Птичка тари - Ренделл Рут - Страница 18

На уик-энд в Шроув прибыло много гостей. Это все были друзья мистера Тобайаса, как сказала мать, — двое мужчин и три женщины; они появились на проселочной дороге и, не останавливаясь, проследовали мимо сторожки, через ворота Шроува прямо к дому. Лиза спросила, нельзя ли им пойти туда, ей и матери, посмотреть гостей, но мать сказала, нет, ей не стоит показываться там до понедельника, и Лизе, конечно, тоже.

— Почему? — спросила Лиза.

— Потому что я сказала «нет», — ответила мать. — Мистер Тобайас приглашал нас, но я сказала «нет», не в этот раз.

— Почему?

— Думаю, так лучше, Лиза.

В субботу вечером Лиза увидела, как гости возвращаются с прогулки. Она стояла возле окна в комнате матери и видела их всех очень ясно, как они идут по саду возле сторожки. Одна из дам остановилась, чтобы полюбоваться большой каменной вазой матери, в которой буйно цвели герани, фуксии и канатник.

Мужчины были обычными мужчинами, ничего особенного, хотя у одного из них на макушке просвечивала голая кожа, а дамы были красивые, но ни одна из них не могла сравниться по красоте с матерью. Возможно, мистер Тобайас тоже так думал, потому что он обернулся, когда они проходили мимо, и долго смотрел в сторону сторожки. Было непохоже, чтобы он просто смотрел на цветы. Но все же эти дамы выглядели как-то иначе, чем те, кого Лиза видела раньше, казались глаже и чище, их волосы были подстрижены так ровно и аккуратно, как мистер Фрост подстригал газон возле цветочной клумбы. Все три женщины были в джинсах, как у молочника и Хью, но у одной был жакет как парадные туфли матери, любимые Лизины замшевые туфли с распорками, и яркий шелковый шарф. У другой был невиданный вязаный свитер с цветочным узором, а лицо раскрашено, как у Дианы Хейден. На третьей была рубашка, напоминавшая мужскую, но длинная, из ярко-зеленого шелка.

Через полчаса одна из их машин проехала обратно по дорожке от Шроув-хауса — точнее, от конюшен, где стояли машины. Перед ней ехал «рейнджровер» мистера Тобайаса, показывая дорогу, и утром мать сказала Лизе, что все они ездили ужинать куда-то в отель. К понедельнику гости разъехались, и Лиза с матерью отправились в Шроув сменить постельное белье и прибраться. Вернее, занималась этим мать. Лиза разговаривала с мистером Тобайасом, и он показывал ей фотографии, сделанные на отдыхе, потом повел ее в библиотеку и сказал, что она может брать оттуда любую книгу, какую захочет прочитать. Они взяли собак на прогулку к реке и махали поезду, а когда вернулись, мать уже закончила уборку.

— Мне не по душе, что ты занимаешься всем этим, Ив, — сказал мистер Тобайас, и вид у него тоже был недовольный.

— Возможно, я и найму кого-нибудь, — ответила мать.

Лиза заметила, что мать выглядела очень усталой, и неудивительно: в доме был страшный беспорядок. Мать ничего не сказала, когда они сначала пришли туда, но Лиза смотрела широко открытыми глазами на липкие стаканы, расставленные повсюду, чашки и тарелки, на серый порошок, вперемешку с обгорелыми бумажными трубочками на маленьких стеклянных подносах и большое бурое пятно на ковре в гостиной.

— Надо было бы мне убраться самому, — сказал мистер Тобайас, но его слова почему-то вызвали у матери смех. — Составишь мне вечером компанию? Поедем куда-нибудь поужинать?

— Не могу, Джонатан. Ты забыл, что существует Элиза?

— Возьмем и ее.

Мать опять только рассмеялась в ответ, но так, что стало понятно, что они никуда не поедут ужинать и что предложение это абсурдно.

— Тогда приготовь мне ужин. В сторожке. Это убогая конура, и я собираюсь отделать ее для тебя заново — всю от пола до потолка, но если у нас нет выбора, поужинаем там. Черт попутает — не отвертишься. Знаешь, Ив, в тебе тоже есть что-то от черта, и ты умеешь вертеть мужчинами, но ужин ты мне приготовишь. Если не очень устала, хорошо?

— Я не очень устала, — ответила мать.

