Зажги меня - Мафи Тахира - Страница 49

И тут же перед моим мысленным взором возникает рассерженное лицо Адама, его трясущиеся кулаки, в голове звучат эти обидные слова. Я пытаюсь отогнать от себя неприятные воспоминания, но у меня из этого ничего не получается.

Глаза у меня открываются сами собой.

Я думаю о том, увижу ли я еще когда-нибудь его самого и Джеймса.

Может быть, это как раз и есть то, что нужно Адаму. Он может теперь спокойно вернуться к своей жизнь, которая у него заключается в его маленьком братишке. И ему больше не придется делиться своими запасами с восемью другими людьми, и он, таким образом, сможет продержаться долгое время.

Но меня мучает еще одна мысль: а что потом?

Он остается совсем один. Без еды. Без друзей. Без каких-либо доходов.

У меня сердце разрывается на части, когда я начинаю размышлять об этом. Только подумать, как он борется в одиночку, чтобы найти способ выжить и достать еды для себя и брата. И хотя, как кажется, Адам ненавидит меня, я думаю, что никогда не смогу ответить ему такой же ненавистью.

Наверное, я даже не смогу понять, что же все-таки произошло между нами.

Мне кажется невозможным, чтобы в наших с ним отношениях сначала произошел раскол, а потом мы и вовсе расстались, причем как-то стремительно. Мне же он вовсе не безразличен. Он заботился обо мне еще тогда, когда всем остальным было на меня наплевать. И он дал мне надежду, когда я больше всего нуждалась в ней. Он любил меня один, всем остальным было все равно. Он совсем не тот человек, которого бы мне хотелось вычеркнуть из памяти.

Я хочу, чтобы он был рядом. Я хочу вернуть себе своего друга.

Но только теперь мне становится понятно, что Кенджи был абсолютно прав.

Адам был первым и единственным человеком, который проявил ко мне сострадание. И к тому же на то время он оказался единственным, кто мог до меня дотронуться. Меня захватила невозможность такого совпадения, и я подумала, что сама судьба соединила нас. А его татуировка была словно фотоснимком моего повторяющегося сна.

Я решила, что нам суждено было всегда быть вместе. К тому же вскоре произошел мой побег. И мы, по моему мнению, должны были бы дальше прожить долгую счастливую жизнь.

Все было так.

И не так.

Теперь оставалось только посмеяться над моей слепотой.

Да, все это связало нас, безусловно. Особенно эта татуировка. Она сблизила нас, но не потому, что мы были созданы друг для друга. И не потому, что она символизировала мой полет в свободу. А лишь потому, что это было единственное наше связующее звено. Надежда на мечту, которую не видел ни один из нас.

Уорнер.

Белая птица с золотым хохолком на голове, напоминающим корону.

Юноша с белоснежной кожей и золотистыми волосами, лидер Сектора 45.

Всегда это был только он.

Птица – это связующее звено.

Уорнер, брат Адама, тот, кто взял меня в плен, а теперь становился боевым товарищем. Он сам, неумышленно, сблизил меня и Адама. А когда я очутилась рядом с Адамом, это придало мне новых сил. Конечно, я все еще оставалась запуганной и сломленной, но Адам заботился обо мне, и у меня появилась причина научиться постоять за себя, ведь тогда я была еще слишком слаба, чтобы понять, что эта причина существовала всегда. Это нежность и отчаянное желание физической близости. Две вещи, которых я была лишена и о которых ничего не знала. Мне не с чем было сравнивать их.

Разумеется, я приняла наши отношения за любовь.

Но хотя мне известно не очень многое, я знаю одно: если бы Адам на самом деле любил меня, он никогда бы не повел себя так, как это случилось сегодня. Он никогда бы не сказал, что предпочитает мою смерть.

Я уверена в этом, потому что видела доказательство противоположного отношения.

Потому что я умирала вполне реально.

А Уорнер не мог этого допустить. Он сердился, обижался и имел на то все причины. Я буквально вырвала ему сердце из груди, дав ему надежду на то, что из наших отношений может что-то получиться. Я разрешила ему признаться в своих чувствах ко мне. Позволила ему касаться меня так, как не было дозволено даже Адаму. И при этом я не просила его останавливаться.

