Гость из моря - Голубев Глеб Николаевич - Страница 25

Волошин рассчитывал ночью, как обычно, подняться на поверхность и сообщить начальнику экспедиции, почему мы изменили курс и глубину.

Но в этот раз нам не удалось подышать свежим воздухом и «увидеть небо в алмазах». Плывя на глубине полутора километров, мы и не подозревали, что творится на поверхности.

Где-то на глубине пятидесяти метров, когда я уже пристроился возле люка, намереваясь первым выбраться на палубу, мезоскаф начало слегка покачивать.

С каждым метром качка усиливалась.

— Нас ждет хороший штормик, — пробурчал Волошин.

Всплыть нам не удалось. Точнее, хотя мы и всплыли на поверхность, судя по указателю глубины, но все равно оставались под водой.

Штормовые ветры захлестывали рубку, открыть люк даже на секунду не было никакой возможности. В иллюминаторы ничего не удавалось разглядеть. За ними бушевала вода…

Балансируя возле передатчика, Сергей Сергеевич несколько минут пытался связаться с «Богатырем», но потом выключил аппарат.

— Еще покалечу рацию, — мрачно сказал он. — Да и разряды мешают. Надо уходить на глубину и там отсиживаться. Сама судьба говорит: «Вернемся к нашим баранам…»

И мы опять начали поспешно погружаться, радуясь, что с каждым метром глубины избавляемся от мучительной качки.

«Вернулись к нашим баранам» и стали продолжать дрейф на юг в окружении гигантских личинок.

Сергей Сергеевич долго рассматривал карту, потом повернулся ко мне и многозначительно спросил:

— Видите, куда они плывут?

— Личинки?

— Да.

— Куда?

Вместо ответа он обвел карандашом небольшой овал на карте, окрашенный немного темнее, чем соседние участки. Это означало, что здесь большие глубины. Наклонившись, я прочел: «Впадина Пуэрто-Рико».

То самое место, где несколько лет назад впервые были подслушаны загадочные сигналы из глубины, которые потом удалось записать и с борта «Богатыря»…

— «Морской змей»? — спросил я.

— Не знаю, не знаю. Но гигантские личиночки-то плывут именно туда.

Днем мы попытались всплыть снова. Шторм не утихал, и нас опять начало швырять волнами, как жалкую щепку. Волошин пытался связаться с «Богатырем», но опять тщетно. На его вызовы никто не отвечал. Или магнитная буря прервала связь — стрелка компаса так и плясала, или «Богатырь» просто не ожидал от нас вестей в неурочное время. Хотя там наверняка уже беспокоятся, куда мы исчезли, и рация работает непрерывно, вслушиваясь в тревожные штормовые сигналы.

— Ну что же, отдохнем снова на глубине, — сказал Волошин, выключая рацию и снимая наушники.

Похоже, он был даже рад, что есть предлог продолжить странствие на юг, к таинственной впадине Пуэрто-Рико, вслед за личинками каких-то неведомых гигантских обитателей океана.

— Сережа явно рассчитывает увидеть «морского змея», — засмеялся Макаров. — Но даже если это случится, рекорд Александра Македонского вряд ли будет побит.

— Какой рекорд? — насторожился Волошин.

— А он, говорят, когда спускался под воду в мифическом стеклянном сосуде, видел такую большую рыбу, что она проплывала мимо целых три дня и три ночи и все конца ей не было…

— Представляю, каково же было бедному Александру, — фыркнула Елена Павловна. — Не спать трое суток подряд! Вот это подвиг во имя науки.

— Ну, нам это, кажется, не грозит, — вздохнул Волошин.

Лишь на вторую ночь, когда шторм немного утих и позволил нам всплыть, сквозь шипение и треск атмосферных разрядов прорвался сердитый голос Логинова. Тон у него был такой, что я опасался, как бы Андрей Васильевич не выругал Волошина на весь мир…

Но Логинов только категорически приказал прекратить все наблюдения, всплывать и немедленно с максимальной скоростью идти навстречу «Богатырю». Координаты предполагаемой встречи нам сообщил уже подошедший к микрофону штурман.