Лиза не ожидала, что ей разрешат посидеть с ними. Это был приятный сюрприз, когда мать сказала, что она может остаться, хотя сразу после ужина должна отправляться в постель. Мистер Тобайас пришел к семи часам с бутылкой какого-то напитка, который походил на шипучий лимонад, но пробка бутылки была обмотана проволокой, и принес еще бутылку, по цвету напоминавшую домашний малиновый уксус, который делала мать. Пробка выскочила из лимонадной бутылки с громким хлопком и большим количеством пены. На ужин они ели салат, жареного цыпленка и клубнику, и когда Лиза доела клубнику, ей пришлось отправиться в постель. Как ни странно, она сразу же заснула.

На следующее утро Лиза, как всегда, побежала в комнату матери, чтобы обнять ее. Обычно она заставала мать одну в ее просторной постели, но на этот раз мать была не одна. Рядом с нею в постели был мистер Тобайас, он лежал с той стороны, которая была ближе к окну.

Лиза замерла на месте, обозревая эту картину.

— Выйди, пожалуйста, Лиза, на минутку, — попросила ее мать.

Минутка всегда означала: сосчитай до двадцати. Лиза сосчитала до двадцати и вернулась в комнату. Мистер Тобайас уже встал и теперь тщетно пытался втиснуть свои широкие плечи и длинное тело в коричневый материнский шерстяной халат. Пробормотав матери что-то, он схватил в охапку свою одежду со стула и сбежал по лестнице вниз, в кухню. Лиза залезла к матери в постель и крепко обняла ее, она обняла ее так крепко, что мать попросила отпустить ее, а то ей больно. Постель пахла не так, как обычно, — не просто чистыми простынями, и матерью, и ее мылом, а то ли пересохшим прудом, то ли выброшенной на песок дохлой рыбой, то ли кипящей посоленной водой.

Мистер Тобайас вернулся умытый и одетый и посетовал на то, что у них нет ванной, в первую очередь он оборудует здесь ванную комнату. И скажите на милость, почему у Ив нет телефона? У всех есть телефон. Он ушел после завтрака и вернулся в полдень с подарком для Лизы. С куклой. У Лизы было очень мало игрушек, а те, что были, достались ей от Ив: тряпичная кукла, целлулоидная кукла, собака на колесиках, которую можно было возить за веревочку, коробка деревянных кубиков.

Кукла, купленная мистером Тобайасом, была не пупсом, а маленькой девочкой с каштановыми волосами, такими нее, как у Лизы; волосы можно было мыть, а руки, ноги и лицо на ощупь были мягкие, как настоящие. Кроме того, имелся еще набор самой разнообразной одежды.

Утратив дар речи, Лиза молча смотрела на куклу.

— Скажи «спасибо» мистеру Тобайасу, Лиззи, — напомнила мать, но непохоже было, что она чересчур довольна подарком, потому что она сказала: — Тебе не следовало делать этого, Джонатан. У нее возникнут всякого рода мысли.

— Почему бы нет? Невинные мысли, уверен.

— А я не уверена. Не хочу, чтобы у нее появились такие мысли. Но ты очень добр, ты очень щедр.

— Как ты назовешь ее, Лиза? — спросил мистер Тобайас своим мягчайшим, нежнейшим голосом.

— Джонатан, — ответила Лиза.

Ее ответ вызвал у них дружный смех.

— Джонатан мужское имя, Лиззи, а она девочка. Подумай хорошенько.

— Я не знаю, какие имена бывают у девочек. Как звали тех дам, которые гостили у вас?

— В прошлый уик-энд? Их звали Аннабел, Виктория и Клер.

— Я назову ее Аннабел, — сказала Лиза. После этого мистер Тобайас почти всегда спал в постели матери. Лиза спала с Аннабел и приносила ее по утрам к матери в постель, но сначала стучала в дверь, как ее научили, чтобы мистер Тобайас успел встать. Он прожил в Шроуве сначала три недели, потом четыре, и собаки оставались с ним, но на уик-энд больше никто не приезжал.

Мать была очень счастлива. Она очень переменилась, часто пела. Она каждый день мыла голову и сшила себе новую юбку. Каждый день они либо шли в Шроув, либо мистер Тобайас приходил к ним в сторожку, и если возникали между ними стычки, то только если мистер Тобайас хотел покатать их в «рейнджровере», на что мать всегда отвечала «нет». Лизе очень хотелось поехать на взморье, и такое предложение было сделано, но мать сказала «нет».

— Хорошо, — согласился мистер Тобайас, — на уик-энд поедем со мной в Лондон, на Монтегю-плейс, — но мать заявила, что это еще хуже, чем поездка на взморье.