неслыханным вызовом, знаком недоверия к его жителям.

Примчавшиеся среди ночи к растерянным родителям Алексея охранники отделались минимумом объяснений. Директору пришлось смириться с тем, что “так надо”. Ребята, лица которых были знакомы ему по банку, первым делом наглухо зашторили окна и велели не выходить никому из дома: ни утром, ни весь следующий день. Один охранник остался с директором и женой. Двое других отправились колесить по городку, чтобы присмотреться к местности, вычислить те опасные точки, которые могли бы послужить убежищем киллера. Спать они устроились потом прямо во дворе, в машине, хотя какой там был сон – до рассвета оставались считанные часы. Весной в этих краях светает рано, в семь утра белым-бело, как в зимний полдень.