Зажги меня - Мафи Тахира - Страница 58

Я презрительно фыркаю.

– Эй, послушай, – говорит он, указывая на меня, – я только хотел сказать, что уже и сам не знаю, во что мне верить. Я уже катался на этой карусели. Сначала Адам. Теперь Уорнер. Глядишь, через недельку-другую ты решишь и со мной замутить…

– А тебе бы этого хотелось, да?

– Как скажешь. – Он отворачивается. – Но ты мне даже внешне не нравишься.

– Но ты же сам говорил, что я симпатичная.

– Ты несешь полный бред, вот это точно. Причем довольно часто.

– Я сама не могу в себе разобраться, Кенджи. – Я встречаюсь с ним взглядом. – Вот в чем проблема. И не знаю, как это все объяснить. И еще я не могу понять глубины своих чувств. Могу сказать лишь одно: то, что испытываю сейчас, я никогда не испытывала, когда была с Адамом.

У Кенджи от удивления и испуга глаза, кажется, сдвигаются в одну точку. Он молчит, сраженный моим ответом. Потом медленно выдыхает:

– Ты это серьезно?

Я киваю.

– Правда? Серьезно-серьезно?

– Ну да. Я чувствую себя… так легко. Как будто я могла бы… Ну, даже не знаю. – Я замолкаю. – Как будто то, что я чувствую, происходит со мной впервые в жизни. Но все будет в порядке. Я окрепну.

– Но то, что ты мне сейчас говоришь, похоже, относится только к тебе. При чем тут Уорнер?

– Это верно, – соглашаюсь я. – Но иногда люди могут как бы тянуть нас вниз. Я понимаю, что Адам этого не хотел, но он именно тащил меня куда-то вниз. Мы были с ним грустной парой.

– Вот оно как… – задумывается Кенджи.

– Когда я была с Адамом, возникали постоянные препятствия – какие-то сложности плюс обязательно чья-то боль, – объясняю я. – И Адам при этом всегда оставался таким серьезным. Он был всегда напряжен, и это меня тоже изводило. Мы без конца то прятались, то скрывались, то находились в бегах. У нас почти и не было таких моментов, чтобы нам никто не мешал, когда мы находились с ним вдвоем. Как будто сама Вселенная пыталась подсказать мне, что я слишком уж стараюсь сделать все так, чтобы наши отношения сложились.

– Ну, Кент совсем не плохой парень, – хмурится Кенджи. – Ты немного несправедлива к нему. Конечно, в последнее время он ведет себя как последний кретин, а вообще-то он ничего. Ты сама это знаешь. Просто сейчас для него наступили очень уж плохие времена.

– Понимаю, – вздыхаю я, начиная грустить. – Но наш мир продолжает разваливаться на части. Даже если мы выиграем войну, все еще вокруг будет продолжать ухудшаться, и только потом дела пойдут на лад. – Я замолкаю и начинаю разглядывать свои ладони. – Я считаю, что люди становятся настоящими именно тогда, когда у них наступают сложные времена. Я сама через это проходила. У меня есть яркий пример – я, мои родители и окружавшее меня общество. Ну, конечно, Адам – совсем неплохой парень. Но просто из того, что он хороший малый, еще вовсе не следует, что он был создан именно для меня.

Я отрываю взгляд от своих рук.

– Теперь я другая. Я больше не подхожу ему, а он – мне.

– Но он до сих пор любит тебя.

– Нет. Не любит.

– Это жестокое обвинение.

– Это не обвинение, – говорю я. – Когда-нибудь Адам и сам поймет, что чувства, которые он испытывал ко мне, это всего лишь какая-то безумная форма отчаяния. Мы просто нуждались в поддержке другого человека, а наше прошлое заставило нас подумать о том, что мы будем совместимы и в дальнейшем. Но этого оказалось недостаточно. Потому что если бы это было не так, я не смогла бы так просто уйти от него. – Я опускаю взляд и уже тише добавляю: – Уорнер не соблазнял меня, Кенджи. Он не выкрадывал меня и никуда не прятал. Я просто… достигла того момента, когда для меня все вокруг резко изменилось. Все, что я знала об Уорнере, оказалось неправдой. Все, что я думала сама о себе, тоже оказалось ложным. И при этом я понимала, что меняюсь, – продолжаю я. – Я хотела двигаться вперед. Хотела злиться и пронзительно кричать впервые в жизни, но не могла. Я хотела, чтобы люди перестали меня бояться, поэтому я пыталась запереться и исчезнуть, надеясь, что так всем остальным будет комфортнее. При этом я ненавидела себя за то, что была настолько пассивной всю свою жизнь. Теперь я понимаю, насколько все могло было быть по-другому, если бы поверила в себя, когда это было так необходимо. Но мне больше не хотелось туда возвращаться. И я не вернусь. Ни за что.

