Затерявшиеся в тайге - Репин Леонид - Страница 43

Целые группы берез на склоне соседней сопки стояли облитые золотом. С трудом верилось, что еще вчера днем они были зеленые: множество желтых пятен светилось в листве. Столько превращений всего за две последние ночи... И серое, унылое, беспросветное небо.

Я перевел взгляд на поле сражения. Оно было изрыто и перепахано. Как будто здесь прошло стадо мамонтов и усердно поработало бивнями, добывая себе пропитание.

Заворочались, закряхтели ребята. Из-под капюшонов курток торчат только носы. Мы так всегда заворачиваемся, надеясь, что станет теплее. Но это всего лишь самообман. Капюшон куртки сделан из той же тонкой ткани, что и куртка, и совершенно не греет, разве только защищает от прикосновения холодного ветра.

— Уж небо осенью дышало, — продекламировал я им натощак, — уж реже солнышко блистало... — я надеялся с помощью классики отразить сегодняшний день.

Алексей сел, протер глаза грязной ладонью—не удалось вечером отмыть—и произнес таким тоном, каким обычно говорят: «Прекратите!»

— Короче! — Огляделся, потянулся и добавил спокойнее: — Становился день.

И мы, медленно и весьма неохотно переставляя ноги, отправились собирать грибы к завтраку.

Не знаю, как мои друзья, но я уже начинал потихоньку, про себя разумеется, поругивать день, когда задумал ввязаться в эту историю Сомнения все чаще обуревали меня.

Последняя ночь своим холодом настолько нас измотала, что мы решили согреться в ходьбе и покинуть стоянку сразу после завтрака.

С радостью и с сожалением ушли мы из соснового бора. С радостью потому что постоянный холодный ветер проморозил нас казалось, насквозь. А с сожалением потому что приятно все-таки жить в чистом сосновом лесу, где нет комаров и мошки.

Да, холодно, совсем неуютно стало в тайге...

Мы спустились еще дальше вниз берегом речки и к концу дня выбрали место для новой стоянки. Спасаясь от промозглого ветра, укрылись в низинке, под защитой лесистого склона сопки. Ветер тут много тише, зато сразу же объявились комарики и мошка с надоедами-мухами. Пока жили в бору, совершенно забыли с них.

Толя после неудач на рыбалке забросил удочки. Что в них толку, если рыба не ловится... Да и червей трудно копать—сил-то мало. Я предложил как-то ему: «Давай попробуем какую-нибудь другую наживку? Жуков или гусениц... Вдруг рыба лучше брать будет»— «Да нет —отмахнулся он от меня, — не будет она жуков и гусениц брать, я знаю...» А сам я не стал пробовать, потому что из меня в принципе рыбак никакой. Тот пескарь, которого я изловил несколько дней назад, был единственной рыбой, пойманной мною в течение жизни.

Здесь, в низинке, Толя не удержался — взял, размотал удочки Минут за десять поймал трех пескарей, а потом, сколько ни сидел,—ни одной поклевки. Очень непоследовательно ведет себя рыба в этих местах Или, может быть, счастье рыбацкое переменчиво.

У нас появилось новое правило: идешь к дому — обязательно прихвати что нибудь для костра. Трудно ходить по лесу и собирать специально дрова. А так, глядишь, незаметно запас набирается.

Интересно, какая в Москве погода?... Так же холодно по ночам? Каждый вечер ждем почти с содроганием: неприятно ложиться спать, точно зная, что не позже чем через час проснешься от холода. И вот ведь как человек устроен — все равно с надеждой ложишься. Вечером, перед тем как улечься, Толя опять повстречался с гадюкой. Везет же ему на встречи с ползучими гадами... Оба проявили благоразумие и поспешили с миром разойтись в разные стороны. Чуть позже, когда стемнело, над нашими головами неожиданно раздался странный, гудящий, с сильным присвистом звук. Подняли головы и увидели трех уток, летевших необыкновенно стремительно. Никогда не думал, что утки могут так быстро летать. И тут же подумалось: может быть, где-то неподалеку большая вода?

В свете костра Толя уселся доделывать ложку. А Леша, по-моему, загрустил что-то сегодня... Уединяется, подолгу молча сидит, глядя на противоположный берег реки. Пытался выяснить, что с ним происходит, но безуспешно. Отвечает: «Да так, ничего». Спрашиваю: «Курить сильно хочется?» Отвечает: «Когда что-то делаешь, нет. Об этом не думаешь. А стоит только сесть и задуматься, невольно мысли о сигаретах приходят в голову». И дальше он развил такую любопытную мысль: «Я вообще склонен считать, что курение как сам процесс нужно человеку как средство общения. В том числе и общения с самим собой». Точка зрения, безусловно заслуживающая внимания. Особенно если учесть, что высказал ее специалист-психолог.

О грибочках без соли и думать противно Картошечки бы в котелок, луку, сметаны и соли от души... Ах, какая вкусная это была бы еда...

Ночью проснулся опять от стужи. Встал, подтащил большое бревно, положил его конец прямо на угли. Потом пришлось постоять, упираясь руками в колени, ожидая, пока не пройдет головокружение. Грелся у костра стоя. Стоишь, повернувшись к нему лицом, — мерзнет спина. Станешь греть спину, холодеет все остальное. Подсоедини ко мне в этот момент с разных сторон электроды — и получится отличная термопара, способная осветить и согреть наше лежбище.

Встал Леша, склонился над огнем, вытянув руки к нему. Изо рта, когда говоришь, валит густой, плотный пар.

— Может, чайку подогреем? — спросил Алексей.

А что? Это идея. Хоть где-нибудь далеко внутри себя тепло ощутить... Хорошо попить смородинового чайку! Единственная отрада в нашей таежной жизни.

Поставили котелок на огонь, тихонько звякнув при этом крышкой. И сразу выбрался Толя к огню. Как всегда ночью, из-под капюшона только и видно что нос. На этот нос, видимо, можно во всем положиться. Во всяком случае его обладатель еще ни разу не опоздал ни к обеду, ни к завтраку.

Попили молча чайку и, вздохнув, опять полезли в берлогу. Хоть бы было накрыться чем...

Спали, как обычно, тревожно. Дремлешь, а в сознании прокручивается только одно: как бы костер не погас... А в пять утра разбудил мелкий дождичек. Сыплет на пленку, будто кто-то манку просеивает. Эх, если бы вместо этого дождя нам манну небесную...

Часа через три дождичек внезапно кончился, и Леша, словно под выстрел стартового пистолета, выскочил и как-то очень уж лихорадочно принялся готовиться к завтраку: сходил с котелком за водой, подкинул веток в огонь. Готовить ему, конечно, особенно нечего. Вряд ли есть на свете еще кулинар, который столь долгое время готовил бы только одно: «Грибы несоленые разные в собственном соку».