— Н-да, настоящая буря еще впереди, — так грустно проговорил Волошин, что мы все рассмеялись. — Уж вы меня поддержите, братцы.

Гость из моря

Встретились мы с «Богатырем» на следующий день под вечер.

Видимо, гнев Логинова поостыл, или он просто отложил пока неприятный разговор. Во всяком случае, все встретили нас радушно. А весть о том, что мы добыли две личинки исполинского морского угря — хитрый Волошин не преминул, разумеется, первым делом громогласно объявить об этом, — вызвала сенсацию. Плюс еще открытое нами Богатырское течение, которое штурман поспешил нанести на карту… Похоже, мы вернулись победителями, а их, как известно, не судят.

Елена Павловна ошиблась в своих расчетах. Когда пойманных нами личинок измерили, то длина одной из них оказалась равной полутора метрам, а другой даже ста восьмидесяти четырем сантиметрам. Если это действительно мальки какого-то гигантского угря, то он вполне может вымахать до тридцати метров в длину.

Таково было общее мнение биологов. Одну из личинок, покрупнее, они решили сохранить целиком. Вторую Логинов немедленно отправил в лабораторию, у дверей которой тут же выстроилась длинная очередь жаждущих получить «хоть кусочек этого уникума» для своих исследований.

Волошин предложил изменить на время план намеченных работ, пройти южнее, чтобы понаблюдать за гигантскими личинками и попытаться поймать хотя бы еще несколько экземпляров. При этом он упорно, показывая предлагаемый маршрут, вел пальцем по карте в сторону впадины Пуэрто-Рико…

Биологи поддержали его, но Логинов колебался.

— Личинки обычных угрей никуда не денутся, мы их всегда нагоним. Им ведь три года понадобится, чтобы доплыть до Европы, — убеждал его Сергей Сергеевич.

Предложение было для биологов весьма заманчивым, и прежде чем окончательно лечь на обратный курс домой, «Богатырь» направился в тот район, где мы наткнулись на скопление гигантских личинок…

Кажется, нашим исследователям удалось, наконец, приблизиться к разгадке самых сокровенных секретов морских скитальцев! И решающие сведения неожиданно принесло изучение нервных клеток осьминогов и той гигантской личинки, что выловили мы на глубине полутора километров в струях Богатырского течения.

Вчера в лаборатории мы с Волошиным затаив дыхание следили, как ловко выделяет Андрей Васильевич с помощью микроманипулятора из полупрозрачного, студенистого тела «нашей личинки» одну нервную клетку. Правда, Логинов потом сказал, что это вовсе не так трудно, потому что клетка была гигантской, под стать личинке, — около двух миллиметров в диаметре.

— Вот у обычных угрей пока выделишь, приходится попотеть…

Но для нас и эта операция казалась чудом.

Вокруг операционного стола собрались руководители почти всех лабораторий. Это был важный контрольный опыт. Перед этим личинку «обучали» в особом закрытом аквариуме, где двенадцать часов полной темноты чередовались с искусственным «днем» такой же продолжительности.

И нервная клетка это запомнила! Даже через несколько дней после «тренировки» отдельная, выделенная из организма нервная клетка приходила в состояние возбуждения и затем успокаивалась точно в том же ритме — через каждые двенадцать часов.

Логинов рассказал нам, как биологи вместе с химиками умудрились затем передать опыт, накопившийся в нервной клетке, другим морским организмам — в том числе и личинкам речных угрей. Для этого им просто впрыскивалась эмульсия из «натренированных», обученных клеток. Память, несомненно, очутилась в руках ученых, раз они могли передавать ее точно рассчитанным уколом шприца!

— Так что не остается никаких сомнений: память прячется в молекулах РНК, и угри передают ее личинкам по наследству, — закончил Андрей Васильевич свои объяснения, привычным жестом потирая небритую щеку. — Можно сказать, что где-то в основе каждой ошибки, неверной мысли лежит химически изуродованная молекула, верно, Казимир Павлович?

Бек кивнул.

— Ясно, — с глубокомысленным видом проговорил Волошин. — Как сказал не Леонардо да Винчи, а другой мудрец: «Все почему-то жалуются на свою память, а не на свой ум…»