– А тебе и не нужно этого делать, – замечает Кенджи. – Зачем? Я думаю, что и Кент бы сам не захотел, чтобы ты постоянно была пассивной.

Я только пожимаю плечами.

– Мне кажется, он хочет видеть меня такой, какой я была при нашей первой встрече.

– А это так плохо?

– Но я уже не такая, Кенджи. Неужели тебе кажется, что я такая?

– Откуда мне знать, черт возьми?

– Ты и не знаешь, – утомленно произношу я. – Поэтому ничего и не понимаешь. Ты не можешь знать, какая я была тогда и что у меня творилось в голове. Я жила в сплошной темноте, – говорю я. – Я не чувствовала себя в безопасности даже в своем собственном мире. Просыпаясь по утрам, я надеясь, что умерла, а потом весь оставшийся день думала, умерла я все же или нет, потому что никакой разницы не чувствовала. – Эти слова я, возможно, произношу более резко, чем хотелось бы. – У меня оставалась тоненькая ниточка надежды, к которой я тянулась, но в основном все время уходило на ожидание того момента, когда же появится хоть кто-то, кто пожалеет меня.

Кенджи продолжает смотреть мне прямо в глаза.

– Тебе не кажется, – говорю я уже более сердито, – что если бы я позволила себе сойти с ума еще давным-давно, я бы обнаружила тот факт, что обладаю достаточной силой развалить этот сумасшедший дом голыми руками?

Кенджи вздрагивает.

– Ты не думаешь, что как раз это и занимало все мое время? – дрожащим голосом продолжаю я. – Меня убивает сознание того, что только мое собственное нежелание признавать себя полноценным человеком держало меня так долго в этой ловушке? Двести шестьдесят четыре дня, Кенджи, – говорю я и нервно сглатываю. – Я находилась взаперти двести шестьдесят четыре дня, и я могла бы запросто вырваться, но этого не сделала, потому что не знала о своих способностях. И даже не пыталась убежать. Потому что я позволила миру научить меня возненавидеть саму себя. Я была самым настоящим трусом, – говорю я, – и мне был необходим такой человек, который сказал бы мне о том, что я нечто особенное. А потом я уже могла бы и предпринять самостоятельные шаги для своего спасения.

– И Адам или Уорнер тут ни при чем, – продолжаю я. – Это только про меня и про то, чего я хочу. Наконец я поняла, чего хочу достичь и где оказаться, скажем, лет через десять. Потому что я буду живой, Кенджи. Я буду живая через десять лет, и буду счастливая. Я буду сильная. И мне больше не нужен человек, который будет мне об этом говорить. Мне уже этого достаточно, и больше не надо.

Я нервно дышу, стараясь успокоить сердце.

Кенджи смотрит на меня с неким страхом.

– Я хочу, чтобы Адам тоже был счастлив, Кенджи. Это действительно так. Но мы с ним вместе как пара не состоимся никогда. Мы будем похожи на стоячую воду.

– То есть?

– На воду, в которой нет течения, – поясняю я. – Некоторое время она, может быть, и кажется нормальной. Ты можешь выпить ее, и она действительно будет поддерживать твои жизненные силы. Но через некоторое время она все равно испортится. Протухнет и станет ядовитой. – Я качаю головой. – Мне нужны волны. Мне нужны водопады. Мне нужно сильное течение.

– Проклятие, – бормочет Кенджи. Он нервно хихикает и чешет затылок. – Мне кажется, эту речь стоит даже записать, принцесса. Потому что вот все это тебе придется рассказать ему самостоятельно.

– Что? – внезапно все мое тело каменеет.

– Именно так, – откашливается Кенджи. – Адам и Джеймс скоро сами будут здесь.

– Что? – Я чувствую, что начинаю задыхаться.

– Да. Неловко как-то, да? – Он пытается рассмеяться. – Ужасно неловко.

– Но почему? Как это получилось, что он будет здесь? Откуда ты это знаешь?