Каждый сантиметр моего тела говорил ему «да».

Потом все изменилось. Потому что я была напугана и смущена. И еще причиной стал Адам.

Уорнер сказал, что любит меня, а я в ответ оскорбила его и наврала, накричала на него и оттолкнула. Он-то как раз имел причину стоять и смотреть, как я умираю, но он повел себя по-другому.

Он нашел способ спасти меня.

И при этом ничего от меня не потребовал. И ни на что не рассчитывал. Он был уверен в том, что я люблю не его, и, спасая мою жизнь, понимал, что это означает лишь одно: он возвращает меня другому.

И вот теперь я хочу сказать, что не знаю, как бы поступил Адам, если бы я умирала у него на глазах. Я уже не уверена в том, что он бросился бы спасать меня. И эта неуверенность заставляет меня задуматься над тем, что между нами все было не так уж и безоблачно. Чего-то нам явно не хватало.

Может быть, мы влюбились не друг в друга, а в некую иллюзию, в которой заключалось нечто большее.

Глава 32

Мои глаза сами широко раскрываются.

Вокруг темным-темно. И тихо. Я резко сажусь в кровати.

Наверное, я все же заснула. Сейчас я и понятия не имею, который час, но, пробежавшись по комнате беглым взглядом, понимаю, что Уорнера тут нет.

Я выскальзываю из постели. Замечаю, что до сих пор в носках, и внезапно я даже радуюсь этому. Холодный зимний воздух, легко проникающий через тонкую ткань моей футболки, заставляет меня обхватить себя обеими руками, чтобы немного согреться. Волосы у меня еще влажные после ванны.

Дверь в кабинет Уорнера чуточку приоткрыта.

Из этой щели в спальню просачивается полоска света. И мне становится интересно, случайно ли он забыл плотнее закрыть дверь или нет. А может, он только что прошел туда? Или его там вообще нет? На этот раз любопытство одерживает верх над примерным поведением.

Мне хочется узнать, где же он работает и на что похож его письменный стол. Мне важно знать, как он его содержит – в полном порядке или же он полностью завален бумагами, и есть ли на нем какие-то его сугубо личные вещи? Например, фото, где он совсем маленький.

Или фото его матери.

Я прохожу внутрь на цыпочках, в животе у меня все перехватило. Однако я не должна нервничать, и об этом постоянно напоминаю себе. Но ведь я не делаю ничего противозаконного или предосудительного. Мне только хочется узнать, здесь ли он, а если его тут нет, я сразу же уйду. Я зайду всего на секундочку. Я не собираюсь рыться в его вещах.

Конечно же, нет.

Около двери я останавливаюсь в сомнении. Вокруг так тихо, а мое сердце колотится так громко, что я почти уверена в том, что он может услышать. Непонятно, чего я так боюсь.

Я дважды стучу в дверь и открываю ее пошире.

– Аарон, ты з…

Раздается какой-то звук, будто что-то падает на пол.

Я еще шире распахиваю дверь и влетаю внутрь, но тут же останавливаюсь, едва одолев порог. Я поражена.

Кабинет у него огромный.

Он даже больше, чем спальня и гардеробная, сложенные вместе. Гораздо больше. Здесь столько места – как в зале заседаний директоров крупной фирмы, как я его себе представляю. Тут стоит колоссальный стол, с каждой стороны которого выстроилось по шесть стульев. В углах кабинета есть и еще несколько отдельных столов и диван. Одна стена представляет собой гигантский стеллаж, все его полки уставлены книгами. Причем плотно, одна к одной. Книги тут и старые и совсем новые, есть такие, у которых почти отваливаются корешки.

Вся мебель тут из темного дерева.

Она темно-коричневая, почти черная. Мебель классическая, минимум прямых линий, в строгом стиле. Никаких украшений, она совсем не кажется массивной или очень тяжелой. Тут нет кожаной обивки, стульев с высокими спинками или резных деталей.

На центральном столе для заседаний множество различных папок, тетрадей и отдельных листов с какими-то записями. На полу лежит мягкий ковер с восточным орнаментом, похожий на тот, что я уже видела в гардеробной. В самом дальнем углу расположился личный стол Уорнера.